Стас кивал, соглашаясь, слушал, вставляя редкое словцо, а сам думал, что не всё ещё потеряно, есть ещё настоящие люди на свете, думающие не о себе, а своих корнях, о работе (кому-то же надо работать?), о детях, о светлом будущем. Может быть, они и вытащат мир к солнцу, к свету, к справедливому бытию?..
– Да ты, я вижу, осоловел, – наклонился к нему Кузьма Васильевич. – Пойдём-ка в избу, я тебя спать уложу.
Стас виновато улыбнулся, встал.
– Извините, Кузьма Василич, я действительно размяк.
– Оно заметно. Ложись, утро вечера мудренее, все дела завтра решать будешь.
Звёзды над головой перемигнулись, повеял ветерок, но не холодный, заставляющий зябко вздрагивать и оглядываться, а тёплый, летний. По-видимому, тхабс «высадил» его здесь так тихо, неощутимо (не иначе эйконал позаботился), что пеленгаторы равновесников этого момента не засекли.
Хорошо бы и никогда больше не ловили… и чтобы Дарья была рядом…
С этой мыслью Стас уснул.
Ночь прошла спокойно, хотя он иногда просыпался от каких-то звуков и прислушивался к тишине вокруг, предполагая появление охотников, потом снова погружался в сон.
Утро пришло чистое, росой умытое, располагающее к неспешному движению, к размышлениям о смысле жизни и тщете устремлений.
Однако мысли занимали Стаса другие. Он уже продумал свой дальнейший план и начал готовиться к активной деятельности, зная, что времени на общефилософские мудрствования у него не будет.
Кузьма Васильевич встал намного раньше, приготовил завтрак: неизменную яичницу, творог со сметаной, чай. Прощаясь, задержал руку Стаса в своей:
– Не знаю, какую важную задачу ты решаешь, мил человек, но скажу одно: не останавливайся! Как бы трудно ни пришлось, терпи и иди вперёд.
– Спасибо, – смущённо ответил Стас. – Я упрямый и останавливаться не намерен.
– Заходи в гости, всегда будем рады. Автобус до Мышкина уходит в девять, а там пересядешь на ярославский. Деньжатами на билет подсобить?
– Не надо, у меня есть. Будьте здоровы, Кузьма Василич!
Стас тряхнул руку «музейному смотрителю и содержателю», не оглядываясь, направился к центру села; дом Смирнягина стоял на отшибе, прямо в лесу.
Но до остановки местного автобуса Панов не дошёл, свернул чуть раньше на боковую улицу, которая привела его в лес за рекой, отмахал с полкилометра, настраиваясь на процесс, и только после этого огляделся, никого не заметил и активировал тхабс-переход.
На этот раз ему удалось выйти точно на поверхность марсианского спутника, названного астрономами Фобосом [8]. Ориентация тхабс-передвижения далась легко, будто он всю жизнь только тем и занимался, что путешествовал по Солнечной системе без всяких технических приспособлений.
Однако здесь его ждали. И если бы Станислав не был готов к появлению охотников, миссия его закончилась бы плачевно.
Он «проявился» в одном из неглубоких кратеров на боку спутника, крутанул по горизонту лучом сверхчувственного «пеленгатора», засёк блики на костюмах ждущих его бойцов неведомого спецназа и тут же нырнул обратно в «колодец» тхабс-дайвинга. Успели выстрелить охотники или нет, он уже не увидел.
Разумеется, инстинктивный защитник перенёс его в знакомый зал с молчащим стратегалом.
Стас огляделся, пребывая в состоянии боевого резонанса, досадливо провёл ладонью по лицу. В памяти развернулся пейзаж Фобоса в момент «высадки».
Он сделал всё правильно. Неизвестно, чья группа устроила там засаду, равновесники РА, РК или СТАБСа, но ждали именно его, и это обстоятельство злило и радовало одновременно. Разработка операции с засадой говорила о том, что его зауважали. А это, в свою очередь, означало, что ему теперь надо тщательно проверять точки выхода, прежде чем начинать какое-либо дело. Церемониться с ним никто не собирается, у всех преследователей одна задача – уничтожить!
– Сволочи! – пробормотал он.
Кстати, в связи с договором с «волчицами» они не должны ему препятствовать. Значит, засаду устроили киллеры РА. Неужели эвменарх так обиделся на вторжение беглеца в его сверхохраняемые апартаменты? Или он просто перестраховывается, опасаясь за свою жизнь?
Стас успокоился, остановился посреди зала, сосредоточился на тхабс-переходе. Задача усложнилась, так как теперь приходилось рассчитывать струну сразу в прошлое, минуя «засадное» настоящее.
Ну что, мил человек, как сказал бы Кузьма Васильевич Смирнягин, спытаем судьбу? Пусть Фобос и в самом деле Страх в переводе с греческого, надо ли его бояться?
Стас закрыл глаза, тщательно «прицелился», настраивая нужные системы мозга, и прыгнул в «колодец».
Падение длилось ощутимо долго, словно он и в самом деле продавливал телом неподатливый барьер, упругую плёнку, в которую превратилась пространственно-временная основа Регулюма. Затем в глаза брызнул неяркий оранжевый свет: зал, где он оказался, был освещён приближающейся глыбой Марса, – и Стас понял, что рассчитал свой прыжок правильно. Он даже увидел перед собой необычное кресло в форме цветочного бутона и фигуру человека в нём (тот Стас Панов!), но сделать ничего не успел.
Изображение Марса, весь интерьер рубки Фобос-корабля передёрнула судорога, и Стас получил могучий удар по голове, точнее – по всему телу и даже, как ему показалось, изнутри, отчего сознание вылетело из головы семенем одуванчика, а подсознание, работавшее намного быстрее сознания, «сбросило» тело как макроквантовую «молекулу» в резонансную струну тхабса…
Очнулся он на полу своего верного убежища, расположенного в недрах горного массива Венеры.
Сел поудобней, прислонившись спиной к грани каменного куба. Перед глазами отчётливо всплыла картина: рубка звездолёта (а с виду Фобос похож на обыкновенный обломок камня), необычные изгибы стен, вырастающие из стен асимметричные наросты, рёбра, чешуи, торчащие из пола «тюльпаны» кресел, чёрный зев пространства перед ними (эффект отсутствия полный, будто стены и нет в натуре, а ведь это всего-навсего экран видеосистемы), несущийся навстречу Марс…
Итак, что мы имеем?
Первое: никто по голове гостя не бил и в него не стрелял. Судя по всему, это ощущение является результатом «плывуна», в который Стас влетел в момент выхода. Равновесники либо сотрудники СТАБСа пытались остановить того Станислава Панова и интенсивно кромсали время, соревнуясь в реализации трендов, которые призваны были отменить намерение Панова сбросить Фобос на матричный программатор Регулюма – хроноген. Хотя кто из них побеждал, было непонятно. И всё же удар по черепу – очередной обризм, воспринятый Стасом как физический процесс. В рубке Фобос-корабля и вокруг него время шаталось туда и обратно, и каждое такое «шатание» создавало силовые напряжения, которые Стас прошибал как реально существующие стенки.
Второе: Ста-Пан дал ему разворачивающийся эйконал, уровни которого срабатывали не просто по мере надобности, но по мере роста ответственности и желания реципиента идти дальше. Не будь он упрямым, всё давно закончилось бы, и род Пановых, вырастивший Станислава Кирилловича в двадцать первом веке, уже бы пресёкся.
Вывод: не отступать! Кузьма Васильевич Смирнягин прав, надо идти вперёд, к поставленной цели, наперекор всему, и жизнь это оценит. А эйконал, открывая всё новые и новые грани возможностей, даст ему главное – возможность стать человеком воли!
«Чего тебе зачастую не хватало», – проворчал внутренний голос.
Стас вынул мономолик, порезался, сосредоточился на ранке, подождал, пока царапина затянется и исчезнет, вытряхнул на ладонь капсулу «инэра». Капсула подмигнула ему переливом алмазного света.
Ждёшь, аварийный спаситель? Ну, жди, жди, хорошо бы никогда тебя не активировать.
Он вложил капсулу в рукоять ножа.
Итак, дружок, ещё одна попытка? Плевать мы хотели на весь этот Страх?
Глава 24НЕ ТРОГАЙТЕ ЕГО!
Этот жаркий августовский день стал для Витольда Стефановича днём потрясений.
Поскольку эвменарх официально занимал пост главы Первичного Западно-Европейского демократического Центра (ПЕЗЕДЕЦ), он часто бывал в Варшаве, где принимал высших эмиссаров Центра и руководил стратегическим планированием резидентур в России и на Ближнем Востоке. Каково же было его изумление, когда в тиши кабинета Центра, минуя все хроноблоки и защитные системы, появился сам… фундатор СТАБСа!
Витольд Стефанович замер, держа в руке стакан сока.
Марсианин – смешное существо высотой чуть больше метра, покрытое серебристым мехом с ног до головы, в золотистом комбинезончике, напоминающем детские шортики на лямках, просеменил по толстому ворсистому ковру к столу эвменарха, глянул на него снизу вверх большими чёрными глазами.
«Приветствую владыку Равновесия», – раздался в голове Витольда Стефановича его мысленный голос.
Рука задрожала.
Эвменарх аккуратно поставил стакан на стол, поднялся.
«Экселенц?!»
«Я ненадолго».
«Напитки… э-э?»
«Не суетитесь. Я знаю, о чём вы думаете. Ваши системы защиты несовершенны. Мы снабдим вас хронозеркалами, отражающими любые попытки преодолеть заблокированные пространственные объёмы».
«Благодарю, экселенц».
«К делу. Наш общий враг пытается вскрыть неизм двадцатипятилетней давности. Допустить этого нельзя ни в коем случае! Последствия будут катастрофическими! Время вспенится, и Регулюм будет потерян как стабилизированный узел жизни».
«Вы имеете в виду… э-э?»
«Двадцать пять лет назад, земных, разумеется, абсолютник Станислав Панов попытался сбросить спутник Марса Фобос на матричный стратегал».
«Да, конечно, я помню. Но ведь Панов погиб?»
«Он перешёл на нашу сторону и стал инспектором баланса. Потом комиссаром».
«Понятно. В мейнстрим-реальности его милисса стёрта. Значит, мы ищем его?»
«Вы ищете его кванка Станислава Панова, абсолютника из виртуала краевой зоны, которому комба Ста-Пан, бывший Станиславом Пановым мейнстрима, передал полный эйконал по Регулюму. Этот человек очень и очень опасен! Он не понимает, чем закончится его волюнтаризм. Если он разблокирует неизм, Регулюму конец!»