Ломбард увидел это в её глазах. Увидел, что проиграл. Что взломал десятки систем, но не смог взломать код человеческого безумия. Он опустил руки.
И шагнул к ней. Ни угрозы, ни страха во взгляде. Только бездонная, горькая ирония.
— Протокол прост, Вера, — сказал он тихо. — Выжить.
Этот шаг. Этот взгляд. Этот последний акт стал для неё триггером.
Она нажала на курок.
Грохот ударил по ушам, по стенам, по стёклам. Веру отбросило назад. В нос ударил едкий запах пороха.
Ломбард качнулся. На его белой футболке расплывалось тёмное пятно. Он посмотрел на него, потом снова на неё. На его лице отразилось не боль, а чистое, детское удивление. Он сделал ещё один шаг по инерции и рухнул на пол. Глухо.
Тишина.
Она стояла над ним, сжимая дымящийся пистолет. Гул серверов “Оракула” вдруг показался оглушительным. Она перевела взгляд на платформу.
Две голограммы. Одна — его. Другая — её.
Прямо на её глазах его фигурка замерцала, пошла помехами, а потом с тихим электронным треском распалась на миллионы пикселей.
Теперь светилась только одна.
Её.
Глава 9
Тишина.
После трёх дней рёва шторма она была не облегчением. Она давила.
Чавк. Чавк. Чавк.
Звук её промокших кроссовок по титановому полу. Каждый шаг — влажное вторжение в стерильное пространство. Вера Клейторн шла по коридору, и этот звук был единственным доказательством, что она ещё существует. В руке она сжимала пистолет Ломбарда. Тяжёлый, холодный металл.
Она убила его.
Мысль была плоской, безэмоциональной. Факт. Такой же, как то, что небо за окном было серым, а море — спокойным и чёрным. Она убила его, потому что он был последним. KPI по выживанию. Выполнен. Тогда почему внутри такая же тишина, как и снаружи?
Она вошла в гостиную. Всё было идеально. Ни следов борьбы. Свет от скрытых панелей лился ровный, больничный. В центре комнаты, на чёрной платформе, мерцала одинокая голограмма. Маленькая фигурка женщины. Её фигурка. Последняя.
Она смотрела на неё, не мигая. Аватар, который должен был исчезнуть.
Ноги сами несли её наверх. Ступени подсвечивались при её приближении с тихим щелчком. Её комната. Дверь приоткрыта.
Внутри тот же неживой порядок. Кровать заправлена. Разбросанные вещи сложены. Она сделала шаг внутрь и подняла голову.
Из потолка, ровно над центром комнаты, опускалась верёвка. Медленно, с тихим жужжанием сервопривода. Белая, нейлоновая, с идеально завязанной петлёй на конце. Она остановилась на уровне её головы.
В тот же миг стекло стены, выходившее в коридор, стало матовым. На его поверхности зажглись чёрные буквы.
“Последний парень так устал, он пошёл повесился — и никого не стало”.
Финал. Следующий шаг в алгоритме. “Оракул” предлагал ей завершить пьесу. Голос Сирила зашептал в голове: “Пора домой, Вера”.
Пальцы на пистолете ослабли. Усталость, о которой говорилось в стишке, была не просто словом. Она пропитала её кости. Покончить с этим. Подчиниться. Это было бы… просто.
Она сделала шаг к петле. Рука с пистолетом безвольно опустилась. Она подняла другую руку, чтобы коснуться верёвки…
И замерла.
Что-то внутри, древний холодный механизм, щёлкнуло. Её настоящий двигатель — ненависть к потере контроля.
Повеситься? Исполнить его волю? Стать точкой в его предложении?
Нет. Нет, сука.
Это был бы проигрыш. Настоящий. А Вера Клейторн не проигрывала.
Её взгляд обрёл резкость. Рука, державшая пистолет, снова сжалась. Дыхание стало ровным.
Она развернулась и вышла из комнаты, оставив петлю висеть в стерильном воздухе. Спустилась по лестнице, её кроссовки снова чавкали по полу.
Подошла к центральной платформе. Посмотрела на свою голограмму. Подняла пистолет. Не стволом. Рукоятью. И с размаху ударила по чёрному стеклу проектора.
Крак.
Звук был оглушительным. Голограмма исказилась, вспыхнула и с шипением погасла. На платформе осталась паутина трещин.
На столике у дивана лежала распечатка считалочки. Она сунула руку в карман куртки Ломбарда. Зажигалка. Чиркнула. Ещё раз. Мокрый кремень не давал искры.
— Дерьмо, — выдохнула она.
Взгляд упал на разбитую платформу. Из-под стекла торчал пучок проводов. Она вырвала один, прижала оголённые концы к контактам настенной панели. Вспышка, запах озона — и край ламинированного листа почернел. Она нашла свой огонь.
Бросила горящий лист на пол. Запахло палёным пластиком.
Она стояла над маленьким костром, тяжело дыша. Она уничтожила аватар. Сожгла сценарий. Сломала игру. Победила.
И тут из самого тёмного угла гостиной, где стояло кресло спинкой к ней, раздался звук.
Два медленных, сухих хлопка.
— Браво, мисс Клейторн.
Голос был тихим, скрипучим, знакомым.
— Весьма… неожиданный финал. Лишён симметрии, но, признаю… с определённым драматизмом.
Вера застыла. Медленно развернулась.
Кресло неторопливо повернулось.
В нём сидел судья Лоуренс Уоргрейв. Живой.
Он был в тёмно-бордовом шёлковом халате. Кожа пергаментного цвета обтягивала череп. Но глаза… Глаза горели холодным, интеллектуальным огнём.
Вера вскинула пистолет. Руки дрожали.
— Ты… — выдохнула она. — Ты мёртв. Я видела… Армстронг…
— Доктор Армстронг, — Уоргрейв склонил голову, — был человеком доверчивым. Идеальный инструмент для инсценировки моей временной… кончины. А затем — предсказуемой жертвой. Он сыграл свою роль.
Он говорил спокойно, будто читал лекцию.
— Зачем? — её голос сорвался на шипение.
— Зачем? — он позволил себе слабую улыбку. — За справедливостью, дитя моё. И за искусством. Закон… — он брезгливо сморщился, — …несовершенен. Он позволяет таким, как вы, уйти от ответа. Я лишь писал идеальный эпилог к вашим историям.
Он медленно поднялся с кресла. Он был слаб. Любой из них мог бы одолеть его в первые дни.
— Шоу… — пробормотала она. — Ломбард говорил про шоу…
На лице Уоргрейва появилось презрение.
— Ах, этот циник. Он оказался проницательнее, чем я предполагал. Да. Шоу. Для очень… специфической аудитории.
Он подошёл к центральной консоли управления, той, что Вера изуродовала. Его пальцы скользнули по сенсорной панели.
— Вы мыслите категориями мести, мисс Клейторн. Это приземлённо. Я мыслю категориями искусства. А великое искусство требует меценатов.
На гигантском панорамном окне, где чернел океан, изображение сменилось. Это был интерфейс. Чат.
User771: Ставлю 5 ETH на то, что она сейчас его завалит!
Prometheus_Fan: НЕТ! Не убивай его! Он гений! Это лучший сезон!
Azrael_2: The bitch has spirit. I like it. The Lombard kill was a nice twist.
NoirLover: Этот поворот с выжившим продюсером… Чистое золото. Браво, Маэстро!
Anonym0x: Она сломала голограмму. Это было в сценарии? Или импровизация?
User771: Делаем ставки! Застрелится? Убьёт старика? Или сломается? Ставлю 10 ETH на полный ментальный коллапс.
Вера смотрела на бегущие строки, и мир под её ногами исчез. Это были не зрители. Это были болельщики. Потребители.
— Они не просто зрители, — голос Уоргрейва звучал тихо, с нескрываемой гордостью. — Они — мои спонсоры. Эта опера, этот остров… всё оплачено их жаждой. Я лишь предоставил им продукт. Я не просто судья. Я — продюсер.
Продюсер.
Это слово ударило Веру сильнее любого удара. Её страх. Её борьба. Её выживание. Её отчаянный, гордый акт неповиновения…
Всё это было не борьбой за жизнь. Это был контент.
Её триумф был всего лишь неожиданным поворотом сюжета в третьем акте, который, судя по комментариям, зрителям понравился. Он поднял ставки.
Она опустила взгляд на пистолет в своей руке. Он ничего не весил. Реквизит.
Она посмотрела на Уоргрейва. Он не улыбался. Он наблюдал за ней с интересом художника, который смотрит на свою законченную, но слегка испорченную картину, и решает, не сделала ли эта помарка её лучше.
Слова в чате продолжали бежать. Ставки росли.
А Вера Клейторн, лайф-коуч, убийца и победитель, стояла в центре мёртвой гостиной и впервые в жизни понимала, что такое проигрыш.
Пистолет выпал из её руки и с резким лязгом ударился о пол. Звук расколол тишину.
Он был тихим. Почти незаметным на фоне безмолвного одобрения невидимой аудитории.
Глава 10
Холодный бетон под пальцами. И пыль. Вера поняла, что сидит на полу, только когда ощутила её — сухую, меловую на вкус. Так, наверное, и ощущается пустота. У неё был звук — низкочастотный гул, вибрирующий в основании черепа. Звук машины, которая победила.
Она сидела в своей спальне, среди обломков. Разбитый экран на стене. Разорванная страница считалочки. Верёвка, срезанная и брошенная в угол. Пистолет Ломбарда лежал у неё на коленях. Тяжёлый, реальный. Единственный реальный предмет в этом мире битых пикселей.
Он не вошёл. Он просто материализовался в дверном проёме. Судья Уоргрейв. Не призрак. Просто старик в идеально отглаженном костюме, который выглядел здесь, в этом хаосе, абсурдно.
Оружия у него не было. И не нужно. Он смотрел на неё не как на врага, а как профессор на студента, испортившего эксперимент. Не ненависть. Лёгкое, брезгливое разочарование.
— Что ж, — его голос был таким же, как она помнила. Скрипучим, сухим. — Бурная деятельность. Весьма… неэстетично. Я ожидал от вас большего, мисс Клейторн.
Вера моргнула. Медленно. Лайф-коуч. Убийца. Победительница. Проигравшая. Слишком много открытых вкладок. Система висла.
— Вы… — прошептала она. Голос был чужим.
— Я, — он сделал шаг в комнату. Тихий, аккуратный стук ботинок. — Разумеется, я. Кто же ещё мог создать нечто подобное? Это требует… определённого видения.
Он остановился в нескольких метрах, заложив руки за спину. Поза лектора.
— Вы, наверное, ждёте объяснений. Люди всегда их ждут. Не могут смириться с существованием чистого акта. Им нужна мотивация. Это так… утомительно. Но раз уж мы у финала, полагаю, вы заслужили авторский комментарий.