По странному совпадению следующий урок был как раз в том классе, где Ник разбил окно. Это был урок арифметики. Учителя звали мистер Робертсон.
— Ну и ну, как же всё это произошло? — спросил он, входя в класс.
— Уэйтс разбил окно футбольным мячом, — выскочил Прун. — И директор приказал ему возместить убытки. Это влетит в копеечку, не правда ли, сэр?
— Что же, Прун, если ты так сочувствуешь Уэйтсу, возьми-ка веник и совок и собери осколки, — сказал мистер Робертсон.
Здорово он осадил этого противного Пруна. Будет знать, как радоваться чужому горю!
— А ты, Мазуэлл, — продолжал учитель, — вооружись линейкой и сними мерку с окна. Постарайся не порезаться. А то, чего доброго, истечёшь кровью здесь, в классе, дело может дойти до парламента, и мне придётся отвечать на массу неприятных вопросов. Итак, что у тебя получилось?
— Шесть футов[1] на три с половиной, сэр.
— Прекрасно. А теперь откройте тетради и решите такую задачу. Если квадратный фут стекла стоит четыре шиллинга шесть пенсов, сколько придётся заплатить за стекло для оконной рамы размером шесть на три с половиной фута?
Задача была совсем лёгкая. Мы её сразу решили и подняли руки, все, кроме Ника, который сидел неподвижно, как каменное изваяние, уставившись в одну точку.
— Какой у тебя ответ? — спросил меня мистер Робертсон.
— Четыре фунта четырнадцать шиллингов шесть пенсов.
— Правильно. Прун, я просил тебя собрать осколки, а не крошить их своими неуклюжими ножищами.
— Сэр, может быть, вы одолжите Уэйтсу денег, ведь у него в кармане дырка, — сказал Чарли Мазуэлл, имея в виду финансовые затруднения Ника.
— Надеюсь всё же, что не такая большая, как в окне, — отшутился мистер Робертсон.
Мы засмеялись из вежливости, но, по правде сказать, нам было совсем не смешно.
Следующий урок был английский. Его преподавал Рикки. Английский — мой любимый предмет, и этот урок был просто отдыхом для меня. По этому предмету я в числе лучших, вместе с Тэдом и Топпи. Кстати, я заметил, что весь урок Тэд и Топпи зловеще переглядывались, и я подумал, что после занятий бой придётся продолжить. Рикки читал нам отрывок из «Трёх мушкетёров». Книга не плохая, только немного старомодная. С особым выражением Рикки прочитал девиз мушкетёров: «Все за одного, один за всех!» Когда Рикки читает, заслушаешься! Непонятно, почему его до сих пор не пригласили на радио вместо дикторов, у которых рот точно ватой набит!
Мне пришло в голову, что девиз мушкетёров вполне подошёл бы нашему классу, и я словно в воду глядел: через 24 часа отряды Тэда и Топпи подписали мирный договор и… но я забегаю вперёд.
После уроков мы с Тэдом пошли домой вместе. Я живу с родителями на Эбби Клоуз, а Тэд у старшей сестры — на Вест-стрит — главной торговой улице Оттербери, рядом с Эбби Клоуз. У его сестры книжный магазин. Чтобы попасть домой из школы, мы должны пройти мимо Места происшествия. Ну так вот, когда мы подошли к Месту происшествия, я увидел, что ворота скиннеровского двора распахнулись. Мы с Тэдом прижались к стене, думая, что сейчас появится Скиннер. Вдруг он узнал, что мы устроили у него во дворе засаду. В это время кто-то высунулся из ворот, украдкой осмотрел улицу и только потом вышел. Это был Джонни Шарп. Заметив нас, Шарп оскалил гнилые зубы, пытаясь изобразить улыбку.
— Как поживает твоя сестричка Роза? — спросил он Тэда.
— Хорошо, — ответил Тэд. — А разве ты с ней знаком?
— Конечно, — ответил Джонни Шарп, лихо сдвинув шляпу на затылок. — Конечно. С вашего разрешения, я умею читать и иногда захожу в магазин купить книгу. Разве нельзя? А твоя сестра очень мила, ничего не скажешь!
Тэд покраснел и собрался было идти дальше, но Шарп протянул руку и взял Тэда за верхнюю пуговицу куртки.
— Послушай! — сказал он. — Куда тебе торопиться? Домашнее задание от тебя не сбежит!
Стоит Шарпу открыть рот — сразу становится ясно, что он не из Оттербери. И дело не только в американском акценте. Все в Оттербери знают, что в нашей школе говорят не «домашнее задание», а «уроки».
— Сестра у тебя — первый сорт! Слишком хороша для школьного учителя. Что ты на это скажешь?
— Она не учительница.
— Брось прикидываться. — Джонни Шарп махнул рукой. — Я говорю о вашем мистере Ричардсе, он вроде бы к ней сватается.
— Не твоё дело, — отрезал Тэд.
— Правильно, не моё. Это — твоё дело! Ты как единственный мужчина в доме должен вмешаться. Тебе ведь будет не очень приятно, если этот мистер Ричардс поселится у вас, будет стоять у тебя над душой, проверять, как ты выполнил домашнее задание, давать тебе двойную нагрузку.
Тэд был сбит с толку. Наверно, раньше такие мысли никогда ему в голову не приходили. Но он сказал решительно:
— Рикки, то есть мистер Ричардс, — приличный человек.
Джонни Шарп опять махнул рукой:
— Да ты не горячись. Разве я сказал что-нибудь плохое о нём? Мне просто кажется, что хлебнёшь ты горя, если в вашем доме всё время будет торчать учитель с учебниками и розгами. Кроме того, у него нет ни пенни за душой. У учителей никогда не бывает денег. Гроши, которые им платят, — это не деньги в моём представлении.
Он щёлкнул пальцами, как фокусник, и извлёк из кармана огромную лачку денег. Ударив ею Тэда по носу, спросил:
— Знаешь, что это такое?
— Банкноты.
— Нет, ошибаешься. Это меховые шубы и обеды в ресторане, удобные места в кино и даже небольшой спортивный автомобиль. Мистер Ричардс не сможет дать всего этого твоей сестре. Чтобы купить ей букетик цветов, он должен год деньги копить. Словом, он ей не пара. Или хочешь, чтобы она всю жизнь книгами торговала? — И добавил, кривляясь: — Подумать только, твоя сестра торгует в магазине! Бедняжка! Нет, это занятие не для неё. Это — чёрная работа.
— Заткнись ты! Пошли, Джордж, — сказал Тэд.
Мы уже собирались идти дальше, когда распахнулись ворота и появился Скиннер. Голос его был подобен грохоту вулкана.
— Послушайте, негодяи, — проворчал он. — Это вы залезли ко мне во двор сегодня утром?
К вам во двор, мистер Скиннер? — переспросил я.
— А то к кому же!
— Нет, не мы, — ответил Тэд.
— Так, значит, не вы!
Нам показалось, что его обрюзгшее, жирное лицо ещё больше раздулось. Он прятал что-то за спиной.
— Когда я вернулся домой, ворота были открыты. Я нашёл во дворе вот эту фуражку со значком школы. Кстати, уж не за ней ли вы пожаловали теперь сюда? — закричал на всю улицу Скиннер.
— На подкладке должно быть имя, — подсказал я.
— Не торопись, приятель, — продолжал он тем же голосом. — Осмелюсь спросить, где твоя фуражка?
Я достал фуражку из ранца.
— А твоя? — обратился он к Тэду.
Я понял, что мы погибли. Утром я попросил у Тэда его фуражку, потому что свою оставил в школе. Ведь я командовал главной атакой, а командир без фуражки — это пустое место! Ну, а Чарли случайно сбил её у меня с головы, когда мы выбежали со скиннеровского двора. В пылу битвы я совсем забыл о ней.
Тэд слегка побледнел, когда этот великан Скиннер уставился на него. Любой из нас на месте Тэда испугался бы.
Вдруг Джонни Шарп сказал:
— Я сейчас всё объясню.
— А ты кто такой, чёрт тебя побери! — завопил Скиннер.
— Фамилия моя Шарп. Сегодня утром, проходя мимо этого места, я видел, как один из этих малышей стащил с другого фуражку и подбросил её вверх. Она отлетела в сторону и упала за забор. Достать её малыши не могли, потому что ворота были заперты. Вот и всё. И нечего шуметь, мистер.
Конечно, Скиннеру пришлось возвратить Тэду фуражку, хотя в его свиных глазках сквозило недоверие.
Мы пошли по Эбби Лейн, и Джонни Шарп сказал:
— Услуга за услугу, мой милый. Идёт? Ну пока!
Некоторое время мы шли молча. Наконец Тэд сказал:
— Одного не могу понять — почему они притворялись, что не знакомы?
— Ты имеешь в виду, зачем Скиннер спросил Шарпа, кто он такой, если Джонни Шарп только что вышел из его ворот?
— Вот именно!
— Может быть, они действительно не знают друг друга?
— Чепуха!
— А быть может, Джонни Шарп забрался в скиннеровский двор с какой-нибудь гнусной целью. Он, наверное, неспроста утром здесь слонялся. Грабители часто обследуют помещения, прежде чем совершить кражу. Помнишь, как он украдкой выглядывал из ворот, прежде чем выскользнуть на улицу?
— А ты не такой дурак, как это может показаться на первый взгляд, — заметил Тэд, обдумав мои слова.
— Жаль, что о тебе этого нельзя сказать!
Тэд хлопнул меня на прощание ранцем, и мы разбежались по домам.
Так закончился день 10 июня, вторник.
III. Как был подписан Оттерберийский мир
На следующий день, на перемене, я увидел, как Тэд подошёл к Нику и заговорил с ним о чём-то. Заметив меня, Тэд условным жестом почесал подбородок. Это означало, что я должен следовать за ними на некотором расстоянии. Мы вошли в пустой класс. У Ника был такой вид, словно он угодил в капкан. Впрочем, так оно и было на самом деле.
— Дядя Ника ещё ничего не знает, — сказал мне Тэд.
Накануне, придя домой из школы, Ник начал рассказывать дяде, как ребята играли в футбол и разбили окно в школе, но сказать всю правду у него не хвалило духу. Дядя заявил, что если бы окно разбил Ник, он бы его как следует взгрел и целый год не давал денег на кино и мороженое. Дядя весь кипел от негодования и с пеной у рта ругал ребят. В таких случаях с родителями просто невозможно разговаривать. Легко сказать: «Признайся во всём. Ведь ты мужчина». Иногда совсем уж решишься выложить всё начистоту, но вместо этого начинаешь плесни чёрт знает что и не можешь остановиться. Так было и с Ником, тем более что на днях дядя выпорол его. Скажем прямо, я не сторонник физических наказаний. Хотел — бы я увидеть мальчишку, которому нравилась бы порка! — Но, впрочем, я отклонился от темы.
— Мы должны помочь Нику. Ты что-нибудь придумал? — спросил меня Тэд.