Элиза указала на противоположную стену, максимально далеко от ванной комнаты. Когда оба посетителя отвернулись, она быстро бросила взгляд на дверь ванной и чуть заметно кивнула. Сигнал. Беги. Сейчас.
Мартин понял намек. Пока Вероника и ее коллега были отвлечены, он осторожно выскользнул из ванной и на цыпочках направился к выходу из палаты. Каждый шаг казался громом. Каждый вдох — ураганом. В дверях он бросил последний взгляд на Элизу — она подмигнула ему, продолжая изображать боль. В этом подмигивании было столько всего — понимание, сочувствие, заговорщическая солидарность. И что-то еще. Узнавание?
Оказавшись в коридоре, Мартин быстро, но не привлекая внимания, пошел к лестнице, избегая лифтов. Камеры наблюдения фиксировали его движение. Но он надеялся, что в суматохе вечерней смены никто не обратит внимания на еще одного посетителя. Сердце колотилось как сумасшедшее. Он едва не попался! И кто знает, что бы с ним сделали, обнаружив его в поисках информации о «деструктуризации». Ускорили бы его таймер? Обнулили? Применили протокол Омега прямо на месте?
Спустившись по лестнице, он вышел через боковой вход и скрылся в вечерних сумерках. Город встретил его привычным шумом — машины, люди, жизнь. Нормальная жизнь нормальных людей, не подозревающих о таймерах и промтах. Только отойдя на безопасное расстояние, он позволил себе перевести дух.
Что же он узнал? «Клиент» действительно был пациентом больницы. У него был такой же браслет, как у сотрудников Центра, с красными цифрами на дисплее. Дорсет видел приближение конца. Считал последние секунды. Вчера ночью произошел какой-то «инцидент», после которого пациент исчез, а на его месте оказалась Элиза. Совпадение? Или больница — это конвейер, где умирающие «реалы» заменяются умирающими «копиями»? И Центр очень обеспокоен возможными «артефактами» и «резонансом». Мертвый таймер может заразить живые. Истина распространяется как вирус.
А еще он познакомился с Элизой — странной девушкой с терминальным раком, которая без лишних вопросов помогла ему избежать разоблачения. Почему? Простая человеческая доброта или что-то еще? Она узнала в нем родственную душу? Другого умирающего? Или другого ищущего истину?
Мартин вспомнил ее лицо — бледное, с веснушками, но с живыми, умными глазами. Несмотря на болезнь, в ней чувствовалась какая-то внутренняя сила, какое-то упрямое жизнелюбие. Или это было нечто иное? Осознание того, что терять уже нечего? Свобода умирающего?
Он достал коммуникатор и отправил Кайрену закодированное сообщение: «Все в порядке. Возвращаюсь домой. Нашел что-то интересное». Ложь. Ничего не было в порядке. Но он не мог объяснить это в сообщении.
Затем, после небольшого размышления, отправил еще одно сообщение: «Нужно узнать все о пациенте по имени Дорсет из городской больницы, сектор Д3». И о Элизе Кортин. Кто она? Почему помогла? И почему её имя кажется знакомым?
Мартин шел по вечернему городу, погруженный в мысли. Он нарушил протокол Центра, проник в больницу под ложным предлогом, едва избежал обнаружения. С каждым шагом он все глубже погружался в кроличью нору загадок и опасностей. И с каждым шагом его невидимый таймер отсчитывал секунды. 152:44:09… 152:44:08…
Но теперь он не мог остановиться. Что-то происходило в этом городе, под покровом обычной реальности. Что-то связанное с «промтами», «таймерами», «синхронизацией» и «деструктуризацией». Что-то, связанное с катастрофой двадцатилетней давности и переписанной реальностью. И он намеревался выяснить, что именно, какой бы ценой это ни далось. Даже ценой собственной когерентности.
Перед глазами стояло лицо Элизы, подмигивающей ему в момент побега. В этом подмигивании был вызов. Приглашение. Обещание ответов. «Нужно будет еще раз навестить её», — решил Мартин. — «Возможно, она знает больше, чем показывает». Возможно, она знает, как умереть человеком в мире копий.
Завтра ему предстоял очередной день в Центре, где он должен был делать вид, что ничего не произошло. Играть роль прилежного ученика, пока тайно собирает кусочки головоломки. Носить маску нормальности, пока его истинное лицо медленно проступает сквозь трещины.
Игра становилась опасной, но впервые за долгое время Мартин чувствовал себя по-настоящему живым. Парадокс — приближение к смерти делало его более живым, чем годы безопасного существования.
В отражении витрины он на мгновение увидел свое запястье. Красные цифры пульсировали в стекле: 152:41:33.
Время утекало.
Но теперь он знал, что искать.
И кого спасать.
Глава 5: Правда раскрывается
Мартин проснулся от резкого звука коммуникатора. Не от звука — от ощущения. Словно кто-то дернул за невидимую нить, соединяющую его с устройством. Синестезия усиливалась с каждым днем. Или это побочный эффект приближения к истине? Сообщение от Кайрена: «Нашел информацию о Дорсете. Нужно встретиться. Обычное место, 18:00». Текст мерцал на экране странно — буквы словно пульсировали в ритме его сердцебиения.
Часы показывали 6:30 утра. До начала рабочего дня оставалось полтора часа, до встречи с Кайреном — почти двенадцать. 144:17:42 — мелькнуло в сознании. Его невидимый таймер продолжал отсчет. Шесть дней. Что произойдет через шесть дней? Мартин потер глаза, отгоняя остатки беспокойного сна. Ему снова снились белые коридоры, красные таймеры и странный звук, напоминающий бульканье жидкости. И еще — лицо Элизы, спокойное и знающее, словно она смотрела на него из-за грани между жизнью и смертью.
Во сне он видел себя со стороны — лежащего в больничной палате, с красным браслетом на запястье. Цифры отсчитывали последние секунды: 00:00:03… 00:00:02… 00:00:01… А потом — растворение. Не боль, а странное освобождение, словно сбрасываешь тесную одежду. Словно выходишь из клетки, которую всю жизнь принимал за дом.
Он сел на кровати, размышляя о предстоящем дне. Сможет ли он сохранять невозмутимость перед Вероникой и другими сотрудниками Центра? Не выдаст ли себя каким-нибудь неосторожным вопросом или взглядом? Не заметили ли вчера его лицо в больнице? И самое главное — не начнет ли его собственная «нестабильность» проявляться слишком явно? Вчера он заметил, что начал видеть странные узоры в обычных вещах — фракталы в трещинах на стене, последовательности в случайных числах, скрытые послания в рекламных слоганах.
Приняв душ и выпив крепкий кофе, Мартин почувствовал себя более собранным. Вода в душе казалась слишком горячей, кофе — слишком горьким. Все ощущения были обострены до предела, словно реальность увеличила контрастность. Он составил мысленный план на день: вести себя естественно, наблюдать, слушать, собирать информацию. Никаких активных действий, пока не узнает, что обнаружил Кайрен о Дорсете.
И все же одна мысль не давала ему покоя — Элиза. Элиза Кортин. Почему это имя казалось таким знакомым? Не из больницы — откуда-то еще, из глубины памяти или предчувствия будущего. Он не мог забыть ее лицо, ее спокойное отношение к собственной болезни, ее решительность в момент, когда она помогла ему избежать разоблачения. В ней было что-то необычное, что-то, выходящее за рамки случайной встречи. Словно она ждала его. Словно знала, что он придет.
«После работы, — решил Мартин. — Сначала Центр, потом Кайрен, а затем, возможно, еще один визит в больницу». Если она еще будет там. Если её таймер — видимый или невидимый — не достигнет нуля раньше.
Вестибюль здания № 7 на Технологической площади встретил его той же стерильной атмосферой. Тот же безэмоциональный дежурный, чьи движения сегодня казались еще более механическими — пауза в 1.3 секунды перед каждым жестом, поворот головы точно на 45 градусов, те же бесшумные лифты. Но воздух был другим. Плотнее. Насыщенный статическим электричеством и чем-то еще — предчувствием перемен.
Поднимаясь на двенадцатый этаж, Мартин мысленно повторял информацию из глоссария терминов: «Промт — базовая структура личности. Таймер — индикатор времени до критической дестабилизации. Синхронизация — процесс обновления основного промта». К списку добавились новые термины, подслушанные в коридорах: «Якорь реальности», «Коэффициент дрейфа», «Первичный код». Язык новой религии или инструкции по эксплуатации человечества?
Термины звучали абсурдно, если воспринимать их буквально. Словно кто-то описывал людей как программы, требующие регулярного обновления. Но после всего, что он видел и слышал в Центре, буквальное толкование уже не казалось невозможным. Скорее, метафорическое толкование казалось наивным. Может быть, истина была проще и страшнее — люди действительно были программами. По крайней мере, некоторые из них.
На двенадцатом этаже его встретила не Вероника, а доктор Шах собственной персоной. Сегодня что-то было не так в её внешности. Те же седые волосы, те же проницательные глаза, но… симметрия лица казалась слишком идеальной. Словно кто-то отзеркалил левую половину, создав безупречную, но неестественную гармонию.
— Доброе утро, господин Ливерс, — сказала она с легкой улыбкой. Улыбка затронула только нижнюю часть лица. Глаза остались холодными, расчетливыми. — Вероника сегодня занята полевой операцией. Экстренная синхронизация в секторе G7. Целый квартал на грани каскадной дестабилизации. Я буду курировать вашу работу.
— Доброе утро, доктор Шах, — Мартин постарался, чтобы его голос звучал нормально. Нормально — что это значит в мире, где нормальность поддерживается принудительными обновлениями личности? — Чем мы будем заниматься сегодня?
— Сегодня особый день, — доктор Шах жестом пригласила его следовать за ней. Жест был слишком плавным, словно отрепетированным тысячи раз. — Доктор Норрингтон считает, что вы готовы к наблюдению за процедурой синхронизации. Полноценной, не тренировочной. Считает — или его алгоритмы рассчитали оптимальное время для следующего этапа вашей… интеграции?
Мартин почувствовал, как участился пульс. Наконец-то он увидит, что именно скрывается за этим загадочным термином. Увидит процесс переписывания человека. Станет свидетелем убийства личности и рождения её копии.