– Ну? Что еще?! Хочешь написать завещание?
– Пока нет. Поговори с ней. – Он кивнул на меня и положил на кровать планшет. – Тут схема подвалов и коммуникаций. Мне нужно выяснить, где может быть гнездо вампиров. Раз уж она работала с Зиминым, должна изучить их привычки.
Он постоял, посмотрел на меня. Сказал:
– Пожалуйста.
И ушел.
Док долго сопел, поворачивая схему так и эдак. Потом сунул ее мне.
– Ну?
Я глядела на планшет. Черточки и линии. Ничего не понимаю. Палец Дока двинулся по схеме.
– Вот здесь мы. Здесь вход в подвал в этом крыле. Вот другой вход. Тут у вас была бойлерная, или как вы там ее называли… Здесь проложены трубы канализации. Тут – водопровод. Вот тут… непонятные какие-то помещения. Кладовые, что ли? Здесь – что-то вроде перекрестка, подвал пересекается с коммуникациями главного корпуса… Вы что тут, бомбоубежища строили?
Убежище. Я постепенно перестала слышать голос Дока, как будто человек отдалялся от меня. Убежище. Карта растаяла – или я сама попала в карту. Вот оно, убежище. Аппаратура, датчики, приборы – все давно мертво. Серо-черные бетонные стены, не пропускающие ни света, ни звука, ни запаха. Уютно, темно, спокойно. Можно спать и спать – пока кто-нибудь не придет кормить. Только давно уже никто не приходит… Я кружусь на месте, вокруг – они – тьма во тьме. Просыпаются. Просыпаются. Скоро их накормят…
Прикосновение обжигает. Я немо вскрикиваю, дергаюсь, ладонь Дока сильнее стискивает мое плечо. Он внимательно смотрит мне в глаза. Потом опускает взгляд на карту – туда, куда вонзился мой напряженный палец. Хорошо, не порвал ее насквозь…
– Спасибо, Ангелочек.
Осторожно убирает мою руку и ставит на схеме крестик – красными чернилами.
Командир глядит на нас с Доком.
– А вы еще куда собрались?
– С вами, идиотами, куда ж еще, – говорит Док и смотрит на часы. – Двенадцать. Часа четыре еще есть. Темнеет тут рано, вот что хреново…
– Док, оставайся здесь. Наверху. Ты у нас единственный врач.
– А ты у нас единственный командир, – сухо говорит Док. – Как дела, Гош?
Егор бледен. Он кивает и отводит от нас взгляд. Похоже, его тошнит. Очень быстрая реакция…
– Идешь с нами?
Десантник вместо ответа поднимает автомат. Лицо у него упрямое – ждет, что будут отговаривать. Но все молчат, уважая его право на сведение счетов.
– Ну что? – Док оглядывает людей. – Все готовы?
Кто-то смотрит на него. Кто-то – на свое оружие. Все обвешаны военным снаряжением, как новогодние елки – игрушками. У большинства надеты металлические наручи, как в средневековье, – то ли защита от зубов противника, то ли еще какие десантные функции выполняют.
– Вампиры не любят света, – говорит Док. – Фонари у нас довольно сильные, но там…
…там тьма, которая глушит свет, высасывает его, не хватит никаких батареек и факелов – так много их, свивших защитный кокон из густой темноты. Куда идут, они не понимают, не понимают…
– …кто умеет запускать файербол?
Одна рука поднимается. Док кивает.
– Пойдешь первым.
Десантник от такой перспективы счастливым не выглядит.
– Конечно, детские игрушки, но все лучше, чем ничего… не трясись, Ангелочек.
Док поворачивается вместе со мной к командиру. Он теперь вообще не отпускает меня от себя.
– Ни одного боевого мага! – напоминает деловито. – Ты все хорошо обдумал, Роман?
Командир кивает.
– Наверху остаются двое. Я отдал приказ подорвать здание, если мы не выйдем до наступления темноты.
– Это можно было сделать и без вашей идиотской вылазки! – кривится Док.
– Вот и не ходи с нами! – парирует командир. – Ты что, и женщину с собой потащишь?
– Конечно.
– Зачем?
– Видел, как она лихо управилась с вампиренком, пока мы все глазели и руками размахивали? Опыта у нее побольше нашего, да, Ангелочек?
Ненамного…
Командир смотрит на меня, но спрашивает Дока:
– А ты не добился от нее, как их можно уничтожить? Сами же создавали…
– А как можно бороться с атомной бомбой? – пожал плечами Док. – Просто не нажимать на кнопку. Командуй… командир.
Я знала здесь каждый поворот. Каждую ступеньку. Даже выбоины в стене и полу.
Я никогда не собиралась сюда возвращаться.
Шла впереди Дока – он придерживал меня за плечо, как будто я была поводырем слепого, но видел он в темноте почище меня, это я очень быстро поняла.
Ближе. Ближе. Все ближе…
Сзади раздался грохот. Док развернулся – вместе со мной. Лучи фонариков суматошно заметались по стенам. Выхватили смущенное лицо солдата.
– Крыса! – сказал он с нервным хохотком, показывая вниз. – Чуть не пальнул…
Крыса стояла столбиком, как суслик. И, задрав морду, внимательно и спокойно на нас смотрела. Ее не испугали ни толпа людей, ни шум.
– Кыш! – сказал кто-то. Крыса презрительно дернула мордой – едва плечами не пожала. И отползла в сторону, снисходительно нас пропуская. Что-то не помню, чтобы в центре кто-то целенаправленно занимался крысами… побочный продукт? Мутация?
Эхо наших шагов становилось все громче – как будто навстречу нам тоже двигался большой отряд. Я вжала голову в плечи, и командир сказал:
– Ракета!
Светом залило зал – огромный, гораздо больше, чем мне помнился. Или так показалось со страху? Чернота стен и сводов. Бархат тьмы в дальних арках.
Десантники рассыпались по кругу, сторожа движение теней дулами автоматов. Что они там могут увидеть – своим слабым человеческим зрением?
– Прямо!
Лучи фонаря скрестились на стоявшей в центре зала фигуре. Всего миг назад ее не было. Десантники не выстрелили сразу только потому, что увидели такую же, как у них, форму.
– Кто там? – спросил командир, стоявший от меня слева. – Семен, ты?
Я заметила, что сам он не сдвинулся с места. Человек, заслонявший глаза от бившего ему в лицо света, приспустил руку. Сказал неуверенным хриплым голосом:
– Ребята?..
– Семен, убери руку.
– Ребята, вы чего…
– Покажи лицо, Семен!
Дэс опустил руку. Он морщился, отворачивался. Из-под зажмуренных век текли слезы.
– Ребята…
– Док? – спросил командир, не оглядываясь.
– Лучше, чем близнецы. Хуже, чем Егор. Повяжем? – В голосе Дока была безнадежность.
– Семен, ложись на землю.
– Что…
– Лежать! – рявкнул командир. Эхо заметалось в коридоре за нашими спинами. Здесь, в убежище, эха не было – звук гас, вязнул, тонул во мраке. Семен вздрогнул, сгорбился и начал опускаться на пол. Как-то очень неловко, по частям, будто отвык сгибаться и вообще двигаться. Он уже пережил лихорадку, тошноту, температура тела стала устойчиво пониженной… да, развитие действительно ускоряется… Глаза мои, давно приспособившиеся к мраку убежища… да только к нему и привыкшие… метались по сторонам, отмечая малейшие изменения тьмы.
– Дан, Хели, упакуйте его!
Двое солдат подбежали к лежащему. Я не видела, что они делают, потому что… Холодная волна коснулась моего лба. Я медленно подняла глаза, и в тот же миг Док крикнул:
– Сверху!
Сверху на склонившихся над Семеном десантников опускались чернильные пятна – так они и выглядели, даже освещенные лучами фонарей. Впрочем, фонари уже начали тускнеть…
– Фай ер! – гаркнул Док.
Десантники поняли его двояко: с треском разрывая темноту, взлетел файербол, и одновременно воздух прорезали автоматные очереди. Я шарахнулась к стене, присела, закрывая руками макушку. Они возникали ниоткуда, словно сама тьма беспрерывно рожала их… Я только вертела головой на крики, команды, выстрелы, вспышки. Второй файербол попал в кого-то из вампиров – он вспыхнул факелом, с беззвучным воплем пронесся по убежищу, невольно освещая своих сородичей… Вскочивший Семен очумело закрутил головой. В него угодила чья-то очередь – я видела, как летят по воздуху клочки его тела… Двое вампиров накрыли кого-то из дэсов, видна была только его дергавшаяся нога…
Потом в бой вошел Док.
Это было страшно.
Теперь кричали не только люди…
– Док, Док! – орал кто-то над самым моим ухом. – Док, помоги командиру!
Док явился из темноты, склоняясь над Романом, которого Егор оттаскивал в сторону коридора. Грязно выругался.
– Давай наверх!
Док нес командира, как пушинку. Казалось, мы в несколько секунд оказались вдали от дома, на холме.
Егор смотрел на кровь, хлещущую из ампутированного плеча командира: рот раскрыт, глаза остекленели… Я подошла, примерилась и отвесила ему хорошего пинка. Егор упал руками прямо в грязь, смешанную со свежей кровью. Тут же вскочил, поспешно вытирая ладони о колени. Попятился.
– Иди к ребятам, Гош!
Десантник кивнул, как маленький; неловко повернулся и побежал к дому.
Док бесстрастно взирал на нас. Сказал – словно думал про себя:
– Похоже, понадобятся еще наручники…
И не одни. Я села на землю и стала смотреть, как он перевязывает командира. Жаль, что это не поможет.
И так жалко крови, что утекает в землю просто так…
Смеркалось сегодня очень рано. Как будто и не рассветало.
Стрельба стихала. Док стоял, глядя то на тяжело дышавшего командира, то на дом. Впервые я видела его в нерешительности. Хотя вижу-то его, конечно, всего третий день.
– Мне… надо идти, Ангелочек, – сказал Док, показывая на дом, словно объясняя куда. – Может, еще кого вытащу.
Или еще кого убью.
Я уткнулась подбородком в подтянутые к груди колени.
– Надо идти. – Он наклонился к командиру. Темнота сгущалась, и глаза Дока слабо мерцали. – Ты побережешь его, Ангелочек?
От смерти?
От самой себя?
– Береги его, – велел Док и быстро двинулся вниз. Очень быстро. Как будто перелетал гигантскими прыжками: раз – и он у подножия холма. Раз – у корпуса. Он так и не оглянулся, но я все же поостереглась придвигаться к раненому, пока Борис не скрылся в доме. Лишь потом коснулась пальцем шеи командира. Кожа обжигала. В горячих венах билась кровь. Кровь. Много крови…