— Я ведь первым в Союзе начал выдвигать гипотезу существования параллельных миров. При виде гиен и трупа мамонта я практически не удивился. Взобравшись на дерево, просидел весь остаток дня и ночь, пока гиены не ушли, оставив кости. Ночью расположение звезд подтвердило, что я либо в далеком прошлом Земли, либо в другом мире. Что у меня с собой было? Мой твидовый костюм, ботинки из крепкой буйволовой кожи прикупленные в Кордове, да немного наличности в карманах. Носовой платок и очки для чтения. Никаких спичек, я не курю, ножа тоже нет. Ученый с ножом в кармане — признак дурного тона. — Александров глубоко вздохнул, заново переживая момент своей адаптации на новом месте.
— Мадрид находится много южнее Марселя, а мы сейчас там, где в наше время располагался этот портовый город. Как вы здесь оказались, ведь это сотни километров пути. Для невооруженного человека это практически смертный приговор.
— Тысяча, — откликнулся Александров.
— Что тысяча? — переспросил Тиландер, внимательно слушая рассказ физика.
— От Мадрида до этого места по прямой тысяча километров, — пояснил Владимир Валентинович, и не дожидаясь наших вопросов, продолжил.
— Я принял решение идти в сторону Восточной Европы, чтобы наткнуться на людей.
— А почему туда? — синхронно воскликнули мы с американцем.
— Молодые люди, вы в школе не учились? Центр человеческого развития Европы — это примерно территория от Балкан до Кавказа. Не обращайте внимание на термины, гейдельберг, кроманьон, неандертал. Это все европейские ученые приватизировали это право. На эти территории, древний человек попадал, только пройдя Кавказские ворота и Балканы. Именно с этих мест началось заселение Европы обеими видами древних людей.
— Продолжайте Владимир Валентинович, мы вас внимательно слушаем, — я толкнул Тиландера в бок, чтобы не перебивал.
— На третий день моего путешествия я напал на человеческие следы. Понимая, что рискую быть убитым, последовал по следам и наткнулся на племя, которое в этот момент отчаянно сражалось с неандертальцами. Я, подхватив крепкий сук, смог вырубить одного из нападавших, зайдя со спины. Воодушевленные Наки, так звалось это светлокожее племя, смогло одержать верх, и меня встретили гостеприимно. Семь лет мы кочевали по территории Испании, не уходя от места нашей встречи больше чем на сто километров.
Александров замолчал, пару минут было слышно, как на огне бурлит вода в горшке.
— Гед, неси нам чай, — распорядился физик, вызвав у меня закономерный вопрос:
— Вы завариваете листья малины?
— Нет, у меня есть чай: обычный черный и степной, его еще называют у нас калмыцким, — самодовольно усмехнулся Александров, наблюдая, как моя челюсть отвисает.
— Разве чай родом не из Китая?
— Чай, известный нам по прошлой жизни, из Китая. Но десятки тысяч лет назад он рос повсеместно, пока развивающееся животноводство в Европе его не уничтожило под корень. Я нашел чай в Испании, пересадил его, культивирую много лет. Не поручусь, что он на уровне лучших сортов индийского, но краснодарскому и азербайджанскому точно не уступит. Впрочем, оцените сами.
Послушалось журчанье, и запах свежезаваренного чая поплыл по комнате, вызывая ностальгию по маминому чаю. Когда передо мной поставили пиалку, я чуть ли не обжигаясь сделал первый глоток.
— Сахара у меня нет, но, впрочем, чай, как и кофе, следует пить без сладкого. Углеводы портят вкус этих напитков.
— А у нас есть ячмень и пшеница. Мы выращиваем яблоки и оливы, — я не удержался, чтобы не похвастаться, но вызвал только смех Александрова.
— Дикорастущая пшеница и ячмень встречаются повсеместно в этих широтах. Но, впрочем, это хорошо, что вы смогли ее окультурить. Я закончу свой рассказ, тем более что осталось совсем немного, и выслушаю ваши приключения. А пока пейте чай и наслаждайтесь, под воспоминания старика.
— Владимир Валентинович, простите за вопрос, сколько вам лет?
— Мне было сорок семь, когда я попал сюда. Сейчас тридцать третий год, как я живу в этом мире, думаю, мне восемьдесят, — хитро улыбнулся Александров.
— Вы выглядите на шестьдесят, — слукавил я, хотя больше семидесяти при всем желании ему не дать.
— Все дело в здешнем климате, экологии и содержании кислорода в атмосфере.
— Кислород-то при чем? — задавая вопрос, пожалел, предвидя очередную насмешку физика.
— Озоновый слой очень мощный, очень хорошо задерживает губительное космическое излучение, отсекая ультрафиолет определенной длины. Как следствие, ткани и органы повреждаются меньше. Кроме того, пища натуральная, нет необходимости идти на работу и психовать из-за жены. Нет дефицита сна, что является главным фактором сокращения человеческой жизни.
— И нет ипотеки, и кредитной зависимости, — вставил я свои пять копеек в монолог Александрова.
— Это зло капиталистического запада добралось и до нас? — нахмурил физик белые брови.
— Ну не всегда оно зло, — попытался сгладить свою оплошность, — вы остановились на семи годах кочевки по Испании.
— Да, — с готовностью подхватил нить разговора ученый, — вот тогда и случился конфликт с вождем, не желавшим идти на север. Чтобы убедить племя пришлось бросать вызов вождю и победить его. Правда бонусом досталась его старуха, но у Нака женщины всегда были в дефиците.
— Нам бы этот дефицит, — пробормотал я, вспоминая двукратное численное превосходство женщин над мужчинами среди Русов.
— Максим Сергеевич, вам сама природа дает возможность размножаться и захватывать новые территории. Среди Нака очень высока гибель рожениц, поэтому племя никак не может обрасти «мясом». Но вернемся к моим приключениям, — продолжил Александров, ставя пустую пиалу на столик. — Два года мы курсировали по побережью Средиземного моря, пока не пришли именно в это место, казавшееся крайне удачным. С севера горная цепь прикрывает от арктических циклонов, благодаря чему даже зимой комфортная температура.
— Здесь идет снег? — прервал я рассказчика.
— В конце января, буквально пару раз. Но температура редко опускается ниже нуля. Всю зиму с юго-востока идет фронт теплого воздуха. Есть четкое разделение по временам года, лес в горах смешанный. Живности много, но самое главное, почва крайне богата минералами. Совсем недалеко от нашей стоянки есть залежи каолиновой глины, из нее, кстати, вся огнеупорная посуда.
— Владимир Валентинович, обратил внимание, что наконечники копий ваших воинов каменные. Вам с вашими знаниями не составило бы труда освоить процесс плавки железа.
— А зачем мне железо? — Ответ ученого ошарашил.
— Как зачем? Каменные наконечники для оружия ничто по сравнению с железными, да и с железом легче. Ведь в эволюции человека не просто так каменный век сменился бронзовым и железным.
— Дайте сюда вашу саблю, — Александров вытащил из-за пояса небольшой каменный нож коричневатого цвета с рукоятью из дерева. — Полагаю, ваша сабля из стали, а не из простого железа, если судить по звуку, — произнес физик, прислушиваясь к затухающему звуку металла.
— Да, и смею заверить, сталь у нас отменная, — не упустил я случая похвастать.
— Вот вам мой каменный нож, попробуйте его поцарапать своей саблей. Можете даже разрубить, — с этими словами Александров протянул мне нож.
Орудие труда представляло из себя подобие лезвия с разной толщиной. Цвет клинка темно-коричневый, по структуре напоминает оплавленное стекло. Несколько моих попыток нанести след не принесли успеха. Разозлившись, даже несколько раз ударил по клинку ножа, получив замятину на лезвии катаны.
Физик-ядерщик с явным удовольствием наблюдал мои потуги. Он рассмеялся и протянул руку:
— Теперь моя очередь, — получив катану и свой нож, быстрым движением провел вдоль по клинку катаны и протянул мне:
— Смотрите, Максим Сергеевич!
Отчетливо выраженная царапина протянулась практически на всю длину катаны. Глубина царапины явственно ощущалась пальцем, словно каменный нож физика убрал сталь с поверхности клинка.
— Это алмаз? — спросил первое, что пришло в голову.
— Почти угадали, это вещество лонсдейлит или гексональный алмаз, образующийся при падении метеоритов. У нас на кафедре шли споры, что крепче лонсдейлит или алмаз. Для меня очевидно, что лонсдейлит, жалко нет коллег, чтобы им это показать.
— И много у вас такого лонсдейлита?
— Все наше оружие из него, — улыбнулся старик, — так нужно ли мне было морочиться с железом, если под рукой у меня вещество в разы превосходящее лучшую сталь?
— Нет, вы правы, — я вынужден был согласиться, — а в вашем кратере еще есть лонсдейлит? Хотя бы на пару ножей?
— Есть, Максим Сергеевич, не переживайте. Но, прежде чем я вас осчастливлю данным материалом, мне хотелось бы выслушать вашу историю, чтобы я мог принять верное решение.
— Решение о чем, Владимир Валентинович?
— Потом, потом, — суетливо замахал руками физик. — сейчас мы выйдем, чтобы наши люди чувствовали себя свободнее, распоряжусь, чтобы ваших воинов покормили, и потом я готов вас выслушать. По итогам вашего разговора приму важное для себя решение, надеюсь, вы меня поддержите.
— Конечно, поддержу, — горячо заверил старика, но тот перебил меня, — не торопитесь соглашаться не выслушав. Ваша горячность может стать проблемой не только для вас, но и для ваших людей. В моих глазах вы уже выглядите несмышленым юношей, а не здравым мужем.
После таких обидных слов Александров вышел наружу, следом выкарабкался я. Десяти минут хватило, чтобы его люди развели несколько костров, и местные женщины приступили к варке рыбного супа. Из домов-юрт появились глиняные горшочки, вырезанные из дерева ложки. Площадь перед хижинами стала похожей на муравейник, где каждый знал свое дело. Глядя на согласованность действий местных, я даже позавидовал: все делалось молча и быстро. Мои люди взирали на это с открытыми ртами: приготовление обеда напоминало перестроение копейщиков Лара, так синхронно работали женщины Нака.
Полчаса спу