ЧАСТЬ ПЕРВАЯТЕОРЕТИЧЕСКОЕ ВВЕДЕНИЕ
I. СМЫСЛ ОБЩЕЙ ЭКОНОМИИ
1. Зависимость экономии от течения энергии по Земному шару
Если требуется поменять колесо автомобиля, вскрыть гнойник или взрыхлить виноградник, то справиться с этой строго определенной операцией будет нетрудно. Элементы, на которые направлено действие, вовсе не изолированы от остального мира, по па них можно воздействовать, как если бы они таковыми были: операцию можно завершить так, что ни на миг не: возникнет необходимости рассматривать совокупность, неотъемлемыми частями которой служат колесо, гнойник или виноградник. Произведенные изменения не приводят к ощутимым переменам в остальных вещах, и непрестанное воздействие извне тоже существенно не влияет на ход операции. Но все складывается иначе, если мы будем рассматривать какую-нибудь важную экономическую деятельность, например производство автомобилей в Соединенных Штатах. То же самое и с куда большим основанием можно сказать об экономической деятельности в общем.
Между производством автомобилей и общим движением экономики взаимозависимость довольно очевидна, но экономика, взятая в своей совокупности, обычно изучается, как если бы речь шла об изолируемой системе операций. Производство и потребление, конечно, взаимосвязаны, но если рассматривать их вместе, то, казалось бы, нетрудно изучать их так, словно речь идет о единой элементарной операции, относительно независимой от того, чем она не является.
Этот метод правомочен, и наука никогда не действует поиному. И все-таки экономическая наука не дает результатов того же порядка, что и физика, изучающая конкретное явление, а затем - в их взаимосвязи - совокупность явлений, поддающихся изучению. Экономические же явления нелегко изолировать, а их общую взаимосвязь нелегко установить. По этому поводу можно спросить: не следует ли рассматривать эту совокупность производственной деятельности в тех изменениях, которые вызываются в ней всем, что ее окружает, и в тех, которые привносит в окружающее она сама? Иными словами: может быть, уместно изучать систему человеческого производства и потребления в рамках какой-то более обширной совокупности?
В науках подобные проблемы обычно носят академический характер, но движение экономики настолько неудержимо, что никто не удивится, если за первым вопросом последуют и другие, не столь абстрактные: нет ли в совокупности промышленного развития, в социальных конфликтах и планетарных войнах - одним словом, в осуществляемом людьми глобальном труде - тех причин и следствий, которые обнаруживаются лишь при условии изучения общих данных экономики? Можем ли мы стать хозяевами столь опасного производства (от которого мы ни в коем случае не можем отказаться), не уразумев его общих последствий? Не должны ли мы, раз уж непрестанно развиваем экономические силы, ставить проблемы общего характера, сопряженные с движением энергии по Земному шару?
Эти вопросы дают возможность - наряду с теоретическим смыслом - уловить и практическую ценность вводимых ими принципов.
2. О необходимости бесполезных потерь избытка энергии, которая не может потужить росту системы
С первого взгляда в экономике - в производстве и в использовании богатств - легко распознать один особый аспект земной деятельности, рассматриваемой как космический феномен. На поверхности Земли происходит движение, возникающее в результате прохождения энергии через данную точку вселенной. Экономическая деятельность людей присваивает это движение, она является использованием в определенных целях тех возможностей, которые оно предоставляет. Но такому движению свойственны облик и законы, в сущности, неведомые тем, кто этими законами пользуется и от них зависит. Следовательно, встает вопрос: изменяется ли посредством человеческой деятельности общая детерминация энергии, текущей через жизненную сферу? Или же наоборот, сами намерения человеческой деятельности искажаются под действием этой детерминации, о которой эта деятельность ничего не знает, которую не замечает и которую не может изменить?
Немедленно выскажу неизбежный ответ. Непризнание человеком материального базиса жизни приводит к еще большим заблуждениям. Человечество эксплуатирует данные ему материальные ресурсы, однако если, ^^ по своему обыкновению, оно сводит использование этих ресурсов к разрешению трудностей, с которыми сталкивается непосредственно (что поспешили объявить идеалом), то оно приписывает силам, которые заставляет на себя трудиться, цель, которой у них не может быть. На самом деле, сверх наших непосредственных целей их труд следует за бесполезным и бесконечным свершением[3] вселенной.
Само собой разумеется, заблуждение, проистекающее от столь полного непризнания, связано не только с притязаниями человека на здравомыслие. Нелегко осуществить наши цели, если, пытаясь добиться таковых, необходимо совершить превосходящее их движение. Конечно, эти цели и это движение могут и не быть решительно несовместимы: но чтобы примирить их между собой, не должны ли мы перестать пренебрегать тем условием соглашения, при нарушении которого труды наши быстро оборачиваются катастрофой?
Я буду исходить из следующего элементарного факта: живой организм в ситуации, обусловленной различными видами взаимодействия энергии на поверхности Земного шара, получает в сущности больше энергии, чем необходимо для поддержания жизни: избыточную энергию (богатство) можно использовать для роста той или иной системы (например, организма); если система уже не может расти или же избыток энергии не может быть поглощен для ее роста, то эту энергию необходимо потерять безо всякой пользы, растратить, по собственной воле или нет, со славой или, напротив, - катастрофическим образом.
3. Бедность организмов или ограниченных целокуппостей и избыточное богатство живой природы
Умы, привыкшие видеть идеальную цель'своей деятельности в развитии производительных сил, никак не признают того, что ради свершения чего-либо следует без расчета (и безвозмездно) расходовать энергию, созидающую богатство; того, что ряд выгодных операций определенно не имеет никаких других последствий, кроме пустого растрачивания прибыли. Утверждать, что важную част), произведенной энергии необходимо пускать на ветер, означает идти наперекор суждениям, на которых основана рациональная экономия. Мы знаем случаи, когда богатство следует уничтожить (кофе, выбрасываемый в море), по было бы неразумно предлагать такие скандальные поступки в качестве примеров для подражания. Они являются признанием бессилия, и никто не смог бы обнаружить в них образ или суть богатства. Действительно, уничтожение против своей воли (как в примере с выбрасываемым кофе) в любом случае имеет смысл поражения; его терпят, от него страдают, и его никак не выдашь за нечто желательное. И тем не менее это именно такая операция, без которой нет выхода. Если мы рассмотрим производительное богатство во всей его целостности на всей поверхности Земного шара, то выяснится, что его продукты можно использовать ради производительных целей лишь в той мере, в какой тот живой организм, которым является экономическое человечество, может приумножать свои средства производства. А это возможно не всегда и не до бесконечности. Избыток следует растратить с помощью убыточных операций: окончательное расточение всякий раз завершает собой движение, одушевляющее энергию Земли.
Противоположное же мнение возникает обычно по той причине, что экономику никогда не рассматривают в общем. Человеческий дух - как в науке, так и в жизни - сводит свои операции к сущностям, в основе которых лежит тип ча.стныхсистем (организмов или предприятий). Экономическая деятельность, рассматриваемая как совокупность, понимается по образцу -частных операций, чья цель ограничена. Человеческий дух обобщает путем формирования совокупности операций - экономическая же наука довольствуется обобщением изолированной ситуации, она сводит собственный предмет к операциям, осуществляемым В виду ограниченной цели - цели, которую преследует человек экономический; она не принимает к рассмотрению игру энергии, не ограниченной никакой частной целью, ~ тру живой материи в общем, которая видна в движении света, чьим продуктом она является. На поверхности Земного шара - для живой материи в общем - энергия всегда в избытке, вопрос все время ставится в терминах роскоши, а выбор ограничивается лишь способом расточения богатств. Лишь конкретное живое существо или ограниченные совокупности живых существ сталкиваются с проблемой нужды. Но человек - это не только отдельное существо, оспаривающее свою часть ресурсов у живого мира или у других людей. Человека одушевляет общее движение истечения (расточения) живой материи, и он не в силах остановить его; даже - на самой вершине - его суверенность в мире живого отождествляет его с этим движением; она исключительным образом обрекает его на славное дело, на бесполезное потребление. Если же он отрицает таковое - к чему его непрестанно склоняет сознание нужды, нехватки, свойственной отдельному существу (которому постоянно не хватает ресурсов, ибо живое существо - это вечно нуждающийся), то его отрицание ничего не меняет в глобальном движении энергии: энергия не может беспредельно накапливаться в производительных силах; в конце концов, она должна ускользнуть от нас и исчезнуть, как река в море.
4 Война, рассматриваемая как катастрофическая трата избыточной энергии
Нежелание признать это ничего не меняет в последнем вопросе. Сколько бы мы этим ни пренебрегали, сколько бы мы об этом ни забывали, но Земля, на которой мы живем, есть не что иное, как поле все умножающихся разрушений. Наше неведение имеет лишь следующее неоспоримое последствие: оно заставляет нас претерпевать то, чем мы могли бы - когда бы знали - управлять по нашему усмотрению. Оно лишает нас выбора такого способа растраты [энергии], который бы нас устраивал. Неведение подвергает людей и их труд катастрофическому уничтожению. Ибо если у нас нет сил на то, чтобы самим уничтожить избыточную энергию, ее все равно невозможно использовать; и - подобно дикому животному, не поддающемуся дрессировке, - теперь уже эта энергия уничтожает нас, теперь уже мы расплачиваемся за издержки неизбежного взрыва.
Такие сгущения живой силы, которые в самых что ни на есть жалких экономиках местами образуют "тромбы", на деле являются наиболее опасными причинами разорения. Способ разжижения подобных сгущений всегда был предметом лихорадочных поисков, пусть даже и на самом смутном уровне сознания. Древние общества обнаруживали его в празднествах; некоторые из них воздвигали поразительные монументы, не имевшие практической пользы; мы же направляем избыток на приумножение "секторов обслуживания"[4], упрощающих жизнь, и мы вынуждены также расходовать часть упомянутого избытка, продлевая часы досуга. Но такие "отводы" всегда были недостаточными: их существование в избъьтке тем не менее постоянно обрекало (в определенных отношениях) множество людей и громадное количество полезного имущества на уничтожение в войнах.
В наши дни соответствующая важность вооруженных конфликтов даже возросла: она достигла известных нам катастрофических масштабов.
Недавняя эволюция является следствием скачкообразного роста индустриальной деятельности. Поначалу это стремительно распространявшееся движение тормозило военную активность, поглощая основную часть избытка: развитие современной промышленности дало относительно мирный периоде 1815 по 1914 гг.[5] В то же время развитие производительных сил и приумножение ресурсов сделали возможным стремительный демографический рост передовых стран (растущие кости заводов обрастали плотыо). Но рост, сделавшийся возможным благодаря техническим нововведениям, с течением времени стал затруднительным. Он сам становился производителем все большего избытка. Первая мировая война разразилась до того, как, пусть даже местами, были реально достигнугы пределы этого избытка. И даже Вторая мировая война не означает, что систему впредь невозможно развивать (экстенсивно и, в любом случае, интенсивно). Но система взвесила возможности остановки развития и перестала пользоваться удобствами роста, которому ничто не противостояло. Иногда отрицают, что промышленное перепроизводство стояло у истоков недавних войн, в особенности - Первой мировой. Тем не менее, как раз это перепроизводство "расходовали" обе войны; именно его размер придавал им такую чрезвычайную напряженность. Поэтому общий принцип избытка энергии, подлежащего растрачиванию и рассматриваемого (за рамками слишком узких целей экономии) в качестве результата движения, эту энергию превосходящего, трагически высвечивает целую совокупность фактов и в то же время приобретает значимость, которую никто не может отрицать. Мы можем выражать надежду на то, что нам удастся избежать надвигающейся войны. Но ради этой цели нам следует "отвести" избыточное производство, либо через рациональное расширение сферы затруднительного промышленного роста, либо через непроизводительный труд, расточающий энергию, которую никоим образом невозможно накопить. Это ставит многочисленные проблемы, проблемы изнурительной сложности.[6] Но если мы и можем сомневаться в том, что с легкостью добьемся требуемых ими практических решений, то представляемый ими интерес оспаривать нельзя.
Теперь я лишь без промедления уточню, что само увеличение экономического роста требует переворачивания экономических принципов - переворачивания морали, на которой они основаны. Переход от перспектив ограниченной экономии к перспективам экономии общей фактически требует коперниканского переворота - выворачивания наизнанку как мысли, так и морали. В первую очередь, если часть богатств, подлежащих оптовой оценке, обречена на гибель, то уместно и даже неизбежно уступить эти товары без всякой компенсации. А коль скоро это так, то - не говоря уже о простом расточительстве вроде возведения пирамид - и сама возможность осуществлять рост подчинена логике дара: промышленное развитие всего мира требует от американцев ясно осознать необходимость для своей экономики маржи бесприбыльных операций. Гигантской индустриальной сетью нельзя управлять так, как будто меняешь колесо... Такая сеть выражает течение космической энергии, от которой она зависит, которую она не в силах ограничить и законами которой она впредь не может пренебрегать без последствий. Горе тому, кто хотел бы полностью упорядочить превосходящее его движение закоснелым умом механика, меняющего колесо!