За то, что верили в меня.
Вам и самим немало выпало,
Пусть и не более других.
Но ведь уже из жизни выбило,
Быть может, самых дорогих.
Какие могут быть претензии,
Когда и сам такой же я…
Цвети, цвети, цветок гортензия,
Вторая молодость моя.
* * *
Баба Клава, баба Клава
Обезножена была.
Баба Клава, баба Клава
Троих братьев подняла.
Отказали её ноги
От таких благих трудов.
Ей самой-то лет немного,
Пятьдесят всего годов.
Захожу к ней на могилу,
Правда, помню-то всего,
Как меня встречает или
Нянчит сына моего.
Коммунальная квартира,
Примитивный очень быт…
Бабу Клаву, бабу Клаву
Никогда мне не забыть.
* * *
Памятью платишь
И трудно живёшь.
Всех не оплачешь.
И кем прослывёшь?
Славы не надо.
Ни этой, ни той.
Хочется лада
И жизни простой.
Переиначу.
Перекрою.
Больше не плачу.
Стою на краю.
* * *
Носите подольше такие глаза.
С такими становятся под образа
К заутрене утром, к вечерне потом
На праздник прощения в храме святом.
С них тоже смывается яркая синь,
Но вы их носите, пока хватит сил.
Нам так будет проще – ему или мне —
Достойно держаться и жить на земле.
* * *
Время бежит, как церковная мышь
В поисках выпавшей крохи.
С ним соревнуешься, резво бежишь
Мимо застывшей эпохи.
Ей – разбираться в хозяйстве своём.
Нам – не попасть под обломки.
Тихо псалмы во спасенье поём
И возмущаемся громко.
* * *
И честь вымирает, как парусный флот…
Она уже вымерла, прежняя честь.
Пора новизну воспринять и учесть.
Бессмысленно, друг мой, искать наугад
Затопленный в море последний фрегат.
Давно ли тугие его паруса
Совсем не смущала штормов полоса,
Волненье природы, издержки небес?
Куда он надолго из виду исчез?
Покоится мирно на илистом дне
В своей, а быть может, чужой стороне.
Чего же тогда представляется нам,
Как снова летит он по быстрым волнам?
* * *
Зачем редеют, пропадают
Покровы тайн и заблуждений —
Как миражи в пустыне, тают,
Не сделав нам предупреждений.
К ним прямо с детства привыкали —
Когда задумываться было!
Жизнь разгонялась, увлекала,
А мы её всегда любили.
Теперь умней как будто стали.
Трудней ввязаться и увлечься.
Из тех одежд повырастали,
В которых совестно беречься.
Осталось к этому привыкнуть.
Быть не такими научиться.
К другим источникам приникнуть.
От молодости излечиться.
Сверчок
Со многими расстались,
С другими расстаёмся.
Немного жить осталось,
С собою остаёмся.
Взошло рассудка семя.
Точнее, начинает.
Общение со всеми
Досаду причиняет.
За редким исключеньем:
Один, два, три, четыре…
С завидным увлеченьем
Сверчок поёт в квартире.
А он откуда взялся
В таком простом жилище?
Здесь звук его казался
Пронзительней и чище.
Зато другие звуки
Глушились, затихали.
А ведь какие страсти
Недавно полыхали!
Совсем-совсем недавно —
Вчера, позавчера ли? —
Тут судьбы разбивались,
От счастья умирали.
* * *
Главное – сделать, оценят – потом.
А не оценят – беда не велика.
Самое сложное – в самом простом,
В том – что лицо отличает от лика.
* * *
И мы уходим следом,
Почти не отставая.
Но лучше, если летом,
Когда трава живая.
Тогда не так прохладно
И не настолько сложно…
Успеем? Вот и ладно.
Теперь проститься можно.
* * *
В смиренье – признак силы,
Достоинство ума.
Кого не научили,
Научит жизнь сама.
А если не научит —
Бездарных и глухих, —
Они своё получат.
Жалеть не надо их.
* * *
…отрывали от жизни меня.
Чуть не в окошко лезли
И двери открывали.
Задумываться если —
От жизни отрывали.
Общения хотели,
Болтали без умолку,
Без устали вертели
Ручную кофемолку.
И с радостью, и с горем —
Без разницы – к нему же,
О расставанье скором
С женой и даже мужем…
Он так и жил, не зная,
Зачем ему вся эта
Шумиха поездная
От лета и до лета,
Приходы и уходы,
Людей чередованье,
Зачем мелькали годы,
Рожденья, отпеванья.
Он сам ещё и не жил.
Хотел, намеревался.
Как клоун, на манеже
Весь вечер оставался.
* * *
Один-единственный читатель
Моих стихов в простой тетрадке.
Там я – трудяга и мечтатель.
И в полном, кажется, порядке.
Он про меня почти всё знает,
Как исповедник самый ближний.
Там тема вечная, сквозная.
О жизни, как всегда, о жизни.
* * *
Падай низко, но не слишком,
Без причины не шакаль.
Пораскинь вперёд умишком
И в болото не шагай.
Оно топкое до жути,
В нём погрязнешь с головой.
Ведь ни капельки не шутит
Оно с жертвой дармовой.
* * *
Он и был всегда – одинокий волк.
Ни в чью стаю сам не хотел идти.
Видел в жизни свой и бесспорный толк,
Словно карты легли на скатерти.
Рисковал всегда. Знал плохие дни.
Ну а линию свою – гнул.
Никогда его не поймут одни,
А к другим он сам не примкнул.
Поэт
…Выпал из времени. Вдруг истончился.
Думал исправиться. Долго лечился.
Тщетно угадывал времени ход,
Степень вины, перепады погод…
Был гражданином, певцом и поэтом.
Помнил всегда и с надеждой об этом.
Вышел на песни отпущенный срок.
Больше не будет спасительных строк.
* * *
По планам сердца и души
Стараюсь, строю.
Катаю брёвна-кругляши,
Фундамент рою.
Их верноподданный и раб,
Строитель вечный.
Сам – и подсобник, и прораб.
И план свой, встречный.
* * *
Люблю теперь то, что нельзя потерять.
Наивно за это винить, укорять.
В заветное прошлое смело бегу.
Лелею его, от беды берегу.
Оно отвечает взаимностью мне.
Союз наш признанья достоин вполне.
Спасаем друг друга. Мы вместе опять.
Нам есть чем гордиться и что вспоминать.
Дочь
Отсчёт пошёл. Земная жизнь
И для тебя теперь настала.
Недвижным свёрточком лежишь.
Поела только что. Устала.
Мы все земное бытиё
С трудов таких же начинали.
Потом лишь «каждому своё»
Творцы судеб насочиняли.
Пусть благосклонными они
К тебе окажутся в итоге.
Храни, Господь, тебя, храни.
А мы помолимся о Боге.
* * *
Участьем слабого согрей.
Что опасаться!
Хотелось тоньше и мудрей
Быть, не казаться.
И с этой тонкостью, умом
Живём недужно,
Пока однажды не поймём:
Быть проще нужно.
Придёт и лёгкость, и успех
С людьми в общенье.
Получим, видимо, у всех
Тогда прощенье.
Не самый явный парадокс —
А так, цветочки…
Пока совсем не подросли
Сыны и дочки.
Вторая тетрадь
* * *
Окольцован, оконцован
И в судьбе определён,
Трижды ангелом целован,