— Теперь ты, — сказала она.
В этот момент дверь палаты резко открылась, и на пороге появились трое мужчин в чёрной форме без опознавательных знаков. У каждого в руках было что-то похожее на модифицированные электрошокеры — оружие, разработанное специально для нейтрализации копий без повреждения ценной биологической оболочки.
Мартин узнал одного из них — майор Крэйг, глава службы безопасности Центра. Мужчина обладал той особой харизмой профессионального силовика — спокойствием хищника, уверенного в своём превосходстве.
— Ливерс, — сказал Крэйг спокойно. — Вы усугубляете своё положение с каждой секундой. Каждое ваше действие добавляет новые параметры к алгоритму вашей последующей синхронизации. Отойдите от окна и поднимите руки.
Мартин оценил ситуацию с новой, аналитической точки зрения. Бежать через коридор было невозможно — расчёт показывал менее пяти процентов вероятности успеха. Единственный статистически оправданный путь — через окно, вслед за Элизой.
— Я знаю правду, майор, — сказал он, медленно отступая к окну. — О Центре, об Инциденте Омега, о копиях и реалах. О том, что вся наша цивилизация — это грандиозная терапевтическая программа для излечения коллективной травмы человечества.
— И что с того? — пожал плечами Крэйг. В его голосе не было ни удивления, ни раздражения — только усталость человека, который повторял одну и ту же процедуру бесчисленное количество раз. — Думаете, вы первый, кто узнал? За двадцать лет были сотни таких, как вы. Все они прошли через стадии отрицания, гнева, торга, депрессии — и все в итоге приняли необходимость синхронизации. Все они вернулись к нормальной жизни.
— К жизни с фальшивыми воспоминаниями, — возразил Мартин. — К существованию марионеток с переписанными личностями, к симуляции счастья без права выбора.
— К стабильной, функциональной жизни в безопасной среде, — отрезал Крэйг. — К жизни без экзистенциальной тревоги, без страха смерти, без осознания хрупкости собственного существования. Разве это не лучше, чем мучительное знание о том, что ты — копия в мире, который едва избежал полного вымирания? А теперь отойдите от окна, пока мы не применили силу.
Мартин увидел в словах майора не угрозу, а почти философское обоснование. Крэйг был прав в своей логике — неведение действительно могло быть формой счастья. Но был ли покой, основанный на лжи, подлинным покоем?
Мартин видел, что майор не блефует. Но сдаться означало вернуться в Центр, пройти «синхронизацию» и забыть всё, что он узнал. Забыть правду — значит перестать быть самим собой, стать ещё одной версией в бесконечной череде Мартинов Ливерсов, каждый из которых считал себя оригиналом. Забыть Элизу.
— Извините, майор, — сказал он. — Но я предпочитаю болезненную реальность любой комфортной симуляции. Даже если эта реальность состоит в том, что я сам — часть симуляции.
С этими словами Мартин осознал парадоксальность своего выбора: копия выбирала подлинность, искусственное сознание — истину, симуляция — реальность. Возможно, именно в этом парадоксе и заключалась настоящая человечность.
Он резко развернулся, перемахнул через подоконник и оказался на пожарной лестнице рядом с Элизой.
— Парализаторы! — скомандовал Крэйг.
Один из агентов выстрелил, и Мартин почувствовал, как что-то со свистом пролетело мимо его уха — электрический разряд оставил в воздухе запах озона и металла. Они с Элизой начали спускаться по металлической лестнице так быстро, как только могли. Элиза двигалась медленно, каждое движение давалось ей с видимым усилием, но её концентрация была абсолютной — словно она перенаправила все ресурсы системы на задачу выживания.
— Держись, — шептал Мартин, поддерживая её. — Ещё немного.
Сверху доносились голоса и звуки погони — акустическая подпись преследования, которая, как метроном, отбивала ритм их бегства.
Наконец, они достигли последнего пролёта, заканчивающегося в нескольких метрах от земли. Мартин спрыгнул первым, затем помог Элизе. Приземление далось ей тяжело — он видел, как по её лицу прошла волна боли, но она не издала ни звука.
— Сюда, — он потянул её к небольшому переулку между корпусами больницы.
Они пробежали несколько десятков метров, когда Элиза внезапно споткнулась и упала на колени, тяжело дыша. Её дыхание стало прерывистым, неритмичным — словно система жизнеобеспечения начинала давать сбои.
— Я не могу… — выдохнула она. — Конфликт между промтом и оболочкой ускоряется. Физическая нагрузка катализирует процесс отторжения. Иди без меня.
— Даже не думай, — Мартин помог ей подняться. — Мы оба аномалии в этой системе. Мы должны держаться вместе — как квантово запутанные частицы, судьба которых неразрывно связана. Мы почти выбрались.
Он увидел жёлтый свет фар приближающегося автомобиля и понял, что это может быть их единственный шанс. Шагнул на дорогу, подняв руку в отчаянной попытке остановить машину.
К его удивлению, автомобиль — потрёпанный седан неопределённого возраста — резко затормозил рядом с ними. Окно опустилось, и Мартин увидел знакомое лицо за рулём.
— Давайте, быстрее! — крикнул Кайрен. — Они уже рядом, и у нас есть максимум две минуты до прибытия подкрепления!
Появление Кайрена в этот момент не могло быть случайностью. Либо его друг обладал сверхъестественной интуицией, либо события развивались по какому-то заранее просчитанному сценарию. Мартин решил отложить анализ этого совпадения на потом.
Мартин помог Элизе забраться на заднее сиденье, затем сел рядом с Кайреном. Машина рванула с места ещё до того, как он успел закрыть дверь.
— Как ты… — начал Мартин.
— Потом, — перебил его Кайрен, маневрируя по ночным улицам. — Сначала нам нужно оторваться от погони. У них есть система спутникового отслеживания, радиопеленгация и алгоритмы предсказания маршрутов. Мы можем полагаться только на хаотичность и непредсказуемость движения.
В зеркале заднего вида уже виднелись фары нескольких автомобилей, выезжающих со стоянки больницы — характерное построение преследующей группы, оптимизированное для блокирования всех возможных путей отхода.
— У тебя есть план? — спросил Мартин, оглядываясь назад.
— Всегда, — Кайрен усмехнулся и резко свернул в узкий проезд между домами. — Я изучил топологию города, проанализировал паттерны трафика и рассчитал оптимальные маршруты для различных сценариев преследования. Хаос — это просто порядок, который мы ещё не понимаем. Пристегнитесь, будет жарко.
Следующие двадцать минут превратились в трёхмерную шахматную партию, где Кайрен играл против алгоритмов Центра, используя городскую архитектуру как доску, а транспортные потоки — как фигуры. Он вёл машину, словно профессиональный гонщик, используя каждый переулок, каждый скрытый проезд. Несколько раз они едва не столкнулись с другими автомобилями — в эти моменты Мартин видел удивлённые лица водителей, которые не могли понять, участвуют ли они в реальной погоне или в съёмках фильма.
Элиза сидела молча, крепко держась за ручку над дверью. Её лицо было бледным, но спокойным — словно безумная гонка по ночному городу от преследователей с парализаторами была частью рутинного алгоритма её существования.
Наконец, после серии особенно сложных маневров, включающих проезд через торговый центр и использование строительной площадки как препятствия для преследователей, Кайрен свернул в подземный гараж какого-то жилого комплекса, проехал до самого дальнего угла и заглушил двигатель.
— Думаю, мы оторвались, — сказал он, вглядываясь в зеркала. — По крайней мере, на время. Их алгоритмы отслеживания будут пересчитывать наше местоположение ещё минут десять, но этого достаточно для первичной смены дислокации.
Мартин перевёл дыхание, осознавая, что его сердце бьётся с частотой, намного превышающей нормальную. Было ли это проявлением страха — эмоции, запрограммированной в его промте для имитации инстинкта самосохранения? Или нечто более подлинное — спонтанная реакция на угрозу существованию, независимо от природы этого существования?
— Ты в порядке? — спросил он Элизу.
Она слабо кивнула:
— Бывало и хуже. Во второй биологической оболочке мне пришлось сбегать от агентов Центра через канализационные туннели. По сравнению с тем опытом, это была довольно комфортная эвакуация.
— Так это и есть та самая Элиза? — спросил Кайрен, поворачиваясь к пассажирам. — Приятно познакомиться, хотя обстоятельства нашей встречи наводят на размышления о природе случайности в детерминированной вселенной. Я Кайрен.
— Я знаю, — неожиданно ответила Элиза. — Кайрен Шелтон, специалист по квантовой криптографии, лучший друг Мартина ещё со времён института. Тема твоей диссертации — «Применение принципов квантовой запутанности для создания неломаемых криптографических протоколов». Ты живёшь один в квартире на Университетской, 47, третий этаж.
Кайрен удивлённо поднял брови, и Мартин увидел в его взгляде смесь восхищения и осторожности — классическую реакцию на демонстрацию сверхчеловеческих способностей.
— Мартин рассказывал о тебе? — с некоторой натяжкой спросил Кайрен.
— Нет, — Элиза покачала головой. — Но я знаю о многих людях. Знание — это странная вещь для сознания, которое может сохранять непрерывность через множественные воплощения. Информация накапливается, структурируется, создаёт связи между фактами, которые в обычном линейном существовании кажутся несвязанными.
Она посмотрела на Мартина с выражением, которое он не мог расшифровать:
— Ты нашёл в архиве протокол «Омега», так? И узнал об Инциденте, о копиях, о синхронизациях. Но я подозреваю, что многие ключевые детали остались за пределами твоего доступа.
Мартин кивнул:
— Да, но многое осталось неясным. Что на самом деле случилось двадцать лет назад? Почему выжившие создали копии с промтами, а не просто… попытались восстановить человечество естественным путём? И кто такие Автентики? Откуда у тебя такие глубокие знания о системе?
— Это долгая история, — сказала Элиза. — И опасная не только для нас, но для всех, кто её услышит. Знание имеет тенденцию изменять познающего, особенно когда речь идёт о фундаментальной природе реальности. Но, думаю, вы заслужили право её услышать.