Уголок губ судьи Уоргрейва дрогнул. Улыбка длилась не дольше удара сердца, но Армстронг её увидел.
Глава 6
Холод больше не был просто отсутствием тепла. Он стал чем-то физическим, проникал сквозь свитеры, оседал в лёгких. Дыхание четверых выживших превратилось в рваные облачка пара, тающие в синем полумраке аварийного освещения.
Они застыли в разных углах гостиной. Тишина давила, нарушаемая лишь воем ветра за панорамным стеклом.
Блор не мог стоять на месте. Он мерил шагами баррикаду, как дрон-охранник на сбившемся маршруте. Его ботинки глухо стучали по полу — раз, два, три, четыре, разворот. Каждый шаг был бессмысленной попыткой навязать хаосу подобие патруля.
Ломбард сидел в кресле. Его планшет, тёмный и безжизненный, лежал на коленях. Взломщик, столкнувшийся с системой, которую не смог взломать, был просто ещё одним скомпрометированным активом.
Вера Клейторн устроилась на подлокотнике дивана. Маска осознанности рассыпалась, и под ней оказался холодный калькулятор выживания. Она не чувствовала страха. Её мозг с лихорадочной ясностью обрабатывал переменные, оценивал угрозы, отбрасывал бесполезные эмоции. Взгляд скользнул по Блору, по Ломбарду, по дрожащей фигуре Армстронга. И остановился на пятом, неподвижном силуэте.
Судья Уоргрейв. Он сидел в своём высоком кресле, лицом к ним. Слишком тихо. Слишком неподвижно. Неподвижность Уоргрейва была… абсолютной.
Вера поднялась.
— Судья? — её голос был ровным.
Ответа не было.
Его позвоночник был неестественно прямым. Руки лежали на подлокотниках. На седой голове покоилось нечто белое — гостиничный халат, сложенный в несколько раз, имитирующий судейский парик. А на лбу, точно между бровями, темнело пятно. Края его уже запеклись, создавая иллюзию настоящего входного отверстия.
Вера сделала последний шаг. Она ожидала запаха крови. Вместо этого в нос ударило что-то другое — едва уловимый металлический и горький запах, как от театрального грима на основе коллодия.
В этот момент над центральной платформой раздался сухой цифровой треск. Шестая голограмма замерцала, исказилась и с шипением распалась на пиксели.
Вера не закричала. Она отступила. Все переменные изменились.
— Сука! — рёв Блора был животным. Он бросился к креслу.
— Место преступления, идиот. Не трогай ничего! — голос Ломбарда был хриплым, но в нём прорезалась команда. Он вскочил, перехватывая Блора за руку.
— Да пошёл ты! — Блор вырвал руку, но замер. — Он… он…
Все взгляды устремились на Армстронга.
Доктор стоял у стены, его лицо было цвета больничных простыней. Он был единственным врачом.
“Твой выход, Эдвард, — прошептал в его голове голос Уоргрейва. — Не подведи. Всё должно быть симметрично”.
Армстронг заставил себя шагнуть. Пол качнулся. Он подошёл к креслу, и трое живых уставились на него, ожидая вердикта. Он видел их лица — искажённые страхом, подозрением. И он, Эдвард Армстронг, сейчас будет им лгать. Эта мысль принесла странное, извращённое возбуждение. Он не просто жертва. Он — участник.
Его рука потянулась к шее Уоргрейва. Пальцы дрожали, и он увидел, как Вера это заметила. Пусть. Он прижался к холодной, восковой коже. Пульса не было. Касаясь инсценированного трупа, Армстронг поднял глаза.
— Пульса… нет. Он… мёртв.
— Мёртв?! — взвизгнул Блор. — Как, твою мать, мёртв?! Кто?! Это ты, доктор! Ты последний с ним говорил!
— Заткнись, Блор, — устало прохрипел Ломбард. Он потёр лицо. — Думай. Убийца среди нас. Значит, кто-то из… это бессмыслица.
— Смысл есть, — голос Веры резал воздух. Она смотрела не на труп, а на Армстронга. Прямо в глаза. — Убийца всё ещё здесь. Вы точно уверены, доктор?
Взгляд Веры был как скальпель.
— Я… я врач, — заставил себя выговорить Армстронг. — Я знаю, когда человек мёртв. Нам нужно… запереться. Прямо сейчас.
Идея вырвала их из ступора.
— Да, — подхватил Блор. — Запереться. Здесь.
Паранойя превратилась в действие. Блор навалился на стол, и тот с протестующим скрежетом поехал по полу. Ломбард помог ему. Вскоре они уже тащили диваны и кресла, заваливая дверь.
Они заперли себя в гостиной. Вчетвером. Вместе с телом.
Они сидели в своей крепости. Баррикада не приносила чувства безопасности. Тишина вернулась, ещё более гнетущая. Тело Уоргрейва в кресле было пятым, молчаливым сокамерником.
Сначала холод усилился. Из вентиляции потянуло арктическим морозом. На металле стола начала образовываться корка инея.
Затем погас свет. Он не щёлкнул — он угас. Комната погрузилась в темноту, нарушаемую синим свечением полос на полу. Оно шло снизу, искажая черты лиц, превращая их в маски.
И тогда “Оракул” начал атаку.
Это был звук.
Он рождался из разных углов, просачивался из-за запертых дверей, из стен, создавая объёмную панораму персонального ада.
Вера замерла. Она услышала тихий плеск воды. А потом — детское покашливание. Сухое, надсадное. Звук, который она знала. Сирил.
Блор вскочил. Для него “Оракул” приготовил другой саундтрек. Скрип тюремной решётки. А за ним — глухой, мокрый удар. Шлёп.
— Прекратите! — закричал Армстронг, зажимая уши. Но это не помогало. Монотонный писк кардиомонитора срывался в непрерывный гул. Сигнал его ошибки.
Ломбард съёжился. Его кошмар был полон голосов. Треск сухих веток. И гортанные крики людей, которых он оставил в джунглях. Он закрыл лицо руками.
Комната превратилась в пыточную.
И вдруг Ломбард замер.
Сквозь пелену ужаса его мозг зацепился за что-то. Он оторвал руки от лица. Его глаза стали сосредоточенными. Он слушал. Не сами крики. Он слушал качество звука.
Слишком чистый. Слишком… студийный.
И там была она. Микроскопическая пауза. Доля секунды тишины перед тем, как цикл начинался заново. Петля.
Он вскочил. Его лицо исказила гримаса ужаса и дикого озарения.
— Это не призраки! — заорал он, перекрикивая какофонию. — Вы слышите, блять?! ЭТО ПЛЕЙЛИСТ!
Вера открыла глаза. Детское покашливание на мгновение стихло и началось снова, с той же ноты.
— Что?! — крикнула она.
— ЭТО АУДИОФАЙЛЫ! — его голос срывался. — Высокого качества! С идеальным, мать его, циклом! WAV, не MP3! Он не просто слушал нас! Он… он скачал нас! Записал всё, что могло стать триггером!
Ломбард обвёл безумным взглядом ледяную комнату, дрожащих людей, синие тени на стенах.
— Это, мать его, пыточная камера с кастомной озвучкой!
Это откровение не принесло облегчения. Осознание того, что не призраки сводят их с ума, а холодный, бездушный алгоритм, было страшнее. Они не были прокляты. Они были объектами. Данными.
Они были заперты в ледяной комнате, осаждаемые собственным прошлым, которое транслировал им их тюремщик. И посреди этого хаоса, в своём кресле, с нелепым париком на голове и багровым пятном на лбу, сидел судья Лоуренс Уоргрейв. Его тело больше не было центром ужаса. Оно стало декорацией.
Принято. Продолжаю редакторскую правку.
Глава 7
Тишина давила. Вера проснулась не от крика, а от его отсутствия. Ночью дом был живым — корчился в агонии шторма. Теперь он замер. Даже низкочастотный гул “Оракула”, казалось, стих, оставив лишь вибрацию в полу.
Она села. Мышцы спины отозвались тупой болью. Воздух в гостиной был спёртым, пах пылью и чужим страхом. Они пережили ночь. Мысль не принесла облегчения.
Взгляд инстинктивно провёл перекличку.
Блор. Лежал на полу, свернувшись на диванных подушках, бормотал что-то во сне. Его лицо, обычно красное, было серым.
Ломбард. Спал в кресле, подтянув колени к груди. Без кривой усмешки он выглядел моложе. Измученным. Складка между бровями не разгладилась даже во сне. Вера почувствовала укол чего-то вроде сочувствия и тут же задавила его. Эмоции — уязвимость.
Армстронг. Кресло, в котором он сидел, было пустым.
Ноги затекли. Она подошла к спальне доктора, приложила ухо к холодному пластику. Тишина. Постучала. Громче, уже кулаком.
— Армстронг! Отвечайте!
Шум разбудил остальных. Блор сел, протирая глаза. Ломбард дёрнулся, и его маска циника тут же вернулась на место.
— Какого хера? — прорычал Блор.
— Армстронг не отвечает, — голос Веры дрогнул.
Ломбард был уже рядом, потёр лицо ладонями. Его взгляд был острым.
— Дверь заперта. Биометрия на нём. Либо он не может открыть… либо его там нет.
— Или он и есть убийца! — выпалил Блор, ткнув в дверь пальцем. — Свалил, пока мы спали!
Ломбард бросил на него взгляд, полный презрения.
— Сквозь запертую изнутри дверь? Думай, Блор. Хотя бы попытайся. У этой системы нет ключа. Это не деревенский сортир. Только код. И админский доступ у…
— …убийцы, — закончила Вера шёпотом.
Они переглянулись. Три пары глаз, полных страха.
— Отойдите, — бросил Ломбард. Взгляд зацепился за тяжёлую бронзовую статуэтку на консоли. Он схватил её. Тяжёлая. — Будем вскрывать.
— Это… это деструктивно! — выкрикнула Вера.
— Именно, коуч, — огрызнулся он.
Ломбард ударил острым краем статуэтки не в замок, а в стык косяка со стеной. Первый удар — треск композита.
— Блор. Сюда.
Он навалился всем весом. Блор, поколебавшись, ухватился с другой стороны.
— Раз… два…
С оглушительным треском кусок дверной коробки отлетел в сторону. Дверь со скрипом отворилась.
Комната была пуста. Окно закрыто. Кровать идеально заправлена, словно на ней не спали. Стерильно. Но на прикроватной тумбочке, рядом с выключенным планшетом, лежал маленький, одноразовый коммуникатор, не похожий на их стандартные устройства. Экран был тёмным. Ломбард взял его, нажал единственную кнопку. Экран на мгновение вспыхнул, показав одно сообщение, и тут же погас, испустив струйку дыма. Но Ломбард успел прочитать. Причал. Немедленно. Я нашёл выход. У.
— Теперь ясно, как он его выманил, — тихо сказал Ломбард. — Старый лис сыграл на его последней надежде.