— Бразильская пресса сообщала, будто в июле минувшего года полковника видели в бразильском порту Макапа, что в устье Амазонки. Сэр Перси, якобы, сошел на берег с парохода «Приам», осуществляющего регулярные пассажирские рейсы между Нью-Йорком и Рио-де-Жанейро, в сопровождении скандально известного русского мистика Константина Вывиха, своего сына Генри и еще одного господина весьма подозрительной наружности. Полковник Офсет — популярная личность в тех краях, его сразу же узнали, и прибытие сэра Перси вызвало немалый ажиотаж. Однако, вопреки обыкновению, он воздержался от комментариев и, не теряя времени, вместе со спутниками поднялся на борт прибывшего за ними катера. Судно, спустившее его, уже дожидалось путешественников на рейде. Поговаривают, корабль, на который пересел Офсет, выглядел несколько странно, подозрительно смахивая на эсминец и даже крейсер! В газетах писали, судно прибыло из Советской России. Что вы можете сказать по этому поводу, инспектор? — продолжал допытываться репортер из Observer.
— Решительным образом ничего! — отмахнулся своими бумажками Штиль. — А чего вы от меня хотели? Где был полковник Офсет год назад, как и в чьей компании отправился в сельву, выходит за рамки порученного мне расследования. Как, к слову, и источники финансирования экспедиции, к которым он прибегнул.
— Но, разве не резонно предположить, что именно бывшие спутники теперь на него охотятся? — не унимался репортер Observer.
— Такая версия отрабатывается нами в числе прочих, — без особого энтузиазма признал инспектор.
— Из заявления, сделанного вами сразу после перестрелки, следует, что полковника Офсета преследовали как минимум четверо хорошо вооруженных незнакомцев, причем, все они были представителями белой расы и имели весьма крепкое, можно сказать, спортивное телосложение, — начал корреспондент Guardian.
— И к тому же проявили себя превосходными стрелками! — вставил язвительный репортер Daily Express. — Угрохали троих ваших констеблей…
— Да уж, стреляли метко, — подхватил корреспондент Guardian. — Тем не менее, двое молодчиков отстрелялись. Прибывшими на место происшествия полицейским удалось угрохать их в завязавшейся перестрелке. Вы уже установили личности этих негодяев, инспектор?
— Вообще говоря, при них не было документов, — протянул Шпиль, глядя в пол. — Поэтому, единственное, что я могу утверждать с определенностью: да, это были представители белой расы…
— А я слышал, что вы дактилоскопировали обоих, и результаты оказались ошеломляющими! — с плотоядной ухмылкой бросил репортер Observer.
— Откуда вы это взяли? — недовольно поморщился инспектор. Зал сразу же загудел.
— Почему Скотланд-Ярд утаивает информацию от прессы?! — выкрикнуло несколько газетчиков практически хором.
— Уверяю вас, ничего подобного у нас и в мыслях нет, — все больше хмурясь, отвечал инспектор. — Просто данные экспертизы нуждаются в уточнении.
— Это не ответ! — выкрикнул с места корреспондент из Daily Express. — Не темните, инспектор, это против правил.
Полицейский метнул в него испепеляющий взгляд.
— Да, — с тяжелым вздохом молвил он. — Действительно, я вынужден признать, что отпечатки пальцев, снятые у одного из погибших, примерно соответствуют дактилоскопической карте некоего Штыриса, гангстера, совершившего, без малого, семнадцать лет назад, то есть, летом 1910 года, дерзкое ограбление одного из банков в Челси. Тогда Штырис действовал не один, а в составе шайки из пяти громил. К сожалению, бандитам посчастливилось скрыться, застелив троих полицейских и восьмерых посетителей банка. Нам так и не удалось их задержать, хотя полиция установила личности налетчиков. Один из них был опознан как Эрнст Штырис, по происхождению — латыш родом из Курляндской губернии царской России…
— Почему вы сказали, что отпечатки соответствуют примерно? — поинтересовался наш корреспондент.
— Потому, что папиллярный рисунок кожных покровов преступника, застреленного нами на днях, сильно размыт, — пояснил Штиль. — Наши криминалисты полагают, этот человек предпринимал попытки свести их, используя раствор едкой щелочи, но, в силу каких-то обстоятельств, не довел задуманное до конца…
— Понятно, — кивнул корреспондент Observer.
— А, по-моему, вы все же уходите от прямого ответа, инспектор! — подал голос репортер из Daily Express. — Позвольте вам напомнить, сэр, что в 1910-м следователи Скотланд-Ярда доподлинно установили, что этот самый Штырис, ровно, как и его дружки, были не сосем обычными уголовниками, поскольку принадлежали к так называемому боевому крылу партии социалистов-революционеров, орудовавшей и в Российской империи, и далеко за ее пределами. Эти мерзавцы называли ограбления банков экспроприациями, и на этом основании, считали себя идейными борцами с язвами, характерными для общества, построенного на финансовых спекуляциях и эксплуатации чужого труда…
— Вы прекрасно осведомлены, молодой человек, — насупившись, пробурчал инспектор Штиль.
— Известно также, — ответив полицейскому торжествующей ухмылкой, продолжал репортер, — что Департамент уголовной полиции, совместно с Foreign Office, отправлял соответствующий запрос в адрес царского Министерства иностранных дел, Департамента полиции и Охранного отделения с целью немедленной экстрадиции Штыриса и его подельников.
— Вы совершенно правы, — с усталой улыбкой сдался Штиль. — Да, тогда нам обещали всяческое содействие, но, как оказалось, лишь на словах. К сожалению, Эрнст Штырис не был задержан ни царской охранкой, ни криминальной полицией, хоть, по нашим сведениям, совершив тягчайшие преступления в Лондоне, в том же году преспокойно вернулся в Россию. По всей видимости, как и многие другие одиозные личности из партии эсеров, Штырис пользовался чем-то вроде неприкосновенности благодаря широким связям в самых высоких начальственных сферах. Очень похоже, русские власти заигрывали с террористами, чем это для них обернулось, вам хорошо известно и без меня. Впрочем, попрошу вас, господа, не ссылаться на мое мнение по этому поводу, я не вправе давать подобных оценок политического свойства. Как бы там ни было, террористы из партии эсеров зачастую, действительно слишком легко уходили из полицейских силков…
— Что вы можете сказать о втором дактилоскопированном вами трупе? — поменял тему репортер из Observer.
— В наших архивах на него ничего нет, — развел руками инспектор. — Разумеется, кроме участия в покушении на жизнь полковника Офсета и вооруженного отпора, который молодчик дал нашим агентам при задержании. Не забывайте, господа, ведь эти негодяи палили в центре Лондона, как в каком-то тире…
— Уложили семерых наповал и еще пятерых — ранили, — напомнил инспектору корреспондент из Manchester Guardian.
— Да, к моему прискорбию, все это именно так, — признал инспектор и снова вздохнул.
— Подчерк тот же, что и в 1910-м, — вставил представитель Times. Инспектор Штиль испустил новый исполненный страдания вздох.
— Скажите, сэр, появились ли у вас еще какие-нибудь подтверждения в пользу того, что преследовавшие полковника Офсета злоумышленники были русскими? Очевидцы упорно твердят, они разговаривали между собой на русском языке… — подал голос наш собственный корреспондент. Инспектор с минуту сосредоточенно перебирал бумаги.
— Ну, во-первых, этого нельзя утверждать на сто процентов, — с кислой миной произнес он наконец. — Я, например, сомневаюсь, будто кто-то из лондонцев, ставших нечаянными очевидцами ожесточенной перестрелки между полицейскими и бандитами, смог бы, когда над головой жужжали пули, отличить русские фразы от фраз, выкрикнутых на сербском, болгарском или даже польском языках. Когда в вас палят из нескольких стволов, и ваша жизнь висит на волоске, вы улепетываете во все лопатки или же ползете на брюхе, что, конечно, много медленнее, зато эффективнее предохраняет от пуль. Оба этих занятия, дамы и господа, не способствуют объективности лингвистического анализа, уж поверьте. Так что, положа руку на сердце, я не могу ни подтвердить, ни опровергнуть вашей гипотезы насчет выходцев из России. Тем более, из РСФСР, поскольку по-русски говорят не одни большевики, но и белоэмигранты, да кто угодно еще! Опять же, если, все же предположить, будто одно из тел принадлежало Эрнсту Штырису, то, к вашему сведению, он — не русский. Повторяю, он — латыш, это такая крошечная страна на побережье Балтийского моря, до Октябрьского переворота территориально входившая в состав Курляндской губернии.
— А как же тогда с татуировками, которые вы обнаружили?! — выкрикнул зловредный репортер Daily Express. Инспектор Штиль осекся и густо покраснел.
— С какими еще татуировками?! — насторожились другие корреспонденты.
Инспектор сделал знак, что ему надобно промочить горло. Потянулся за графином, плеснул в стакан воды, осушил его залпом будто спирт, если бы конечно, ему могли передаться дурные привычки застреленных полицейскими бандитов.
— Мы желаем знать подробности, инспектор, не юлите! — наседали на него представители прессы.
— Что касаемо второго тела, — начал Штиль, опустив на стол опорожненный стакан, — то, да, вы правы, эксперты-криминалисты главного управления Скотланд-Ярда, тщательно изучив обнаруженные на трупе татуировки, пришли к заключению, что все надписи сделаны на кириллице…
Репортеры загудели как растревоженный пчелиный рой, и Штиль вскинул руку, призывая их к порядку.
— Кроме того, культовые сооружения религиозного толка, изображенные на правом плече и левой лопатке покойника, в свою очередь увенчаны куполами в форме луковиц, что характерно для архитектуры православных церквей. То же можно сказать о крестах, они — не латинские, это точно… — умолкнув, инспектор выжидающе посмотрел на репортеров.
— Какие еще выводы сделаны экспертами после осмотра тела? — спросили его.
— По всей видимости, убитый был моряком, — выудив платок, Штиль энергично прочистил нос. — По крайней мере, на его трупе во множестве присутствуют якоря, паруса на реях, а также изображения русалок, выполненные с особым тщанием. Кроме того, наши специалисты склоняются к мысли, что покойный провел долгие годы в местах лишения свободы, поскольку, как минимум половина татуировок — очевидного тюремного характера.