Допрос продолжался недолго. Все ответы, что можно было получить от бесёнка, они получили. Собственно ничего большего из пленника выжать не удалось. Ни про хозяина, ни про его слуг. Пришло время возвращаться.
Сокол ещё подумал, отпустит архиепископ беса или закует здесь каким-нибудь заговором. Любопытно ему было посмотреть, каким именно. Но тот неожиданным взмахом посоха снёс зверёнышу голову. Голова, ещё шипя мольбу о пощаде, покатилась по каменному полу и упёрлась мокрым свиным пятачком в стену.
— Добрее надо быть, — только и смог выговорить поражённый выходкой чародей.
Калика не ответил. Лишь хмуро взглянул на товарища.
Хорошо, когда у вас есть время на подготовку отпора. Когда вам загодя донесут о приготовлениях неприятеля к походу, о выходе вражьего войска. Когда первыми вступают в бой крепости пограничья, для того и поставленные, чтобы дать главным силам время на сборы.
Тогда можно и нужно подтянуть войска из пригородков, поднять новобранцев, сколотить ополчение. Можно отправить посольство к соседям с просьбой о помощи. Да многое можно успеть, если есть у вас время.
Хорошо, когда вы знаете неприятеля. Знаете его повадки, его силы и его слабости. Знаете, поскольку не первую сотню лет воюете с ним, обмениваетесь ударами, накапливаете опыт побед и поражений. Хорошо, когда враг такой же, как и вы. Из мяса и костей, с такой же кровью в жилах и сердцем в груди. Одной с вами веры, только что молитву в его стране читают немного иначе, да немного другие обряды и немного другой язык.
Теперь же защитникам города предстояло решить задачу посложней — как отразить врага доселе неведомого, нечеловеческого, а то и бесплотного. Ни времени на подготовку, ни серьезных сведений о противнике у них не было. Никакого опыта борьбы с тёмными силами они не имели тем более. Поэтому ничего удивительного, что руководство обороной в свои руки взял Калика. Посадник умер, а воевода не возражал — кому, как не отцу церкви заниматься отражением дьявольских сил. Тем более что и вече архиепископа всеми полномочиями наделило.
Калика назначил военный совет в «Деве».
Вообще-то всякого рода собрания было принято проводить в притворе Троицкого храма, где отведено особое для того место, а вовсе не на постоялых дворах, пусть даже таких богатых, как «Выбутская Дева». Но Василий решил по-своему. К тому же, ему хотелось иметь под рукой Сокола и Бориса, не наделённых никакими правами.
Хозяин загодя выгнал всех лишних посетителей из большой залы, освободил столы от обеденных блюд и собственноручно застелил свежей скатертью. После чего, поклонившись Василию, удалился сам. Архиепископ уселся во главе, посадив по левую руку Бориса с Соколом и своих ушкуйников.
От ополченцев Застенья пришёл Данила, накануне избранный новым сотником. За ним прибыл Мартын. Словно растеряв прежнюю смелость, он долго мялся, прикидывая, где бы ему сесть — мужика с посада не каждый день в совет приглашают. Василий показал место напротив Данилы.
Скоморох пришёл без приглашения и уселся на другом от Калики краю стола — тоже, как бы во главе.
Последними пришли воевода и два давешних боярина. Эти место не выбирали, а сразу расположились подле владыки. Увидев на фибуле Бориса белого сокола, Кочан поднял удивленно брови.
— Суздальский Дом? — спросил он. — Кем будешь-то Константину Васильевичу?
— Сыном, — ответил Борис. — Младшим. Если Ноготка не считать.
— Добро! — кивнул воевода. — А сюда, каким ветром? Может, согнали откуда, так у нас таких любят. Только скажи на вече, мол, с Москвой поцапался или с ордынцами. Вмиг на Псков посадят.
Кочан захохотал, довольный собственной шуткой. Потом смолк, уткнувшись на осуждающий взгляд архиепископа.
Добившись тишины, Калика изложил дело. Рассказал о допросе, снятом с беса. Предложил высказываться.
— Я так понимаю, главное туман одолеть, — поставил первый вопрос воевода. — В тумане не видно ни чёрта, а как в слепую сражаться? К тому же ядовит он.
— Огонь может туман разогнать, — предложил Сокол. — Костры надо жечь на улицах.
— Точно! — согласился Скоморох. — А на кострах всяких колдунов шибко умных. Чтобы горело ярче.
— Костры — это разумно, — кивнул Кочан. — На каждом перекрёстке поставить, возле ворот, гридниц, подворий… Факелов надо наготовить, стрел горящих.
— Уксус не забыть, — добавил Василий. — Помогает он от тумана.
Долго спорили, где взять столько уксуса. Решили забрать весь что есть у купцов и горожан. А мало будет — вином разбавить. Вина-то уж точно хватит.
— Хорошо, с этим ясно, — кивнул Калика. — А что с людьми, что с оружием?
Поочерёдно все доложились.
Расклад получался таков. Три сотни дружинников — стражей Крома — во главе с воеводой, серьёзных потерь не понесли. То ли бесы меньше лезли в каменный город, то ли стражники оказались лучше защищены, но погибло, наглотавшись тумана, лишь несколько воинов. Бояре собрали отряд человек в сорок — все опытные, все хорошо вооружены, но конечно капля в море.
Из двух сотен ополченцев Застенья живых удалось собрать около сотни. Причём все начальники сгинули. Но то не велика беда, уже новых избрали.
Средний Город, считая вместе с укрывающимися за его стенами слободскими, готов был выставить до пяти сотен мужиков. Одна беда — почти все безоружные.
— Оружие нам надобно до зарезу, — закончил доклад Мартын. — Своего нет, чем воевать будем?
— Есть ли запас оружия в Кроме? — спросил Калика воеводу.
— Запас есть, как не быть. Хранилище целое. Палата Оружейная. Вот только раздавать из неё оружие горожанам не положено. Кабы осада началась, тогда другое дело.
— Считай, что осада началась, — сказал архиепископ.
Кочан кивнул.
— Мартын, подойдёшь ко мне после совета, пойдём за оружием.
— Вот и хорошо, — Василий несильно хлопнул ладонью по столу. — Почти тысяча бойцов набирается.
Они обсудили, как распределить силы, как подвозить припасы, где отдыхать и куда девать раненых. Условились о том, как подать знак, когда сшибка начнётся, и как сообщаться по ходу дела. Всё до мелочей обговорили и разошлись людей собирать, да крестный ход готовить.
Сокол на крестный ход не пошёл, сказал, мол, не его ума дело, а Борису страсть как любопытно стало — обожал он всяческие церковные торжества, недаром из православных князей вышел.
Василий надел ризу, знаменитый, папский клобук и все прочие церковные причиндалы. Достал привезенную с собой икону Божьей Матери. Посмотрел заступнице в глаза, покачал головой с сомнением и вынес на улицу. Перед «Выбутской Девой» его уже ожидала внушительная толпа горожан с остатками местного клира — всех, кого удалось собрать с двух десятков церквей. И горожане, и священники встретили владыку на коленях. При появлении иконы у многих на глазах выступили слёзы. Люди молились, кланялись так, как никогда прежде не молились и не кланялись.
— Матерь божья, заступница наша, не дай пропасть, не оставь в беде…
Василий бережно передал икону двум священникам, прочитал молитву и степенно двинулся к площади. Толпа отправилась следом.
Первым делом крестный ход навестил Троицу, в которой архиепископ провёл службу во спасение Пскова. Затем шествие обошло с иконой Детинец, двинулось дальше, в Довмонтов Город, где Калика совершил ещё две службы в тамошних церквах. В довершение всего икону пронесли до посада.
Все эти торжества воодушевили горожан, но нисколько не успокоили самого Василия, а тем более Сокола. Если уж зло смогло прорваться в этот мир, то одной иконой, пусть и самой чудотворной не откупишься.
Ещё одна беспокойная ночь и весь следующий день прошли в делах. Сокол с Каликой больше не устраивали ночных вылазок, готовясь к главной битве. Постоялый двор превратился в подобие Тайной Господы. Но если настоящее псковское правительство бездействовало, то в «Выбутской Деве» кипела работа.
Архиепископ совсем осунулся от постоянных хлопот и неимоверного напряжения. К нему то и дело приходили всё новые и новые люди, спрашивали совета, докладывали о продвижении работ, просили помощи в оружии, в средствах, в людях. Калике ничего не оставалось, как заниматься всем этим. Лишь военные вопросы он частично переложил на воеводу и Данилу с Мартыном.
Ополченцы готовили заставы и костры. Горожане стаскивали старые бревна, плахи, приносили собственные запасы дров и хвороста. Возле стен ожидали котлы с маслом и смолой. Наверх затаскивали камни, приготовленные ранее для переделки стен и башен. Теперь эти камни сгодятся для обороны. Мартын распоряжался в посаде, Данила в Застенье, а воевода — в Кроме.
Сокол в дела правления не вмешивался. Зато вместе с княжичем пешком исходил почти все рубежи обороны, переговорил со многими ополченцами, их начальниками; помогал, при случае, советом или делом. И скоро разбирался во всём не хуже Калики.
Старики встречались лишь в «Выбутской Деве» за обедом или вечерей, и тогда собранные сведения и свои предложения Сокол пересказывал Василию.
Глава четвертаяРазгром
Окрестности Костромы. Июнь 6860 года.
На рассвете сельский ведун по прозвищу Грива, кинул за спину мешок и, оставив нараспашку ворота и двери, отправился по ярославской дороге. Шёл быстро, не оглядываясь. Пока первые жители из домов вылезли, он добрался уже до Холопьего Ручья, но скрыться в лесу не успел.
— А ну, стой! — догнал его староста, крепкий мужик по имени Вьюн.
Ведун остановился. Бросил на подбежавшего здоровяка затравленный взгляд, но смолчал.
— Ты куда, бесово семя, тикаешь? — выругался тот. — Мы тебя кормили, поили, на праздниках во главе стола саживали, а как беда навалилась, ты в бега ударился? А ну, пошли обратно!
— Не пойду, — буркнул Грива.
— Как, то есть, не пойдёшь? — вскипел Вьюн. — А вот я мужиков свистну, на верёвке тебя вернём.
— Так и не пойду! Хоть целое село поднимай. Сбегу всё равно.