Пару лет назад случилась мелочь, из-за которой тетушка Фло, одинокая женщина, содержащая трактир в бойком месте, считала себя благодарной ему. В ее жизни и положении не было никого, кто оградил бы от скабрезных шуток и приставаний. Бэрр как-то зашел сюда случайно, выпить и подумать, и стал свидетелем неприятной сцены: жадный или безденежный посетитель, будучи изрядно во хмелю, предлагал хозяйке расплатиться с ней «дельцем, о котором она не пожалеет».
Вокруг гоготали, а бедной женщине было ничуть не весело. Она и не чаяла, как выпроводить наглеца, прижавшего ее у стойки. Бэрр тогда собирался уходить и почти ушел, только походя двинул локтем этому кривоухому в зубы. Тот булькнул и свалился на пол.
Что и как смекнула для себя трактирщица, Бэрр предпочел не уточнять. Но вскоре она заявилась к нему в ратушу, прямиком в помещение стражи, с внушительной корзиной и словами:
— Вы, господин Бэрр, можете посещать мое заведение, можете не посещать, но я всем говорю, что вы его посещаете.
Звучало бредово, но должно было сработать, раз стражники, собравшиеся по самым разным поводам, одобрительно закивали головами. Дожевывали при этом пирожки, подготовленные ушлой женщиной, и разбежались лишь от дернувшейся брови и тяжелого взгляда первого помощника винира.
— Зачем вам это? Только распугаете всех.
— Ваша слава мне будет стоить меньше двух вышибал. А лишние вышибалы создадут репутацию места, где можно почесать кулаки. Если вы будете не против, то я о себе позабочусь, призывая зарвавшихся посетителей к порядку вашим именем. Но и вас не забуду.
Он подумал немного и не нашел повода для отказа. Как и в случае с назойливым ухажером, ему это ничего не стоило, значит, и благодарить было не за что.
Хотел оставить подношение в корзине служивым… Но, темнея копченым боком из-под салфетки, благоухал окорок, редко появлявшийся в городе. Альберт его обожал. И несколько пирогов лежало рядом с окороком, и что-то еще там было вкусное и домашнее, чего двум холостякам под одной крышей хватит надолго. Бэрр, решив, что стражникам и так довольно, прихватил корзинку домой к вящей радости брата.
Тетушка Фло, коренная айсморка, быстро и добросовестно распустила необходимые слухи. Вскоре в умах окрестных жителей прочно поселилось знание, что «Три пескаря» — это место, где первый помощник винира любит, чтобы всегда был порядок. Посетители, самые разные здесь, вели себя в общем зале одинаково пристойно. Вдову-хозяйку никто не пытался обидеть словом или монетой, помня, что в любой момент может открыться дверь и мало не покажется. Бэрру и самому нравилось, как пошли дела: хоть в одном месте благодаря ему все было как положено.
Никакими преимуществами он здесь не пользовался, сколько бы их ни навязывали. Оплачивал ужин и постель наравне с прочими. Вот и вчера он оставил денег с лихвой, где-то в глубине души понимая, что пришел для вполне четкой цели: основательно надраться. Прекрасно зная, что вино на него повлиять может, если только выпить много и не закусывать вовсе.
Вчера он именно этим и занимался с трудолюбием бобра у недостроенной плотины, но желанного забвения не получил. Зато наутро мути в голове поднялось, словно кто-то палкой придонный ил поворошил.
Бэрр осторожно повел головой и сухо сглотнул. Все-таки встал, прорычав: «Соберись!», постарался привести себя в порядок. Не удержавшись, глотнул воды из приготовленного для бритья тазика. Осторожно побрился, стараясь без необходимости не крутить шеей. Порезался всего дважды, после ополоснулся в небольшой комнатке за спальней, куда исполнительный слуга заботливой хозяйки еще с вечера притащил пару ведер воды. Здесь же, в сундуке у стены, находилась часть вещей, когда-то принесенная им из дома. В этом трактире он не только ночевал, но и жил достаточно долго. В те же времена возникала мысль — а не продать ли свой дом?.. Дождавшись именно ее, Бэрр переселялся обратно к себе.
Спустившись в зал, Бэрр понял, что тишина с утра столь же прекрасна, сколь с осеннего вечера тепло. Словно нырнул глубоко, и окружали его не деревянные стены харчевни, а тягучие воды Темного озера, защищавшие от всего и не пропускающие лишних звуков. Даже мутить перестало.
Он собрался было в ратушу, но только сошел с лесенки, как желудок сжался, взмолившись: хозяин, после вчерашнего неплохо было бы позавтракать, это восстановит наши силы. Бэрр наверняка бы ушел, просто из вредности, под девизом «чем хуже, тем лучше». Да и не любил он, когда им кто-то командовал или что-то, пусть и собственное тело. Но тут же почувствовал запах, до того соблазнительный, что аж зубы свело.
Проворная трактирщица переставляла на стойке ряд глиняных кружек ручками влево. Приветливо улыбнулась Бэрру и махнула вышитым полотенцем в сторону стола, где стоял горшочек, прикрытый небольшой лепешкой. Бэрр сглотнул и решил, что винир еще немного потерпит отсутствие своего первого помощника. Нехотя съел ложку, другую и навернул наваристый бульон вместе со слоем янтарного жира толщиной в палец, а потом выгреб кусочки рыбы. И даже протер изнутри горшочек хлебной коркой.
Тетушка Фло села напротив, поправила прическу и фартук, положила полные руки на стол.
Надо было сразу уходить, подумал Бэрр в тягостном ожидании.
— У меня есть к тебе разговор, — осторожно начала она.
Он помотал головой, призывая к молчанию. Неужели не вспомнит, как не любит он беседы, которые могут начинаться вот с таких опасливых видов и заговорщицких шепотков? Но хозяйка словно бы все позабыла.
— Ты знаешь, в городе…
— Ч-ш-ш… — поморщился Бэрр. — Ти-ш-ш-ше…
Встал, поправляя на поясе меч. Две монеты, брошенные на стол, звякнули одна о другую. Может, они оплатят желанную тишину?
Тетушка Фло смотрела на него чуть ли не с мольбой, явно собираясь продолжить и почему-то не обращая внимания на серебро.
Бэрр отвернулся и вышел настолько быстро и ровно, насколько мог. Ее жалость и советы в договоренности не входили.
Да что может сказать ему эта женщина? Разве только о другой женщине, замолвить за которую слово и призвать его совесть к ответу заставляет ее собственная порядочность. А другим рты не заткнешь. Другим, у которых нет ничего, кроме желания почесать языки, нет ничего, кроме словечек, пару раз летевших обрывками в спину «с нее не убудет, а плата небольшая», на что он сцеплял зубы и молча следовал дальше, окутанный своей яростью, как плащом.
В измененном сознании сегодняшнего утра Бэрру даже привиделось, будто Ингрид спешит-торопится, перебирает своими изящными ножками по дощатой улице, окруженная своей тишиной. Только тишина у нее не темная, а переливчато-жемчужная, как мягкий приглушенный свет солнца, что пробивается через легкие облака.
На выходе из трактира скучающий пацан плевался в канал, предаваясь любимому развлечению «а я могу еще дальше!». Пока Бэрр вдыхал туманный воздух и рассматривал его недобрым взглядом: одежда рвань, зато сапоги неплохие, одно голенище согласно новому поветрию приспущено до щиколотки — запнется же, остолоп! — тот неожиданно сунул в руку клочок бумаги и резво улепетнул.
«Зайди. Есть новости среди холодных».
Буквы были выведены узнаваемо коряво. Аезелверд передал весточку не через обычного посыльного. Глава Управы не доверял своим? Не хотел казать знакомство с первым помощником винира?
Бэрр поморщился от света, пробивающегося сквозь облачную завесу. Идти к тем, кому уже некуда торопиться? Или все же к виниру? Поначалу Бэрр свернул в сторону ратуши и даже прошел немного в ту сторону, а потом какие-то высшие силы, властвовавшие над ним сегодня, развернули его и понесли к зданию Управы Городского Порядка, до которой через три моста ходу было ровно тысячу шагов.
Винир из своего кабинета, пялящийся куда-то в центр Айсмора вот уже несколько дней кряду, никуда не денется, пока не увидит то, что высматривает. Может, и до вечера подождет.
Трое стражников у входа на мост почтительно качнули шлемами при его приближении. Но не подошли, значит, никакого приказа из ратуши искать с фонарями и баграми все время пропадающего и почти пропавшего первого помощника винира не поступало.
Напомнив себе, что и «холодные» никуда не убегут, Бэрр еще раз сменил планы и свернул в боковой проулок, где можно было скоротать путь до лучшей гостиницы города. Еле пролез, зацепившись грудью за весла, припомнив всех остроухих разом.
Но недружелюбного корсара из дружественных Зеленых равнин в гостинице не оказалось.
Прислушавшись к тишине, царящей на втором этаже, Бэрр подошел к окну комнаты и приоткрыл запертые ставни. Блеклый свет упал на стол, заваленный картами Нижнего Озерного и непонятными чертежами. Несколько дней назад, когда посыльный по имени Том стащил одну из карт, они так же лежали на столе.
Выходит, интересов своих безухий корсар не поменял. Вот только знать бы, что это за интересы.
Бэрр проверил еще раз, правильно ли он запомнил пометки на карте, и, разложив на столе все, как было, вышел наружу, снова сменив цель.
Никто не помнил, что именно дало название Золотому причалу. Может, потому что смотрел этот причал прямо на развалины Мэннии. Назвали словно в насмешку, ибо хватало тут места лишь на пару-тройку лодок. Народу на хлипком строении всегда крутилось немного. Какой-нибудь ленивый рыбак, которому неохота грести лишний поворот, чтобы привязать лодку рядом с прочими и самому оказаться поближе к плоту с огнем, что разводили в промозглую погоду охранники, да одиноко торчащий здесь стражник — вот и все его посетители. Сегодня здесь тоже было безлюдно, спокойно и тихо.
Один из крестиков на карте стоял строго посредине этого причала. Бэрр прошагал по прогибающимся доскам в сопровождении недоуменного взгляда трясущегося от холода стражника, пытаясь понять, к чему здесь пометка. Свесился под веревочными перилами, получив по любопытному носу брызги холодной воды. Но снова ничего не увидел среди черных свай, про которые мелькнула мысль, как у сына строителя — старое надо вовремя заменять, чтобы новое можно было строить крепче и надежнее. А то можно лишиться и самого строения.