Она взглянула на свой браслет:
— 48:19:42. Время утекает быстрее, чем должно. Ускорение энтропии.
— Сейчас 8:45. В 9:00 у вас встреча с главой аналитического отдела, доктором Лейлой Шах. Она расскажет больше о технической стороне вашей работы. И, возможно, приоткроет завесу над тем, что мы на самом деле анализируем. Затем в 10:30 — инструктаж по системам безопасности с главой службы безопасности, майором Крэйгом. В 12:00 — обед. Не ешьте красное мясо в столовой. Просто… не ешьте. В 13:00 — оформление документов в отделе кадров. В 14:30 — ваша первая рабочая сессия под моим руководством.
Мартин кивнул, пытаясь запомнить плотный график. И странное предупреждение о красном мясе. Что не так с едой в корпоративной столовой?
— У вас есть пятнадцать минут, чтобы ознакомиться с этими материалами, — Вероника положила на стол тонкую папку. Папка была теплой на ощупь, словно только что из принтера. Но в кабинете не было принтера. — Это технические спецификации наших аналитических систем. Базовая информация, которая поможет вам в разговоре с доктором Шах.
Она направилась к двери, но остановилась на пороге:
— Я вернусь в 8:55, чтобы проводить вас к доктору Шах. Не покидайте кабинет без сопровождения. Это не просьба. Системы безопасности настроены на… радикальное реагирование на несанкционированные перемещения.
Дверь закрылась за ней, и Мартин остался один. Но был ли он действительно один? В углу кабинета мигнул красный огонек — камера наблюдения. Или что-то иное? Он открыл папку и начал просматривать документы — сложные диаграммы и технические описания систем анализа данных, нейросетевых алгоритмов распознавания паттернов, методик оценки психоэмоциональной стабильности.
Многое из этого было знакомо ему по работе над «Эмпатусом», но масштаб и глубина поражали. Если верить этим документам, Статистический Исследовательский Центр располагал технологиями, значительно превосходящими все известные Мартину аналоги. Технологиями, которые не должны существовать при текущем уровне развития науки. Откуда они взялись? Кто их создал? И главное — для чего?
Особенно заинтересовала его система «ПсихоСкан» — многоуровневый алгоритм анализа психоэмоционального состояния на основе минимальных данных. Принцип действия был схож с его «Эмпатусом», но гораздо более продвинутый и комплексный. Слишком продвинутый. Словно кто-то взял его идею и развил её на десятилетия вперед.
Когда он дошел до раздела об источниках данных, его брови поползли вверх. «ПсихоСкан» получал информацию не только из обычных источников — социальные сети, медицинские записи, камеры наблюдения, но и из каких-то «специализированных сенсоров», подробности о которых в документе отсутствовали. Вместо описания стояла пометка: «Классифицировано. Уровень допуска 5+».
На последней странице он обнаружил странную диаграмму — схему человеческого тела с отмеченными точками. Подпись гласила: «Узлы когерентности. Критические точки поддержания целостности паттерна.» Что это означало? И почему расположение точек напоминало древнекитайские меридианы из акупунктуры?
Дверь открылась ровно в 8:55. Вероника стояла на пороге, такая же сдержанная и официальная. 48:12:17. Таймер продолжал неумолимый отсчет.
— Готовы к встрече с доктором Шах?
Мартин кивнул, оставляя папку на столе:
— Да, хотя у меня появилось еще больше вопросов. Вопросов, на которые, возможно, лучше не знать ответов.
— Это нормально, — ответила Вероника без тени улыбки. — На данном этапе важнее правильные вопросы, чем готовые ответы. Хотя некоторые вопросы могут привести к ответам, несовместимым с продолжением существования.
Они вышли в коридор и направились к лифтам. По пути Мартин заметил несколько сотрудников — все в белых лабораторных халатах или строгих деловых костюмах. У каждого на запястье был браслет. Синие дисплеи, зеленые, желтые… и несколько красных. Те, у кого были красные, двигались быстрее остальных, с едва заметной напряженностью в движениях. Все они выглядели сосредоточенными и погруженными в свои мысли. Никто не улыбался, не шутил, не вел непринужденных разговоров. Атмосфера напоминала больше военный объект, чем исследовательский центр. Или монастырь. Или тюрьму. Места, где индивидуальность растворяется в коллективной цели.
Когда они проходили мимо одной из дверей с красной маркировкой, Мартин услышал странный звук — что-то среднее между металлическим скрежетом и электронным писком. Звук был модулированным, почти музыкальным. Или это был крик, пропущенный через электронные фильтры? Он замедлил шаг, прислушиваясь.
— Что это за звук? — спросил он, указывая на дверь.
Вероника даже не обернулась:
— Техническое обслуживание оборудования. Ничего необычного. Ложь. Даже без «Эмпатуса» он чувствовал фальшь в её голосе.
Но Мартин мог поклясться, что слышал за этим механическим шумом что-то еще — что-то, похожее на человеческий голос. Голос, полный… страха? Боли? Отчаяния? Или облегчения? Эмоция была незнакомой, неопределимой. Как крик существа, переживающего то, для чего у людей нет слов. Он не мог определить точно.
Они спустились на десятый этаж — аналитический уровень. Здесь интерьер был совсем другим: вместо стерильных белых стен — серые, с множеством встроенных мониторов и голографических проекций. Воздух гудел от электричества и данных. Информационное поле было почти осязаемым. Большое открытое пространство с рабочими станциями, за которыми сидели аналитики в наушниках, полностью погруженные в работу. Их лица освещались мерцанием экранов, придавая коже нездоровый оттенок. Некоторые шептали что-то, глядя в мониторы — молитвы или проклятия? У каждого на запястье был такой же браслет, как у Вероники, только с разными цветами дисплеев — синими, зелеными, желтыми. И красными. Всегда есть красные.
Они прошли через это пространство к отдельному кабинету в дальнем конце. По пути Мартин заметил странную деталь — некоторые рабочие места были пусты, но мониторы продолжали работать, показывая потоки данных. Словно невидимые аналитики продолжали свою работу. Вероника постучала, дождалась ответа и открыла дверь.
— Доктор Шах, Мартин Ливерс для вводного инструктажа.
Доктор Лейла Шах оказалась миниатюрной женщиной неопределенного возраста с проницательными темными глазами и коротко стрижеными седыми волосами. Возраст был действительно неопределим — она могла быть и тридцати, и шестидесяти лет. Время оставило на ней странные следы, словно старение шло неравномерно. Она сидела за рабочим столом, окруженным голографическими дисплеями, и что-то быстро печатала на клавиатуре. Её пальцы двигались с нечеловеческой скоростью — минимум 400 слов в минуту. Модификация или природный дар?
— Входите, господин Ливерс, — сказала она, не поднимая глаз от дисплеев. — Вероника, вы можете идти. Я пришлю его к вам, когда мы закончим. Если он будет в состоянии продолжать после нашего разговора.
Вероника кивнула и вышла, закрыв за собой дверь. Мартин остался наедине с главой аналитического отдела.
Доктор Шах наконец подняла взгляд от работы и внимательно посмотрела на Мартина:
— Присаживайтесь, господин Ливерс. У нас много вопросов для обсуждения. И ответов, которые изменят ваше понимание реальности.
Мартин сел в предложенное кресло, чувствуя, как начинается новая глава его жизни — глава, полная тайн, загадок и, возможно, опасностей. Глава, из которой может не быть выхода. Но под всеми этими слоями неопределенности пульсировало знакомое чувство — интеллектуальное любопытство, жажда разгадать загадку, понять скрытую суть вещей.
Он был готов принять этот вызов, каким бы странным и пугающим он ни оказался.
Или думал, что готов. Но некоторые истины слишком велики для неподготовленного разума. Некоторые откровения ломают не только представления о мире, но и саму структуру личности.
Доктор Шах улыбнулась, словно читая его мысли:
— Не волнуйтесь, господин Ливерс. Мы будем двигаться постепенно. Человеческий разум удивительно адаптивен… если знать правильную скорость подачи информации.
— Я ознакомился с документами о системе «ПсихоСкан», — начал Мартин. — И хотел бы узнать больше о принципах ее работы.
Доктор Шах слегка улыбнулась — впервые Мартин увидел искреннюю улыбку в этих стенах:
— О, вы удивитесь, насколько глубоко кроличья нора в действительности, господин Ливерс. «ПсихоСкан» — это только верхушка айсберга. Очень маленькая верхушка очень большого айсберга. Айсберга, способного потопить не только ваш личный Титаник убеждений, но и весь флот человеческих иллюзий.
Она коснулась панели управления, и все голографические дисплеи погасли, кроме одного — центрального. На нем появилось трехмерное изображение человеческого мозга, пронизанное светящимися нитями разных цветов. Нити пульсировали, переплетались, образовывали узоры невероятной сложности. Это была не просто визуализация — это была карта чего-то живого.
— Давайте начнем с самого начала, — сказала доктор Шах. — С того, что мы на самом деле анализируем и корректируем. С вопроса, который вы боитесь задать: что делает человека человеком?
Она указала на светящиеся нити:
— Эти паттерны, господин Ливерс, и есть основа человеческой личности. Не просто мысли или эмоции — сама структура сознания. То, что делает человека… человеком. Или то, что создает иллюзию человечности в том, что человеком не является.
Мартин почувствовал, как по спине пробежал холодок. Формулировка была слишком специфичной, слишком точной. Она говорила не о метафоре. Доктор Шах говорила так, будто они научились не просто анализировать психическое состояние, а буквально видеть и изменять основу личности.
— Вы говорите о чем-то вроде… картирования сознания? — спросил он осторожно. Хотя внутренний голос подсказывал, что речь идет о чем-то гораздо более фундаментальном.
— Намного больше, — доктор Шах подалась вперед, ее глаза блестели от возбуждения. Блеск фанатика или ученого на грани великого открытия? Грань была тонкой. — Мы не просто картируем. Мы читаем, интерпретируем и… когда необходимо… переписываем. Как редактируем код с багами. Только код — это личность, а баги — это воспоминания о том, кем ты являешься на самом деле.