– Елена Витальевна уже пришла? – спросил Миша.
– Она у себя, с Денисом. Может, не надо отрывать? Пусть закончат, они последнюю модель шлема обсуждают.
– Что обсуждать! – вздохнул Миша. – Все давно обсудили, испытывать пора.
– Нам легко говорить, – вздохнула Таня, – а Елена Витальевна, если что, за все отвечает.
Не зря именно эта троица оказалась вовлеченной в проект. Миша, которого уже год как пыталась зазвать к себе крупная фармакологическая компания, изрядно помог Елене Витальевне в выведении формулы того самого вещества, инъекция которого, по выражению Дмитрия, «останавливала программу и давала доступ в систему». Денис, в школе увлекавшийся радиотехникой, был главным по шлемам с электродами, которые приходилось разрабатывать чуть ли не заново для каждого вида животных. Таня увлеченно программировала – составляла наборы электросигналов, включавших ту или иную генетическую программу. В дальнейшем она ставила себе амбициозную цель: научиться не просто запускать существующие в ДНК программы, но и писать свои.
– Признавайся, – поддразнивал ее Денис, – ты просто мечтаешь о собственном салоне красоты нового образца. Представляешь, какой успех: любое разумное изменение внешности без хирургического вмешательства! Дамы повалят толпами!
– Смейся, смейся, – отвечала Таня, – будущее за нами, биопрограммистами! А самыми частыми клиентами в таком салоне наверняка будут не дамы.
– Мужчины меньше парятся по поводу своей внешности, – возражал Денис.
– Это смотря какой внешности, – хитро улыбалась Таня. – Судя по спаму, который я получаю через день, кое-какие перемены были бы весьма популярны. Так что нечего, как говорят англичане, швыряться камнями, если живешь в стеклянном доме.
Денис шутливо поднимал руки вверх и возвращался к работе. Последний шлем не зря делался даже с большей тщательностью, чем предыдущие.
Опыты по перекрашиванию кошек были в числе первых успешных и завершились больше двух лет назад. С тех пор в клетках лаборатории успело побывать множество разных животных; последними – очаровательные шимпанзе Чак и Чан. Опыты с ними были успешно завершены, и теперь все участники проекта с волнением ожидали решения Елены Витальевны. Возможны два пути: либо публикация на данном этапе (а, видит бог, материала хватило бы на десяток диссертаций), либо следующий логический шаг в испытаниях. Все трое, уверенные в успехе, не раз предлагали себя в качестве объектов, но Елена Витальевна колебалась.
Поразмыслив, Миша решил повременить с рассказом до обеда и собрался было вернуться к работе, но тут постучали в дверь. На пороге стоял Деньжинский.
– Здравствуйте, эээ…
– Михаил Степанович, – напомнил Миша.
– Здравствуйте, Михаил Степанович. Разрешите?
Не впускать в лабораторию заведующего соседней лабораторией – значит нарываться на неприятности. Миша посторонился.
– Интересно, интересно, – бормотал Николай Семенович, неторопливо шагая вдоль клеток. – Интересные вы тут выводите породы, однако. Очень интересно, да-да… Я и раньше слышал, что Елена Витальевна очень увлечена кошками. Что же, и о кошках тоже кому-то надо думать, не все же о людях.
Таня открыла было рот, но тут же снова закрыла. Деньжинский крайне редко говорил то, что у него на уме – слова могли быть попросту попыткой заставить сотрудников начать оправдываться и при этом случайно выдать нужную ему информацию. Миша тоже молчал.
– Ну что же, – продолжил Деньжинский, – спасибо, молодой человек, за эту небольшую экскурсию. Я и думать не мог, что Елена Витальевна достигла таких успехов в… м-да. Всего хорошего! – И, улыбнувшись на прощание, он вышел за дверь. Молодые люди переглянулись.
– Пожалуй, я их все-таки оторву от работы, – поднялся с места Миша. Таня кивнула:
– Он явно что-то задумал, но что?
– Ясно что, – устало сказала Елена Витальевна три недели спустя. – По институту ходят слухи, что я впустую расходую деньги и время сотрудников на дурацкие гламурные проекты по перекрашиванию кошек. И даже слух о том, что я планирую грандиозное мошенничество, перекрашивая генетически бракованных породистых котят и потом продавая их по более высокой цене.
– Идиоты! – фыркнул Денис. – Они себе представляют, сколько будет стоить такая «перекраска» даже для одной кошки? Дешевле целый питомник купить!
– Ну, этот слух на научном совете никто и не примет всерьез, – пояснил Миша, – это для создания, так сказать, подходящей атмосферы.
– Совершенно верно, – кивнула заведующая. – Деньжинский хочет попытаться урезать мне финансирование, чтобы выгадать срок и поставить за это время свои эксперименты. У него это все равно не получится, но он наверняка думает, что попытаться стоит. Либо хочет вынудить поспешную публикацию, и тогда уже подхватить с того места, где мы остановились.
– Елена Витальевна, – негромко сказал Миша, – мы уже обсуждали, я все понимаю и не тороплю вас, но ведь это решило бы все проблемы!
Елена Витальевна, поколебавшись, кивнула.
– Да, вынуждена признать, что вы правы, Миша.
– Бросаем жребий? – немедленно вскинулся Денис.
– Нет. Я с каждым поговорю индивидуально. И приму решение.
Какой именно эксперимент ставить, было решено давно. Оставалось внести в программу поправку с расчетом на индивидуальные особенности организма, и Таня немедленно этим занялась. Миша чувствовал одновременно и страх, и радость, и заранее теребил языком то место, где год назад рос коренной зуб.
– Танюш, – посмеивался Денис, – вот тебе отличный шанс попробовать себя в качестве – как ты там говорила? – биопрограммиста, да? Представь себе, что у Мишки на этом месте вырастет огромный вампирский клык! Ему бы пошло, а резонанс какой!
– Не мешай, – серьезно отзывалась Таня, – и помни, что и твоя очередь настанет!
– О, со мной все просто! – аспирант похлопал себя по рано начавшей лысеть макушке. – Можешь выращивать любого цвета, лишь бы не в клеточку, как у Машки.
– Штрих-пунктир, как у Пушка, тебе больше подойдет?
– А что? Такой авангард! А сама-то ты, Тань, что соберешься выращивать, когда твоя очередь наступит, а? Зубы у тебя все на месте, ты говорила. Или удалишь ради такого случая?
– Делать мне больше нечего, – фыркнула лаборантка.
– Так что же?
Таня, не поднимая глаз от бумаг, осторожно положила карандаш на указательный палец и покачала его, как качели. Подвинула немного, добиваясь баланса.
– Почку, – спокойно сказала она.
Воцарилось молчание.
– Тань, ты серьезно? – негромко спросил Миша.
– Совершенно. У меня трансплантат. Поставили два года назад – помните, я отпуск брала по здоровью? Средний срок жизни у них, если от постороннего донора, – порядка девяти лет. Плюс-минус. Я бы очень хотела успеть. Трудно найти другой трансплантат, да и шансов на успех во второй раз меньше.
Таня говорила спокойно, и от этого ее собеседникам было еще жутче.
– Тань!.. – Денис едва ли не впервые за все время их знакомства перестал улыбаться.
– Не надо, ребята. Я с этим с десяти лет живу. Привыкла. Ко всему привыкаешь. Я бы не стала рассказывать, но все равно ведь придется, если… – Таня поднялась из-за стола и, обойдя остолбеневшего Дениса, молча направилась к двери.
Миша нагнал ее в коридоре у лестницы.
– Тань, я только хотел сказать, что мы успеем, непременно успеем!
– Я тоже так думаю, – кивнула девушка. – Время у меня еще есть. Было бы здорово перестать пить иммунодепрессанты, знаешь. Конечно, начинать с меня было бы неразумно: это слишком сложный эксперимент. Скорее всего, одну почку придется удалить, чтобы освободить место. И делать это под наркозом. Придется договариваться с клиникой, врачами. Да и вообще, мы ведь ничего подобного не пробовали на животных. В общем, мы пока явно не готовы отращивать новые внутренние органы, хотя неплохо было бы потрясти общественность таким результатом! – Таня улыбнулась. – Ладно, извини, Миш, я тут покурю. Ты иди, я скоро вернусь.
«Ты же не куришь!» – хотел было сказать Миша, но прикусил язык.
Таня стояла возле полок с дисками и с удовольствием смотрела на коллекцию программ, созданных за четыре года. Разумеется, тут были не только ее работы, но к большей части она, так или иначе, приложила руку.
За спиной, скрипнув, приоткрылась дверь.
– Танечка, – вкрадчиво произнес Деньжинский, – добрый день. Как продвигается работа?
– Спасибо, неплохо, – отозвалась Таня.
– Поздравляю вас! Мне говорили, вы диссертацию защитили? В добрый путь, в добрый путь!
Пожелание «в добрый путь» по поводу защиты докторской легко можно было принять за издевательство, но вряд ли оно было намеренным. Деньжинский, как-никак, пришел просить об одолжении. В последние два года почти весь институт неофициально пользовался появившимся в его стенах изобретением для всяческих несложных процедур. То зуб вырастить, то зрение улучшить. Исправление близорукости, впрочем, давало лишь временное улучшение: вскоре она возвращалась и быстро прогрессировала до прежнего уровня. Видимо, была заложена генетически. А вот дальнозоркость уходила если не навсегда, то надолго.
Елена Витальевна сперва хотела запрещать, но потом махнула рукой и только заставляла желающих подписывать соответствующие документы, оформляя бумаги как на добровольцев для экспериментов. Самой сложной операцией было сращение перелома – но уже через две недели пациенту сняли гипс к изумлению лечащего врача. До новой почки, конечно, еще не дошло, но Таня теперь и вправду не сомневалась, что они успеют вовремя.
– Зуб? – поинтересовалась Таня.
– Зуб, – кивнул Деньжинский. Таня протянула папку с бумагами.
– Заполните, пожалуйста.
– Ну, Та-а-а-нечка, – умильно протянул тот, – неужели это обязательно, между своими-то?
– Увы, Коленька, – злорадно улыбнулась Таня, наблюдая, как у собеседника исказилось лицо, – абсолютно обязательно. Заполняйте, я пока найду программу. Какой зуб-то?
– Верхний правый клык, Татьяна Сергеевна. – Иногда Деньжинский умудрялся понимать намеки.