Мартин направился к указанным лифтам. Его шаги гулко отдавались в пустом вестибюле, множась эхом, словно за ним следовала невидимая процессия. Дверей было четыре, все из полированной стали без кнопок или индикаторов. Четыре — число смерти в восточной нумерологии, вспомнил он. Совпадение? В этом здании, казалось, не было места случайностям. Он приложил пропуск к единственной видимой панели на стене.
— Двенадцатый этаж, — произнес он. Слова повисли в воздухе, словно ожидая подтверждения от невидимого судьи.
Одна из дверей бесшумно открылась. Не просто открылась — словно растворилась, на мгновение показав Мартину, что граница между «открыто» и «закрыто» здесь была условной. Внутри лифт оказался просторным, с зеркальными стенами и потолком. Бесконечные отражения создавали иллюзию падения в зеркальный колодец — вверх и вниз одновременно. Никаких кнопок, никаких индикаторов этажей — только небольшое табло, показывающее текущий уровень.
Двери закрылись, и лифт плавно тронулся вверх. Ускорение было почти неощутимым — либо инженеры достигли совершенства в компенсации перегрузок, либо законы физики работали здесь немного иначе. Мартин наблюдал, как цифры на табло сменяют друг друга. 1, 2, 3… Каждая цифра вспыхивала красным на долю секунды, прежде чем смениться следующей. Красным. Как таймеры из записки Автентиков.
Он поправил галстук и пригладил волосы, глядя на свое отражение в зеркальной стене. Точнее, на свои отражения — бесконечная череда Мартинов уходила в зеркальную глубину, каждый последующий чуть бледнее предыдущего, пока самые далекие не превращались в призраков. Темно-синий костюм, белая рубашка, серый галстук — классический наряд для собеседований, который он специально купил перед окончанием института. Костюм сидел хорошо, но Мартин все равно чувствовал себя неуютно. Словно он надел не просто одежду, а чужую личность. Костюм делового человека, живущего в мире встреч и контрактов, а не в мире кода и алгоритмов. Он привык к джинсам и футболкам, к удобной и практичной одежде программиста.
7, 8, 9… Лифт поднимался с постоянной скоростью, но Мартину казалось, что время замедляется с каждым этажом. Или это он ускоряется относительно времени? Он вспомнил утренний разговор с родителями. Отец был горд его успехами, но обеспокоен выбором Мартина. «Почему не ИнфоЛогика? — спрашивал он. — Компания твоего дяди, стабильная работа, хорошая зарплата, перспективы роста…» Стабильность — любимое слово отца. Стабильная работа, стабильный доход, стабильная жизнь. Стабильность как синоним стагнации, как медленное умирание в комфорте предсказуемости. Мать улыбалась и кивала, всегда поддерживающая решения мужа. Её улыбка была отрепетированной, выученной за годы брака. Мартин вдруг подумал — а помнит ли она, как улыбаться искренне?
Правда была в том, что мысль о работе в компании дяди вызывала у него почти физический дискомфорт. Это было похоже на аллергическую реакцию души — отторжение на клеточном уровне. ИнфоЛогика производила программное обеспечение для банковского сектора — стабильный, прибыльный, невероятно скучный бизнес. Годы программирования учетных систем, создания безопасных транзакций, оптимизации баз данных… Цифровое рабство, закамуфлированное под карьеру. Превращение творца в механизм по производству финансовых костылей для хромой экономики. Мартин уважал эту работу, но она не была создана для него.
11, 12… Лифт плавно остановился, и двери открылись. Переход был таким мягким, что на мгновение Мартин не был уверен — действительно ли он прибыл, или это просто пауза в бесконечном подъеме.
Мартин ожидал увидеть традиционный офисный интерьер — столы, перегородки, люди в костюмах, снующие между рабочими местами. Нормальность как маскировка, банальность как камуфляж. Вместо этого он оказался в просторном белом помещении, напоминающем больше медицинскую лабораторию, чем офис. Или операционную. Место, где препарируют и переделывают, где органическое встречается с синтетическим. Яркий, но не раздражающий свет лился с потолка, не отбрасывая теней. Свет без источника, освещение без светильников — словно само пространство люминесцировало. Воздух был прохладным и каким-то… стерильным. Не просто чистым — очищенным. Лишенным не только загрязнений, но и самой жизни. Воздух, который никто никогда не дышал.
Прямо перед ним находилась стойка ресепшн — тоже белая, с сенсорной панелью вместо традиционного компьютера. Белизна была агрессивной, тотальной, не допускающей полутонов. За ней сидела женщина лет тридцати с идеально прямыми платиновыми волосами, собранными в тугой пучок. Прическа была настолько совершенной, что казалась результатом математического расчета, а не работы парикмахера. Ее белый лабораторный халат сливался с окружающей обстановкой, создавая странное ощущение, будто голова парит в воздухе. Оптическая иллюзия или преднамеренный эффект? В этом месте грань между случайностью и замыслом была размыта.
— Мартин Ливерс? — спросила она, не поднимая глаз от панели. Вопрос прозвучал скорее как констатация факта. Она знала, кто он, еще до того, как он вышел из лифта. Ее голос был удивительно мелодичным, контрастирующим с холодной внешностью. Диссонанс между звуком и образом создавал когнитивный дискомфорт, словно реальность давала сбой.
— Да, — ответил он. — У меня назначено собеседование на пятнадцать часов.
— Мы знаем. — Она наконец подняла взгляд. «Мы» — не «я». Коллективное сознание или просто корпоративная привычка? Ее глаза были неожиданно теплыми, почти янтарными. Цвет застывшей смолы, хранящей внутри древних насекомых. Что хранили эти глаза? — Я Элия. Прежде чем вы встретитесь с доктором Норрингтоном, нам нужно провести предварительную оценку ваших способностей. Пройдите, пожалуйста, в комнату для тестирования.
Она указала на белую дверь справа от стойки. Дверь была настолько безликой, что казалась не входом, а просто прямоугольником в стене.
— Оценку? — Мартин нахмурился. — В письме ничего не говорилось о тестировании. И почему оценка способностей, а не знаний? Что именно они собирались оценивать?
— Стандартная процедура, — улыбнулась Элия. Улыбка не достигла глаз — автоматический жест, социальная функция без эмоционального содержания. — Не беспокойтесь, это не займет много времени. Хотя время здесь течет… иначе.
Последние слова она произнесла тише, словно проговорившись. Мартин нахмурился, но решил не уточнять.
Мартин кивнул и направился к указанной двери. Она бесшумно открылась перед ним, словно реагируя на его приближение. Сенсоры движения? Или что-то более сложное? Дверь открылась в тот момент, когда он принял решение войти, а не когда приблизился.
Комната для тестирования оказалась небольшим помещением с единственным столом и стулом посередине. Геометрический центр был выверен с точностью до миллиметра — кто-то очень заботился о симметрии. На столе стоял тонкий планшет и стакан воды. Вода в стакане была неподвижна, как стекло. Ни пузырька, ни ряби — мертвая вода. Больше ничего — ни окон, ни других предметов мебели, ни даже видимых дверей.
Когда Мартин вошел, дверь за ним закрылась, сливаясь со стеной. Не просто закрылась — исчезла. Словно её никогда и не было. Он оглянулся, ища ручку или кнопку, но не обнаружил ничего. Гладкая белая поверхность без швов, без намека на то, что здесь был проход. Странное ощущение клаустрофобии на мгновение охватило его, но он заставил себя успокоиться. Дыхание. Вдох-выдох. Паника — это роскошь, которую он не мог себе позволить. Это просто часть собеседования. Ничего необычного. Ложь, которую он говорил себе, чтобы сохранить иллюзию нормальности.
Он сел за стол и взял планшет. Устройство было теплым, словно живым. Температура человеческого тела — совпадение или преднамеренность? Устройство активировалось от прикосновения, и на экране появилась надпись:
«Добро пожаловать, Мартин Ливерс. Мы рады, что вы приняли наше приглашение. Для предварительной оценки вам потребуется выполнить несколько заданий. Пожалуйста, отвечайте интуитивно, не задумываясь долго над ответами. Первая мысль часто самая честная. Начать?»
Формулировка насторожила его. Не «самая правильная», а «самая честная». Они искали не правильные ответы, а правдивые. Но правда о чем?
Мартин коснулся кнопки «Да».
Первое задание оказалось стандартным тестом на IQ — логические последовательности, пространственное мышление, числовые ряды. Мартин справился с ним без труда, хотя некоторые вопросы были необычайно сложными. Последняя задача содержала последовательность чисел, которая не поддавалась никакой очевидной логике. Он решил её интуитивно, и ответ пришел откуда-то из глубины сознания — 47. Почему 47? Он не знал, но был уверен в ответе.
Второе задание было посвящено распознаванию паттернов в хаотических данных — десятки графиков и таблиц, среди которых нужно было найти закономерности. Некоторые паттерны были очевидны, другие — едва уловимы, третьи… третьи словно мерцали на грани восприятия, появляясь и исчезая, как квантовые частицы. Это было ближе к его специализации, и Мартин почувствовал прилив азарта, решая эти головоломки. Знакомое ощущение «потока» накрыло его — состояние, когда разум становится чистым инструментом познания.
Третье задание заставило его нахмуриться. На экране появилась серия фотографий с человеческими лицами, выражающими различные эмоции. Нужно было определить, какие эмоции испытывает человек на снимке, и — что было странно — оценить, лжет ли он, изображая эту эмоцию, или испытывает ее на самом деле. Но была и третья опция, которую он заметил не сразу: «Субъект не способен к данной эмоции». Что это означало? Как человек может быть не способен к эмоции?
«Это ведь именно то, чем занимается мой „Эмпатус“, — подумал Мартин. — Они тестируют меня на способности, которые уже продемонстрированы в моем дипломном проекте?» Или они проверяют, насколько его человеческая интуиция соответствует алгоритмическому анализу? Может ли он делать то же самое без помощи машины?