Несколько мгновений на том конце провода молчали, потом послышались крики и звуки потасовки. Наконец раздался мужской голос:
— Сэр, вам нужно оружие?
Я сразу понял, что имею дело с деловым человеком. По голосу он был явно самоанец — его выдавал глубокий квакающий тембр, — но по манере брать быка за рога он сошел бы и за швейцарца.
— А что вы мне можете предложить? — спросил я. — Мне нужно измельчить алоэ.
Пауза, затем:
— Могу предложить великолепный набор кухонной посуды: семьдесят семь предметов с превосходным мясницким ножом.
— Ну, это я могу взять и у обслуживающего персонала, — сказал я. — Что у вас есть еще?
Вновь долгая пауза. Где-то в отдалении завопила женщина, что-то вроде: «… сумасшедший… отрубит нам всем головы…»
— Ты уволена! — заорал мой собеседник, не слишком озабоченный тем, что его слышу и я. — Мне надоело твое идиотское нытье. Какое тебе дело до того, что они покупают? Мотай отсюда! Давно надо было тебя выкинуть вон!
Снова раздался шум потасовки и злобные крики. И снова голос вернулся в трубку телефона.
— Я думаю, у меня есть то, что вам нужно, — сказал он. — Это украшенная резьбой боевая самоанская дубинка. Настоящее черное дерево, восемь шипов. С ее помощью вы сможете измельчить даже пальму.
— И сколько в ней весу? — поинтересовался я.
— Весу? — он задумался. — А, понимаю… у меня есть почтовые весы. Минуточку…
В телефоне раздался грохот, потом опять голос:
— Она очень тяжелая, сэр. Тяжелее, чем можно взвесить на моих весах.
Он хихикнул и продолжил:
— О да, сэр, очень тяжелая. Думаю, около десяти фунтов. Бьет не хуже кувалды. Ею можно убить что угодно, все, что пожелаете.
— И сколько стоит? — спросил я.
— Полтора доллара.
— Полтора доллара? — переспросил я. — Полтора доллара за простую палку?
Сперва он не ответил. Потом вымолвил:
— Вы не правы, сэр. Вещь, которую я держу в своих руках, — не просто палка. Это боевая самоанская дубинка, и ей не меньше трехсот лет. Кроме того, это ужасно грозное оружие. — И добавил: — С ее помощью я мог бы легко разбить вашу дверь.
— Спасибо, мне все ясно, — обрезал я его. — Пришлите мне дубинку прямо сейчас вместе с алоэ.
— Непременно, сэр, — с готовностью отозвался он. — Как будете оплачивать? Внести вам ее в счет?
— Без разницы, — ответил я. — Мы очень богатые люди, деньги для нас — ничто.
— Отлично! Через пять минут я буду у вас.
Я положил трубку и повернулся к лежавшему на каучуковом мате Ральфу, которого скрутил очередной спазм боли.
— Все схвачено, — сказал я. — Я тебя в мгновение поставлю на ноги. Сейчас придет парень из магазина с алоэ и смертоносной боевой самоанской дубинкой.
— О Господи! — простонал Ральф. — Еще один самоанец!
— Ну! — ответил я, наливая себе очередную порцию скотча. — Смертоносный самоанец. Я чувствую это по его голосу. Нам придется, наверное, каким-то способом умилостивить его.
Я отрешенно улыбнулся и продолжал:
— Но нам же нужно как-то выбить из тебя твое зелье, правда? Почему не сейчас?
— Какое зелье? — заорал Ральф. — Ты же знаешь, я не пользуюсь наркотиками.
— Кончай, Ральф, — ответил я. — Я устал от твоего вечного вранья. Где оно?
Не успел Ральф ответить, как в дверь постучали и в комнату ввалился гигантского роста самоанец, который орал «Алоха! Алоха!» и размахивал огромной черной берцовой костью.
— Добро пожаловать на острова! — прогудел он. — Меня зовут Морис. Вот ваше оружие.
Убойную вещицу он принес! Такой запросто можно раздробить мраморную туалетную лохань.
— А это подарок от заведения!
Морис улыбнулся и вытащил из кармана огромное, сочное соцветие марихуаны.
— Там, где я живу, много такого, — сказал он.
— Анна! — закричал Ральф. — Анна! Позови менеджера!
Я похлопал Мориса по плечу и вывел его в холл номера.
— Мистер Стедман сегодня не в себе, — объяснил я. — Он пошел поплавать с маской и разбил спину о коралловый риф.
Морис кивнул:
— Дайте мне знать, если вам будет нужна помощь. У меня много родственников в Гонолулу. И я знаю много врачей.
— Я тоже, — сказал я. — Я сам врач.
Мы пожали друг другу руки, и он направился к лифту. Я же вернулся в спальню и, не обращая внимания на вялые жалобы Ральфа, размельчил алоэ. Анна, явно нервничая, наблюдала, как я накладываю зеленую массу на спину Ральфа.
— Со спиной все нормально, — уверил я ее. — Просто слегка распухла. Под кожу попало немного яда от огненного коралла, но алоэ его нейтрализует.
После моего лечения Ральф вырубился, но спустя двадцать минут опять принялся бушевать, и мне пришлось заставить его сжевать хорошую порцию корня валерианы, что обычно мгновенно успокаивало его нервную систему. Болевые спазмы отпустили, и теперь он мог сидеть в постели и смотреть по ящику вечерние новости, где рассказывали о том, как хулиганы порвали туриста на городском пляже около Пёрл-Харбора. При этом Ральф даже бровью не повел — так его сморила валерьянка. Его глаза плавали, лицо было болезненно бледным, речь медлительной, а по подбородку стекали капли слюны. Когда я сказал ему про лимузин, который должен забрать нас через три часа, чтобы отвезти на вечеринку, он обрадовался.
— Это же отличный шанс потусоваться, — сказал он. — Я хочу хорошенько прополоскать горло «Будвайзером».
Я не стал спорить. Это все корень валерианы, подумал я. Наверное, я дал ему слишком много.
Он опять пускал слюну, а глаза его сошлись к носу. Он попытался свернуть сигарету, но только накрошил табаком по всей постели, и мне пришлось забрать у него машинку.
Похоже, он даже этого не заметил.
— Там все еще дождь? — пробормотал он. — Невыносимая погода, она меня убивает.
— Не переживай, — постарался я его успокоить. — Это просто внеочередной шторм. Все, что нам нужно будет сделать, так это посмотреть соревнования, потом уехать в Кону и хорошенько отдохнуть. Там-то погода отличная.
Ральф кивнул, глядя сквозь потоки проливного дождя на маленький красный гольфмобиль, который медленно ехал по дорожке загородного клуба «Уайлали».
— В Кону? — вдруг переспросил он. — Я думал, мы едем на Гуам писать о политике.
— Что?
— На Гуам, — повторил Ральф. — Мне позвонил какой-то тип из Орегона…
— Это Перри, — сказал я. — Из журнала «Бег».
— Так оно и есть. Он редактор. Он мне сказал, что мы едем на Гуам взглянуть на эти чертовы выборы.
— Что?
— Ну да, в следующее воскресенье.
— Нет, Ральф, — проговорил я с нажимом. — В следующее воскресенье будет Марафон Гонолулу. Именно поэтому мы здесь.
— Марафон?
Я уставился на него. Зубы у Ральфа торчали изо рта, а глаза превратились в узкие красные щели. Срок действия валерианы скоро истечет, хотя, может быть, и недостаточно скоро. Если его не простимулировать чем-нибудь, он точно откинет коньки.
Я протянул ему бутылку со скотчем, которую он схватил и поднес ко рту, постанывая от вожделения. Глотнул разок, затем издал низкий животный звук и изверг содержимое желудка на постель.
Я перехватил его в тот момент, когда он летел с постели на пол, и потащил в ванную. Последние несколько шагов Ральф проделал на своих двоих, но в душе беспомощно рухнул на колени.
Я врубил воду на полную мощь, в оба крана, и захлопнул дверь, чтобы жена и дочь Ральфа не слышали его дегенеративных воплей.
Более нелепой вечеринки было трудно себе представить. Мы опоздали на ужин, к тому же повсюду висели таблички: «Не курить». Ральф попытался наладить общение, но он выглядел таким больным, что никто из гостей не захотел с ним разговаривать. Многие из собравшихся были бегунами мирового класса, фанатиками личного здоровья, а потому вид Ральфа вызывал у них отвращение. Алоэ наполовину залечило его спину, но он по-прежнему передвигался как жертва инсульта, и радости его присутствие никому не прибавляло. Хромая из комнаты в комнату с записной книжкой в руках, все еще под воздействием валерианы, он наконец напоролся на парня в джемпере «Найк», который вывел его наружу и посоветовал навсегда поселиться в лепрозории на острове Молокаи.
Я обнаружил его притулившимся к стволу альбиции в дальнем углу террасы, где он злобно спорил с каким-то типом о цене на марихуану.
— Это ужасная привычка, — говорил Ральф. — Меня тошнит от ее запаха. Надеюсь, тебя посадят.
— Ты дерьмовый алкаш! — кипел яростью его собеседник. — Это из-за вас, ублюдков, у марихуаны такая дурная слава.
Я быстро занял позицию между спорщиками, с грохотом уронив полный стакан пива на красное дерево пола. Незнакомец, как ящерица, отпрянул и встал в позицию бойца карате.
— Не прикасайся ко мне, — заорал он.
— Ты у меня сядешь, это точно! — прошипел я. — Я же тебя предупреждал: не пытайся продать наркотики этому человеку. Ты же видишь, что он болен.
— Что? — крикнул он и бросился на меня, пытаясь что есть силы ударить меня по ногам. На нем были шипованные кроссовки, и мне было бы несдобровать, но парень промахнулся, потерял равновесие и едва не упал на меня. Я ткнул ему горящей сигаретой в физиономию, и он замешкался между мной и Ральфом, сбивая горящий пепел со своего подбородка.
— Проваливай! — заорал я. — Нам не нужны твои наркотики. Держи свою вонючую наркоту при себе!
На нас обратили внимание. Парень сразу затих, а мы с Ральфом тут же свалили. Лимузин ждал нас на дорожке. Увидев, что мы приближаемся, водитель завел мотор, подхватил нас уже в движении и вылетел на магистраль, резко свистя резиной шин. По пути в отель Ральфа два раза скрутил спазм. Водитель устроил нам истерику и попытался тормознуть «скорую помощь» на светофоре у бульвара Вайкики, но я пригрозил, что затушу сигарету о его шею, если он не отвезет нас прямо в отель.
Прибыв в отель, я отослал его на вечеринку, забирать остальных. Ночной клерк-самоанец помог мне отнести Ральфа в его номер, после чего я проглотил двойную дозу валерианы и отключился.