— А меня просватали! — словно подслушав ее мысли, затараторила Эбби. — И платье почти готово, ой, какое же чудесное у меня будет платье! И ты со мной обязательно сходишь, пообещай мне, душа моя! Вот только…
— Жених тебе не нравится? — испугалась Ингрид.
— Нет, нравится, даже очень, — помолчав, грустно ответила Эбби. — Да вот только он не из Айсмора! Уезжаю я, душа моя.
— Скоро?
— Скоренько. А у меня для тебя подарочек! — Эбби хитро улыбнулась и вытащила из поясной сумки бумажный пакет, перевязанный нарядной лентой. — Потом откроешь! И есть для тебя хороший жених на примете. Как ты любишь — и грамотный, и из хорошей семьи, раз ты от лавочников да подрядчиков носик воротишь. Сможешь свою работу бросить, больше станет не нужна… Я тебе о нем сейчас расскажу!
Эбби говорила, одновременно шарила руками по полкам, вытаскивая оттуда множество баночек и горшочков, с интересом вертела их, разглядывала названия и ставила в рядок.
— А как же Робин? Славный малый. Ведь он нравится тебе, — тихо спросила Ингрид.
Спина Эбби задеревенела. Подруга осторожно, одной рукой положила берестяной туесок, словно он мог разбиться, и вновь замерла. Затем передернула плечиками и произнесла в обычной легкомысленной манере:
— Глупости какие ты говоришь порою. Что Робин? Простой охранник, ни гроша за душой. Да и как мне батюшке прекословить? Одна я у него осталась. Любит он меня, добра мне желает. Нет, не могу я так его обидеть, — вздохнула и потянулась за очередным горшочком.
Глядя на ее суету, Ингрид только улыбалась — взгляды на жизнь и замужество у них совершенно не совпадали, что не мешало девушкам дружить нежно и преданно.
Скоро Эбби выйдет замуж и уедет… Ну что же, Ингрид не привыкать быть одной. Эбби призналась в симпатии к жениху, а значит, что жизнь подруги, в отличие от ее жизни, еще может сложиться удачно.
* * *
После беседы с нищим и проверки постов Бэрр оказался у своего дома уже глубокой ночью и кожей ощутил присутствие постороннего. Тайных или явных недругов хватало всегда, но лезть к нему открыто или устраивать засаду значило нарываться на крупные неприятности. Даже прилипалы обходили его дом за десяток волн!
Бэрр вытащил меч и слился со стеной. Бесшумно переступая, проскользнул в дверь, миновал гостиную, толкнул плечом дверь в спальню, которую никогда плотно не закрывал, и замер.
— Камилла!
— Ай! — взвизгнула обнаженная женщина на его кровати, и Бэрр опустил клинок.
— Какого кривоухого⁈ Я чуть было не прирезал тебя!
— Сам говорил: могу приходить в любое время, — промурлыкала Камилла. Она успокоилась мгновенно и не думала прикрываться. Даже потянулась всем своим холеным, сытым розовым телом.
Выдающаяся грудь была для нее оружием не меньшим, чем для него — меч. А клинок в руках Бэрра всегда возбуждал Камиллу, что раньше возбуждало и его, но сегодня вид этой женщины не вызывал ничего, кроме раздражения. Выносить ее общество, несмотря на несомненную красоту, он и раньше мог, лишь запечатав ей рот поцелуем.
— Это было давно, и мы давно обо всем договорились, Камилла, — спрятал меч Бэрр, — не хочу быть грубым, но ты ушла сама, я пожелал тебе счастья в замужестве. Иди радуй супруга своими прелестями.
Камилла поднялась в ошеломлении. Ресницами хлопала и молчала.
— Ты, я вижу, не желаешь меня понимать? — обозлился Бэрр. — Убирайся отовсюду — из моей постели, из моего дома и из моей жизни!
Бэрр сдернул ее с кровати за локоть, протащил через гостиную и вышвырнул в узкую прихожую. Захлопнул дверь и подпер ее спиной.
Разозленная женщина принялась колотить по дереву, поминая недобрым словом всех его родственников и его самого в придачу словами, которые совершенно не пристали даме ее положения, разве какой торговке на рынке Нижнего Озерного.
Бэрр слушал и удивлялся: неужели эта женщина когда-то казалась ему занятной?
Пусть проорется вдоволь, решил он, закрыл дверь на ключ и вернулся в спальню за одеждой. Женское платье возмущенно взмахнуло рукавами, вылетая за порог вместе с сапожками. Стук после этого лишь усилился. Кулаки у Камиллы были немаленькие, кого другого могла бы и оттолкнуть вместе с дверью.
«А приди она вчера, тоже бы прогнал?» — хихикнул разум.
«Вчера — возможно», — подумал Бэрр, но не сегодня. Не сегодня, когда его руки еще помнили тепло Ингрид…
Он отвлекся, прикрыв глаза. Вспоминал, как ласково скользили между пальцами золотые пряди, белизну кожи, которую он царапал, сходя с ума от желания, сладость нежных сосков, твердеющих под его губами, неожиданную чувственность девичьего тела, очаровательного в своей невинности и чистоте, свои мысли, вернее, мысль одну и короткую: «Моя!»
И не слышал, что по другую сторону двери выкрикивала Камилла.
— К рачьей матери! Так это правда, подружка новая выискалась! Это мы еще посмотрим, кто такая! Глаза повыцарапываю, а косы вырву!
А потом, протягивая руки в узкие рукава, она проворчала тихо:
— Надо хоть глянуть, какая зараза на этот раз ему приглянулась.
* * *
— Айхивайуса слочна тлебует к себе вьинил! — доложил конопатый посыльный, как только Ингрид поутру пришла в ратушу. — Со спийском посетителей за две недьели!
— Будет тебе и спийсок, и айхивайус, — передразнил Гаррик, шедший следом. — Дай госпоже Ингрид хоть в архив зайти!
— Вот только по архиву за мной не ходи, — смутилась она.
— Как прикажете, госпожа Ингрид! — Гаррик открыл замок и проводил внимательным взглядом убежавшего посыльного. — Господин Бэрр… хм, как бэ… мне велели встречать и провожать по городу, а я вас туточки подожду.
Уселся на лавку в коридоре и принялся поглядывать из стороны в сторону.
Архивариус задумалась. Подобного рода списки Ингрид отсылала через личного секретаря их милости в конце каждого месяца, но сама бывала в верхнем кабинете редко, поэтому поневоле связала вызов к виниру со вчерашним отсутствием на работе.Поправила косынку, подарок от Эбби, и платье, перешитое за ночь из платья подруги. Косынка была тончайшей, из пронзительно голубого шелка, и уже стала причиной утренних пересудов, от кого она, такая дорогая, досталась, и за что именно.
Ингрид открыла свои записи, макнула перо — в общем, торопилась как могла. Ни денежный штраф, ни работа привратником, ни стояние у позорного столба, ни плети — фантазия на наказания у винира всегда была богатая — ее не прельщали. Она до сего времени не получала ни поощрений, ни взысканий и мечтала, чтобы все так же оставалось и впредь.
Список был готов, Ингрид занесла кисть поставить пару завитушек, и в ужасе уставилась на черную каплю, растущую на кончике пера. Она осторожно выдохнула и опустила перо обратно в чернильницу, решив послушать Воду и Небо и оставить фамилии без выразительного «т».
Еще раз попросила подскочившего Гаррика не ходить за ней хотя бы по ратуше и заторопилась наверх.
Каждый раз, когда Ингрид находилась в кабинете главы города, она не могла понять, отчего ее пробирает озноб. Впрочем, все без исключения посетители злились, боялись или же были недовольны, и не понять было, что задавало тон их чувствам — удручающе-желтые плоды, темные дубовые панели с давно потрескавшийся лаком или же грузная фигура хозяина кабинета.
И вот теперь винир не спускал с нее глаз, деревце тоже неприятно присматривалось, а требуемый список стал никому не интересен. Не в силах более терпеть непредсказуемую тишину, Ингрид справилась:
— Вы изволите мне еще что-нибудь поручить, милорд, или я могу вернуться к своей работе?
— Да, да, — недовольно протянул винир, не отводя острого взгляда, словно бы пытался прочитать ее как рукопись, слева направо, да еще между строк, а она своим бестолковым вопросом отвлекла его от важного дела. — То есть нет, подожди. У меня к тебе будет одна просьба.
— Что пожелаете, милорд, — потупилась Ингрид.
— Пожелаю, да. Мне нужна от тебя одна услуга личного характера, но я надеюсь, ты мне не откажешь. Мне никто не отказывает, хе-хе.
Он медленно поднялся, то ли желая показать собственное спокойствие, то ли потому, что тяжело ему, толстому, двигаться. Приблизился к девушке, с каждым его шагом ожидающей все больших неприятностей. Ингрид, не поднимая головы, почувствовала, как на ее макушку камнем лег взгляд винира.
— Речь о моем первом помощнике.
Ингрид невольно вскинулась:
— О Бэрре?..
— О нем, моя догадливая девочка, — скользко улыбнулся винир. — Как мне известно, вы знакомы. Мне не дана возможность все знать о том, через кого я все узнаю о других. Так вот, что касается Бэрра. В следующий раз, когда он… хм… надумает подойти к тебе, с теми же целями и желаниями, ты…
— Простите меня, милорд, — не выдержала Ингрид. — Но вы обращаетесь не к тому человеку. Я ничем не могу вам помочь!
— И почему же это? — обиженно протянул винир.
— Потому что Бэрр не подойдет ко мне больше. Никогда!
Во взгляде винира мелькнуло что-то, похожее на жалость к тому, кто поскользнулся и упал. К ней это мелькание относилось или к Бэрру, Ингрид не разобрала.
— Выходит, ты думаешь, что следующего раза не будет? А в чем дело? Ты не заслуживаешь его, недостаточно красива или не слишком умна?
— Все сразу, милорд.
Ингрид не понимала, почему отвечает на столь болезненную для нее тему, но винир словно бы говорил голосом ее безжалостного разума.
— Жаль, конечно, ну да это его дело. Бэрр — видный мужчина, он любит женщин и нравится им, он даже по-своему верен каждой. Поверь мне, моя наивная девочка, я неплохо его знаю. Не думай о нем лучше, чем он есть. И для твоего же блага скажу тебе правду — он придет, только если захочет!
Последнее слово было сказано настолько гадко и откровенно, что Ингрид почувствовала себя так, будто перед ней выплеснули ведро с помоями, а отдернуть ногу она не успела.
Винир скривил рот в подобии улыбки.
— Однако если с тобой это все же случится… Мне ведь не придется повторять мою просьбу?
Ингрид хотела ответить, что даже если он сто раз намекнет на доносы, даже если скажет прямо, она все равно откажется исполнять это бесчестное, подлое и грязное дело. Но не успела и звука издать, как винир резко отвернулся от нее и громко обратился к своему дражайшему дереву.