- Да, "контора" работать не разучилась... - подумал я, - Впрочем, если бы они этого не знали, я бы весьма расстроился непрофессионализму своих бывших коллег... - и уже вслух, - Итак, с чего начнем?
- Не секрет, что Турция - это ключевой игрок на сирийской "шахматной доске". Без нее Башир Асад давно бы помножил на ноль всех мятежников. - Но чего добивается Турция? - Отделения от Сирии еще одного куска территории? Ведь территориальные дрязги между Сирией и Турцией начались не сегодня, и даже не вчера.
- Да, Сирия никогда не забудет то, что в конце тридцатых Франция передала Турции часть сирийской территории - Александреттский санджак (Искендерун). Сирия, естественно, с такой перекройкой ее территории не согласилась. Эта тема продолжала и продолжает быть камнем преткновения в отношениях между Турцией и Сирией. Искандерун, как удобный порт на Средиземном море, и место слияния трех рек, имеет для Сирии стратегическое значение.
- Вижу, что владеете информацией, - улыбнулась Нина Викторовна. - Но до сего времени эти территориальные споры как-то обходились без применения силы. - Что же, по-вашему, стало причиной обострения нынешней обстановки?
- Я полагаю, что нынешнее правительство Турции проводит политику "ползучей османизации". Дело в том, что где-то в конце 90-х Турция, после череды военных переворотов, окончательно похоронила идеи "отца турецкой революции" Кемаля Ататюрка. Он мечтал о Турции, свободной, независимой, светской, порвавшей с идеологией Османской империи. Но 1990 год оказался роковым для турецкой экономики. Стало очевидно, что потеряны десятилетия. Синонимом экономической реформы тех лет стала дикая приватизация и либерализация, безработица, остановка работы многих предприятий, уменьшение государственных дотаций в образование. И все в согласии с вводными, которые давал Турции МВФ. Это-то привело к ухудшению ситуации в социальной сфере и массового недовольства среди населения. Власть оказалась неспособна бороться с обнищанием, и, тем самым, были созданы условия для создания исламистских партий. И они были созданы. В качестве идеологической платформы исламисты взяли идею "неоосманизма" или "неооттоманизма". Тогдашний министр иностранных дел Турции, Ахмет Давутоглу на съезде своей "Партии мира и развития" заявил, - я заглянул в свою записную книжку, - "Мы - неооттоманисты. Мы вынуждены заниматься соседями, и другими странами, включая и Африку".
"Неоосманисты" предлагают "великий проект" - Турция хочет преодолеть status quo и превратиться в мощную региональную державу, которая будет претендовать на особую роль в отношениях со странами "османского наследия". Неоосманисты считают, что турки несут историческую ответственность за это пространство и обязаны играть в нем особую роль. Например, обеспечить создание некого подобия Османского экономического пространства по образцу общего рынка. В это пространство, по мнению "неоосманистов" войдут страны, входившие в состав Османской империи". "Неоосманисты" уже заговорили о формировании общетурецкого дома "от Адриатики до Тихого океана". - Не слабый размах у господ турок?
- Все правильно! - сказала внимательно слушавшая меня полковник Антонова, - но вы не отметили еще один немаловажный момент - Турецкие "неоосманы", можно я так буду называть для краткости, уже начали делить народы на "первостепенные" и "второстепенные". Вам ничего это не напоминает?
- Напоминает. И очень даже получаются интересные параллели. Я записал еще одно интересное высказывание турецкого аналитика, похоже, вашего, Нина Викторовна, коллеги. Он заявил буквально следующее: "...неоосманизм исходит из того факта, что Турция - региональная суперсила. Ее стратегическое положение и культура распространены в географических пределах Османской и Византийской империи. Согласно этому, Турция, как ключевая держава, обязана играть весьма активную дипломатическую и политическую роль в большом регионе, центром которого она является".
Согласно доктрины, указаны следующие регионы ("второразрядные народы"), которые должны войти в зону турецкого влияния: Балканские страны: Албания, Болгария, Босния и Герцеговина, Сербия без Воеводины, Македония и Молдавия, затем Кавказ: Азербайджан, Абхазия и Грузия, Украина, особенно Крым, Ближний Восток, и некоторые центральноазиатские державы. Таким образом, турки не ограничатся только Сирией. Под их прицелом и наши Северокавказские республики, и даже, возможно, Поволжье.
Полковник Антонова окинула меня пристальным взглядом, - Наши аналитики дают примерно тот же расклад, только чуть подробнее. Теперь вы понимаете, Александр Васильевич, зачем мы отправились в это путешествие?
- Понимаю, Нина Викторовна, - я решил проявить толику профессиональной наглости, - Я даже понимаю, при чем тут ваши "смежники" и некий полковник "Славян". Думаю, что в скором времени в турецкой прессе будет опубликовано много некрологов о погибших в различных авто- и прочих катастрофах людях, планирующих и руководящих операциями турецких спецслужб против Сирии. Я, в общем, все прекрасно понимаю, согласен с таким решением, и буду готовить свои репортажи с учетом предоставленной вами информации.
- Тогда, Александр Васильевич, на этом я закончу нашу сегодняшнюю беседу, и, если вас не затруднит, по старой дружбе, поговорите с коллегами с телеканала "Звезда". Они ведь тоже должны правильно понимать происходящее, и работать в интересах России.
О беседе со мной полковник Антонова, похоже, рассказала своим коллегам из ГРУ. Я сделал вывод об этом потому, что через пару часов после нашего плодотворного общения с Ниной Викторовной ко мне подошел все тот же Коля Ильин, и официально пригласил меня на встречу с полковником ГРУ Вячеславом Николаевичем Бережном, известным в узких кругах под псевдонимом "Славян". Собственно, о самом полковнике Бережном знал еще более узкий круг лиц, в который допустили и мою скромную персону. Что-то милейший Колюня немного темнит. Похоже, что задумана какая-то операция, в которой информационная составляющая предназначена лично мне. Ох, не зря в эту командировку отправили именно меня, и никого другого, ох, не зря.
Встреча произошла в уже привычном для бесед со мной месте. Похоже, что ребята из спецслужб оборудовали здесь своего рода "подиум", снабдив его соответствующей аппаратурой. Я полагаю, что все беседы со мной записываются, а потом тщательно изучаются, анализируя все нюансы разговора. Мне ли не знать, как много интересного можно уловить при спокойном и неторопливом повторном прослушивании состоявшейся беседы. Ну, и хрен с ними, пусть пишут, мне не привыкать, да и скрывать от них нечего. Полковник Бережной внешне был неприметным мужчиной лет сорока пяти лет (позже я узнал, что ему исполнилось сорок восемь). Среднего роста, худощавый, с лицом покорябанным мелкими шрамами, он держался уверенно и ровно. По точным и спокойным жестам и властному выражению лица сразу чувствовалось, что этот человек привык, и самое главное, умеет командовать. Даже дорогой шерстяной костюм смотрелся на нем, как офицерский китель. Так и хотелось увидеть на нем погоны с тремя большими звездами.
- День добрый, Александр Васильевич, - приветствовал он меня, вежливо наклонив голову с аккуратным пробором.
- Добрый день, Вячеслав Николаевич. - Я пожал его руку, - Чем обязан вашим вниманием к моей скромной персоне?
- Моя прелестная коллега, Нина Викторовна, рассказала мне, что вы весьма лестно отзывались обо мне, - без улыбки произнес "Славян", - а разве мы уже с вами встречались?
- Встречались, - Вячеслав Николаевич, восемнадцать лет назад. Вспомните новогодний штурм Грозного 31 декабря 1994 года. Я вошел в город на броне 131-й Майкопской мотострелковой бригады. До центра мы добрались практически без стрельбы. Слава Богу, увлекшись съемками города и входящей в него техники, я не успел вместе с основными силами бригады оказаться в районе железнодорожного вокзала, где 131-ю бригаду и 81-й гвардейский полк окружили чеченцы. В суматохе уличных боев я забился в какой-то закуток, и, прижав к груди сумку с фотоаппаратом и диктофоном, наблюдал, как всего в десяти метрах от меня чадит подожженная "чехами" БМП, тлеет ватный бушлат на убитом солдатике, а по улице бродят увешенные оружием чеченцы, добивая раненых. Я недолго сидел в своем укрытии. Какой-то "бача" с двустволкой нашел меня, и поднял истошный крик. Прибежавшие на его вопли автоматчики выволокли меня на свет божий. Спасла меня принадлежность к пишущей братии - тогда чеченцы предпочитали с ходу не резать глотки журналистам, дабы не портить свой имидж "борцов за свободу и независимость". Меня повели в штаб Масхадова, который командовал обороной Президентского дворца.
Там бы мне и был бы кирдык. Ведь позднее я узнал, что в списках, составленных нашими иудами, и переданных чеченцам, я числился, как бывший сотрудник ПГУ. Живым из штаба Масхадова я вряд ли бы вышел.Спасли меня ребята из ГРУ, которыми командовал один лихой майор, очень похожий на вас, Вячеслав Николаевич. Они тихо и деловито завалили моих сопровождающих, и вывели окольными путями к Консервному заводу, где закрепилась группировка 8-го корпуса генерала Льва Рохлина.
- Ах, вот оно что, - полковник улыбнулся, удивительным образом помолодев на двадцать лет, - Да, помню те дни. И вас, Александр Васильевич, тоже вспоминаю. Никогда не забуду, как мы сидели на мусульманском кладбище, куда "чехи" свозили своих убитых. Их было столько, что живые не успевали хоронить мертвых, и трупы просто сваливали в кучу. Ночью на кладбище сбегались бродячие собаки, и рвали саваны трупов, чтобы отведать человечины... Я потом долго еще вздрагивал, услышав звук раздергиваемого белья, которое моя жена в морозный день приносила с улицы.
- Ох, Вячеслав Николаевич, досталось нам тогда по полной. Я потом ходил на "зачистки" с бойцами из питерского СОБРа. Много чего довелось повидать...