дили на цирковых силачей — настолько могуче выглядели. Какой же у них рост? По два с лишним метра?
Вдруг Марьяна осознала, это не они большие, это она теперь маленькая и смотрит на них не с привычной высоты ста восьмидесяти сантиметров, а с роста Оры, который был хорошо если метра полтора. В прыжке и на ходулях. Надо же, как тяжело быть низенькой!
Обрясенные детины склонились над Дукуной, которая не просто не подавала признаков жизни, а выглядела почившей ещё в прошлые выходные. Но стоило послушникам-инквизиторам протянуть к ней пугающего размера руки-оглобли, как она с неожиданной прыткостью вцепилась сразу в троих. Полыхнуло светом, сияние словно взорвалось и на мгновение ослепило. Марьяна зажмурилась, но поздно — перед глазами поплыли противные красные круги.
Раздался грохот — это первый детина, падая, приложился головой сначала о нары, а потом об пол, до крови разбив лицо. В общем, совершил удачное приземление. Со вторым повезло меньше — он повалился на первого и почти совсем не пострадал. Третий же упал и хорошо, и плохо. С одной стороны, удачно — до влажного хруста приложился о каменный пол затылком, а с другой — выпал в проход и теперь мешал закрыть дверь. Нет, есть преимущества в маленьком росте — падать с него не так высоко.
Вот так в отдельно взятой камере была одержана сокрушительная победа над религиозным экстремизмом.
Целительница бодро вскочила на ноги, скрутила седые волосы на макушке в тугую гульку и с размаху приложила второго детину кандалами по голове.
— Энти теперича суток двое точно пролежат.
— Надо вон того внутрь втащить и всех их запереть.
— Сначала — обыскать, — со знанием дела предложила целительница. — Вдруг у них чего пожрать есть.
Марьяна Ильинична хотела было сказать, что из карманов таких неопрятных детин она есть ничего не станет… но потом прислушалась к организму и поняла, что станет. В общем-то, она даже каннибализм уже рассматривала как вынужденное, однако необходимое для выживания зло. А ляжки у таких боровов наверняка мясистые! Эх, шашлычку бы…
Старуха ловко и споро прошлась по чужим карманам. Вытянула три тощих кошеля со звякнувшими монетами, один кинула сокамернице, два засунула за пазуху и привязала к бусам. Из еды у детин ничего не оказалось, но чем поживиться всё равно нашлось. Целительница сняла с них ремни, кулоны, кольцо-печатку, примерила сапоги, но те оказались чересчур огромными. Закончив, она кивнула подельнице, и они вдвоём попытались втащить третьего внутрь камеры. Не тут-то было!
Огромная туша разлеглась прямо в проходе, да ещё и дверь открывалась внутрь, так что сдвигать пришлось всех троих. Двум только ноги убрать, а третьего целиком.
— Энто ж сколько надо харчить, чтоб такие телеса нажрать, — пыхтя, ругалась бабка. — Грёбаные псы инквизиции. Хотя какие они псы? Свиньи!
За обе руки пленницы попытались поднять тело в положение сидя, но сильно это не помогло — оно норовило завалиться набок, а потом упало и снова смачно треснулось затылком.
— А если умрёт? — испугалась вдруг Марьяна Ильинична.
— Не переживай, отпоют по канону, — утешила целительница, и они снова поднажали.
Невероятным усилием сокамерницам удалось втащить тело внутрь и привалить к стене у входа, но две богатырские ноги всё равно мешали закрыть дверь. От усилий у Марьяны аж помутилось перед глазами, и она осела на громоздившиеся между нар тела первых двух инквизиторов-послушников. Голод скрутил с такой силой, что её даже замутило. Никогда Левина не чувствовала себя настолько слабой и никчёмной… даже в старости. А это пусть молодое, но слабое и недокормленное тело требовало усиленных тренировок, питания и комфортных условий проживания подальше от казематов инквизиции.
Кое-как, потратив ещё около получаса на отдых и ворочание детины в грязно-коричневой рясе, пленницы, наконец, справились. Захлопнули дверь, закрыли на ключ и массивный засов снаружи и посмотрели друга на друга. Марьяна Ильинична честно думала, что за время тягания третьего послушника у неё развяжется пупок, но этого не случилось. Хотя от перенапряжения, усталости и голода её ощутимо пошатывало.
И это они ещё от двери камеры даже не отошли!
— Там впереди охрана казематов, стражники городские… да и всякий прочий бдительный люд. Нам бы одежонку какую неприметную.
— Неприметную — это какую? — едва шевеля сухим шершавым языком спросила Марьяна Ильинична.
— Знамо, какую. Тебе — на городской манер, проститутошную.
— Что? — запнулась на ровном месте Левина. — А вам?
— А себе я б с тебя платье сняла, сошла б за нищенку. Ладно, не бузи, пойдём. Нам ещё из тюрьмы этой выбираться, надо торопиться, пока этих троих не хватились.
Колдуньи прокрались к концу коридора и тихонько приоткрыли дверь, выглянув наружу. А там — ещё два таких же откормленных инквизитора-послушника с аппетитом жрали бутерброды с салом, чуть менее жирные, чем их лоснящиеся рожи, и играли в карты.
Тупик.
Глава 6Марьяна Ильинична
Событие четырнадцатое
Женщины могут всё, только некоторые стесняются.
Когда мужчине плохо — он ищет женщину. Когда мужчине хорошо — он ищет ещё одну.
Марьяна прикрыла дверь и посмотрела на сообщницу. Оттащила её в дальний тёмный угол и едва слышно предложила:
— Надо их как-то выманить оттуда или отвлечь… А ещё мы пока не проверили, есть ли кто в камерах? Предлагаю освободить тех, кто ещё жив. Жалко же людей, да и массовый побег куда сильнее отвлечёт стражу.
— Мало ли кто там есть, мож, они совсем из ума уже выжили?
— Тем лучше! Тогда они и выманят охранников. А вы их раз — и на покой.
«Только бы не на вечный», — подумала Левина. Жалко же. Молодые совсем. Может, одумаются ещё.
Две пленницы прошлись вдоль ряда дверей. Большинство камер оказались пустыми. В одной жалобно стонали, но когда сообщницы с трудом подняли тяжеленный засов и открыли окованную чёрным железом деревянную створку, куча тряпья на нарах даже не шелохнулась.
Дукуна подошла поближе, потрогала лежавшего и скорбно покачала головой:
— Не жилец.
А в соседней камере навстречу открывающейся двери вскочил щуплый подросток. Удивлённо замерев, пленники несколько мгновений сверлили друг друга взглядами.
— Ты каких будешь? — спросила наконец Дукуна.
— Целитель я. Дхок. Из Десы, — сипло проговорил парнишка.
— А кандалы где?
— Ну… снял… они ж на взрослого… стащил кое-как…
— Хвалю! — веско сказала целительница.
На вид Дхоку было лет десять, но глаза… глаза смотрели по-взрослому. С болью и недоверием маленького побитого жизнью зверёныша. Волосы Дхока торчали в разные стороны, одет он был примерно как и остальные узники застенков — в грязные лохмотья. Драные штаны пузырились на коленях, а у рубахи не хватало половины рукава. Или половины хватало. Тут как посмотреть, конечно.
Других узников в каземате не обнаружилось. Троица беглецов переглянулась и синхронно посмотрела на единственную дверь, что вела наружу. Левина в задумчивости закусила губу. Да, войско из них, как из навоза завтрак — ребёнок, крошечная девушка и старуха. Старуха, правда, двужильная, ребёнок озлобленный, а она сама — огненная колдунья, но как-то это оптимизма всё равно не внушало.
— Надо энтих сюды заманить, — озвучила очевидное старуха. — И особливо хорошо, коли поодиночке.
Особливо хорошо было бы, если бы их всех внезапно инсульт разбил. Или инфаркт. Марьяна Ильиничная неоднократно слышала в новостях, что болезни эти молодеют. Но интуиция подсказывала, что пышущие здоровьем детины с лоснящимися рожами даже от запора вряд ли страдают, что уж говорить о сердечных недугах или недостаточностях. Недостаточность там налицо только одна — интеллектуальная.
Но и примитивность соперника можно обратить себе на пользу. И хотя Левина понимала, что стражники, возможно, и не глупы, но думать о них хорошо не получалось. Разум оценил опасность и разделил весь мир на своих и чужих. Свои, как известно, хорошие и умные. А чужие — плохие и глупые. Прописная истина.
— У меня есть идея, как их можно приманить сюда. Но уж по одному они пойдут или всем скопом… уже как повезёт, — тяжело вздохнула Марьяна. — Нужна камера свободная. А вам — затаиться.
Дукуна поставила Дхока к стене, а сама встала у самого входа возле открытой двери.
Марьяна снова тяжело вздохнула и нехотя простонала:
— О да!.. Ещё, ещё! — и принялась тяжело и громко дышать, хлопая себя по ляжкам. — О, какой он большой и твёрдый!
Лица целителей сначала вытянулись, а потом Дукуна широко и одобрительно оскалилась. Марьяна с придыханием продолжила:
— О, не останавливайся!
Ритмичные хлопки по ногам поддержал ошарашенный парнишка.
— Да-да! Вот так!
В коридоре тихо скрипнула дверь, раздались шаги. Естественно, не на сдохшую бабку надо было молодых парней приманивать, запоздало сообразила Марьяна.
— Гнеш, ты, что ли? Она ж колдунья, мало ли чего выйдет? — раздался неуверенный бас из коридора.
— Ещё! Ещё!!! — артистично простонала Марьяна Ильинична, нахлопывая себя по ногам, и молодой мелодичный голос Оры для таких стонов подходил как нельзя лучше.
Стоило в дверном проёме появиться щекастому лицу, как старуха жахнула по нему колдовством. В общем, стражник получил несколько не то удовольствие, которое планировал, но и с пустыми руками не ушёл. Использовав инерцию падающего тела, старуха впихнула бессознательного стражника в камеру. И тот с размаха приложился головой об пол.
— О да! — испуганно взвыла Левина, отпрыгивая в сторону, чтобы её не пришибло падающей тушей.
Надо сказать, силёнок в теле Оры было мало, но ловкость имелась — и при необходимости Марьяна Ильинична если не горной ланью, то резвым козликом отскакивала от опасности.
— Ах, не прекращай! Мой жеребец! — громко восхитилась Левина лежащим на полу детиной.