а дал поднять себя и увести. Вот тут Гаррик и пригодился, так как Ингрид чуть было не упала на мостовую.
Из ратуши неторопливо выплыл винир, величаво махнул рукой, расчищая себе путь и призывая всех взволнованных горожан к порядку.
Стража мигом разметала всех по сторонам. Выровняли скамейки, поискали запропавший куда-то табурет главы строителей, да так и не нашли. Сбежавший следом Гайрион что-то пытался втолковать виниру, но тот выслушал, улыбнулся и пожал плечами, указав на край скамеек. Пришлось Гайриону спрятать свое недовольство, да там и остаться.
Почтенные судьи, еще не до конца разбуженные, если судить по их помятым порозовевшим лицам, прошествовали вперед в сопровождении стражников и заняли свои места за судейским столом.
— Граждане славного Айсмора! — произнес винир. — Заслуженное наказание за дерзость перед судом исполнено. Мы приступаем к допросам свидетелей по обвинению от строительной гильдии. Итак…
Он внимательно посмотрел на мокрого Бэрра, кивнул секретарю, несущему шерстяное покрывало на вытянутых руках, и разноголосые велел ближайшему стражнику набросить на обвиняемого.
Толпа приняла заботливый жест с ожидаемым одобрением.
— Как я уже сказал, слова самого Бэрра не будет. Мы послушаем свидетелей, которые скажут нам, что они знают по поводу свай Северного квартала Нижнего Озерного, — продолжал винир с сосредоточенным видом заботливого родственника, который отвлекся от важных дел только для того, чтобы погладить по голове заигравшегося племянника. — Строительная гильдия сама назвала желающих сказать слово против Бэрра. Выслушаем же их.
Первым свидетелем оказался молодой стражник, одетый по-простому, но с копьем для солидности, и чтобы подчеркнуть его причастность к городской страже, которой в свободное от службы время запрещалось носить оружие.
— А я… — начал он испуганно. — Что я должен сказать?
— Видел ли ты, вьюноша, как Бэрр портил сваи под домами? — терпеливо спросил винир.
Молодой человек стушевался, перекинул копье из одной руки в другую, сглотнул и смолчал.
— Это тот самый свидетель, который видел Бэрра на Золотом причале, — подсказал издалека глава строительной гильдии.
— Требую тишины! — рявкнул винир в его сторону. — Не мешать допросу! Отвечайте немедленно, не то сами на месте Бэрра окажетесь!
Стражник оставил махать копьем:
— Да, я видел Бэрра на Золотом причале. Он примчался взволнованный. Я понял, что он что-то ищет. Но что — не знаю. Он тоже меня видел. Ни о чем не спрашивал.
— У него имелось что-нибудь, чем он мог попортить сваи?
— Нет, при нем не было даже его меча.
— Ты так точно запомнил эту мелочь? — удивился винир. — А почему?
— Потому что Бэрр единственный, кто посмотрел на сваи, а не только бродил, ругаясь и плюясь в воду. Я решил, что хоть кто-то из ратуши пришел узнать, насколько стар Золотой. Порадовался еще — а то, когда стоишь, кажется, еще волна — и причал на озеро унесет.
Стражники все как один закивали. Стоять на Золотом причале доводилось каждому, кое-кто порадовался, что снесло теперь его под корень.
— Пиши, секретарь: Бэрр осматривал сваи, но вреда ни им, ни городу не наносил. А, добавь: запросить у строительной гильдии чертежи, чтобы установить, какие из городских строений старше самой гильдии. А то лишь Бэрр худостью их построек и обеспокоен!
Народ ответил шумным одобрением. Гайриона кто-то толкнул локтем в бок, тот отмахнулся сердито: «На смену всех ваших гнилых свай деревьев еще не выросло!»
— Тихо! — приказал винир. — Ждем следующих историй.
Следующие три стражника тоже ничего толкового сказать не смогли. Главный строитель, уверенный, что подбирал их с особой тщательностью, зеленел на глазах. Все свидетели видели Бэрра ночью у пирса, но одновременно с этим выяснилось, что эти же свидетели, отвечая на вопросы винира, путались в словах и уже не могли точно сказать, где они видели Бэрра — на пирсе или под ним. И уж точно никто не видел, как Бэрр подпиливал злосчастные деревяшки, теперь уже точно никуда не годные.
В возникшее смятение попытался пролезть секретарь, не в силах забыть о Бэрровых сапогах. Он встал из-за низенького столика:
— Я тоже готов сказать свое слово во вред!
Однако примолк, когда винир скорчил усталое лицо:
— Просто так слова во вред говорили, когда солнце еще в макушку не светило. А сейчас мы о сваях. Ты имеешь возможность доказать, что он портил основу домов?
Секретарь открыл и закрыл рот. Потом промямлил:
— А подсудимый способен на самые мерзостные поступки! А никто не удивится, если… а еще его неповиновение…
— Садись уже, — выдохнул винир.
Секретарь юркнул вниз и вновь скрючился за столом.
Винир уткнулся в бумагу, поданную гильдией, потом подвинул к себе одну из желтых папок, достал из нее лист и продолжил погромче:
— В списке обвинителей нет тех людей, которые пострадали больше всего. Те, кто остался без своих домов и имущества, а кое-кто и без родных. Однако у меня имеются сведения, что главы пострадавших семей договорились меж собой не произносить слова ни во вред, ни в защиту Бэрра. Обращаюсь ко всем — есть среди присутствующих кто-нибудь, кто подтвердил бы эти сведения?
Винир помахал в воздухе бумагой.
— Есть! — ответил ему мужской голос из настежь открытого окна дома, что возвышался над площадью справа. — Есть. Это правда! Мы полагаемся на волю провидения.
— Воля ваша, если она едина, — отозвался винир. — Указан еще один свидетель во вред, младший стражник Гаррик.
— Но я хочу говорить в защиту! — воскликнул Гаррик.
— А будешь, когда и о чем спрашивают! — пригвоздил словами и взглядом винир. — Пока ты еще стражник, пусть и младший.
— Иди, Гаррик, — подтолкнула его Ингрид. — Иди, не медли!
Винир взмахом руки велел поторопиться, заодно толкнул в спину досточтимого Нэйтона. Старый судья спал так долго и крепко, что можно было решить, будто он умер, но тут очнулся:
— Молодые видят зорко, а говорят все одно — чушь.
— Так, может, мне вернуться? — ухватился за слова судьи дошедший до суда Гаррик.
— Поздно. Теперь тебе нужно вспомнить все, — участливо произнес винир. — Младший стражник, имя Гаррик, три года в охране, награжден за участие в поимке аутло. Так оно?
— Да.
— Хорошо ли ты помнишь ночь, когда на Айсмор обрушился ураган?
— Конечно!
— Мы слушаем тебя.
Гаррик принял деловой вид, хоть уши его пылали, как солнце, пошедшее к западу, а сердце билось под горлом.
— Господин Бэрр разбудил меня среди ночи. Приказал вставать и поднимать стражу.
— Повод?
— Сказал, что выгнать людей из домов в Северном квартале. Говорил, что последняя линия не выдержит шторма. Говорил, что нужно поспешить…
Винир мрачнел с каждым сказанным словом.
— Так Бэрр все знал? — поднял голову окончательно проснувшийся досточтимый Нэйтон. — Он хотел предупредить, зная все наверняка?
— По твоим словам выходит, — проворчал винир, обращаясь к Гаррику, — что об угрозе Северному кварталу обвиняемый знал заранее. Что понимал, какие точно дома уйдут под воду, и даже предвидел время. При этом сам ничего не пилил и не портил!
— Нет… Нет. Я хочу сказать, что он… он пытался… — Гаррик замолчал, понимая, что каждое его слово стало опасным.
Зато оживились те айсморцы, кто недавно попрощался с деньгами, поставленными на то, что виновного казнят. Эхом летело:
— Знал… Знал. Знал!
— Он же вас спасал! — не удержался Гаррик.
— Достаточно, — махнул рукой винир и скривился. — Суду и народу ясно, что людей он пытался спасти, но об испорченных сваях знал, и потому обвинение о порче подтверждается…
— Да как это⁈ — не сдержался Гаррик.
— Слово во вред засчитано. Ступай уже, — выговорил винир.
Гаррик на негнущихся ногах покинул место перед судейским столом. Пока возвращался к Ингрид, поймал в спину несколько одобрительных хлопков и изрядное количество увесистых подзатыльников. Еще и за ухо успели дернуть так, что чуть не оторвали.
— Гаррик, ты ведь правду сказал, — попыталась утешить его Ингрид.
— Только моя правда обернулась ему во вред. Неужели она теперь ложь? — уныло отозвался Гаррик. — Так и день скоро станет ночью.
Винир поднялся, снова зацепив стол широким золотым ремнем на животе.
— Список свидетелей по обвинению завершился. Принято одно слово. Вина не доказана, раз против только один свидетель вместо трех необходимых, но, ради исполнения закона, давайте же заслушаем слова в защиту…
Он обвел площадь взглядом, особо задержавшись на проходе между домами и синеву на горизонте, а заметив, как закопошились в толпе те, кто записывался, добавил:
— Однако просто слово в защиту уже не произносится. Сказать могут только те, кто защитит Бэрра от обвинения в умышленном причинении зла городским домам и сваям… Я вижу руку главу Управы городского порядка! Уважаемый Аезелверд может высказаться первым.
Только что притихшая толпа снова загудела, расступаясь перед неторопливо выходящим к столу Айазу. К нему относились уважительно, к его мнению прислушивались.
Бэрр, все еще стуча зубами, удивленно приподнял голову. Айаз поймал его взгляд, улыбнулся как-то невесело. Вышел за кольцо стражи, поклонился суду и обернулся к народу, проведя рукой по лысой голове.
— Я вам скажу по поводу свай. У нас в городе ценится только то, что на виду. Человеку проще казаться, чем быть — хорошим гражданином, примерным мужем и всеобщим защитником. Красивый фасад мы ценим куда больше основания. Но на основании держится все. Кем бы ни казался вам сейчас Бэрр — он хороший человек, и он… Простите, господин винир. Мне нечего сказать про сваи, кроме того, что у Бэрра они надежные.
По выражению лица главного судьи было очевидно, что глава Управы упал в его глазах и с плеском ушел под воду.
— Слово господина главы Управы городского порядка не засчитывается, потому что не касается обвинения никак. Мы судим Бэрра за совершенное или несовершенное дело, а не за то, какой у него характер или фасад! — немного повысил голос винир.