– Не беги, Юри, а то упадешь. Земля уже становится скользкой! – крикнул ей Юстин, который сидел на пеньке, вырезая маленьким ножиком дудочку.
– Ю, малышка, что ты нам такое несешь?
Увидев ее, папа широко заулыбался и присел на корточки, раскинув руки для объятий.
– Пирожки! Сама сделала!
– Сама? – Его тяжелая рука легла на ее растрепанные длинные волосы. – Ты так быстро взрослеешь…
– Потому что кушаю хорошо! Юстин сказал: «Чем больше ешь, тем больше становишься».
Отец с братом тихо засмеялись. Юри смотрела на их улыбки, и ей становилось теплее. Холод больше не кусал щеки и нос, а руки не хотелось прятать в карманах. Хотелось лишь обнять отца и уткнуться в его щетинистую щеку. От него всегда пахло хвоей и древесной стружкой. Ей казалось, что именно так должен пахнуть настоящий мужчина.
– Ну давай скорее свои пирожки, а то сейчас остынут.
Юстин взял из ее маленьких рук теплую ткань и, размотав ее, достал два пирожка, один из которых сразу запихнул в рот, а второй протянул отцу. Тот, приблизив к носу, понюхал его, да так громко, что Юри заулыбалась.
– Запах отличный. Проверим на вкус.
Внутри у Юриэль все сжалось. Она заволновалась: вдруг ее старания были зря. Только бы им понравилось. Только бы сказали, что вкусно. Отец откусил теплое тесто и медленно разжевал. Переглянулся с сыном. Юри не понимала их. Они будто общались без слов, пытаясь что-то скрыть от нее. От нетерпения затряслись руки; стоя будто на иголках, она хотела прыгать и громко кричать.
«Ну быстрее. Скажите уже хоть что-нибудь!»
– Очень вкусно, Ю! Ты такая молодец! Иди скорее, обниму.
– Мне тоже понравилось! Отлично готовишь, сестра.
Юри радостно подскочила и прыгнула в объятия отца, который чуть не упал на спину.
– Правда вкусно? Правда-правда?
– Да, малышка. Вкусно. В следующий раз получится еще лучше, я уверен.
– Я так рада!
Сердце было готово разорваться на части. Им понравилось, и теперь она будет готовить им всегда. Помогать и ждать похвалы.
– Агуми, скажи ей, чтоб перестала кричать. У меня болит голова.
Из-за угла дома вышла мачеха – она принесла пустое ведро для новых щепок. Отец сразу помрачнел и, похлопав Юри по спине, прошептал ей:
– Спасибо, Ю, теперь у меня появилось много сил, чтобы наколоть еще больше дров! Иди в дом и не мерзни.
– Она что-то приготовила?
Пифа остановила Юри и посмотрела на пирожок в руках Юстина. Он сразу протянул его матери.
– Святые… Надеюсь, ты не испачкала мне всю кухню? Я убирать за тобой не буду, Юриэль, – теперь Пифа обратилась к ней и, откусив пирожок, скривила лицо, выплюнув остатки. – Что за дрянь…
– Пифа…
Отец встал и, будто пытаясь защитить дочь, спрятал за собой.
– Что, Агуми? Хочешь сказать, что это вкусно? Да это есть невозможно! В мясе хрящи, от соли аж скулы сводит, тесто сырое. Продукты мне только испортила. Бесполезная девчонка. Одни беды от нее!
Недоеденный пирожок полетел на землю. Юри, не сумев сдержать обиду, заплакала.
– Посмотри на моего сына, Юриэль. И красив, и умен, и по дому помогает. – Пифа начала гладить Юстина по голове. – Хотела бы я, чтобы в моей семье был только один ребенок.
Мачеха взяла наполненное деревяшками ведро и зашла в дом, чтобы развести очаг, но спустя секунды громко закричала. Наверняка увидела рассыпанную по полу муку.
– Ю, сходи-ка собери цветов да кореньев для чая. Хорошо? – Он подтолкнул дочь в сторону чащи.
Кивнув отцу, она вытерла нос рукавом и убежала в мшистый лес, тянувшийся вдоль всей деревушки. Слезы жгли щеки, лицо царапали ветки, через которые Юри пробивалась, а сердце бешено стучало от обиды. Почему ее не любят? Почему не принимают? Она чувствовала себя лишней и ненужной. Брошенный ребенок, который мечтал о матери и ее руках, которые плели бы ей косы перед сном. Юри бежала, не видя дороги, но ноги не желали останавливаться. Ком в горле пытался вырваться из нее криком, но, сглатывая через боль, она неслась вперед, пока не выбежала к маленькому водопаду, бьющему из горы. Юри испугалась его шума и мороси, осевшей на ее раскрасневшихся щеках. Воздух тут был чистый и холодный, будто сами облака спустились на землю. Пламя, разгоревшееся в груди, сразу потухло. Юри стало легче, и, свалившись на увядшую траву, она посмотрела в небо.
– Мама, ты там? – все еще дрожащим голосом спросила она, но в ответ получила лишь молчание. – Надеюсь, святые заботятся о тебе. Ты только не болей и жди меня. Когда-нибудь мы встретимся там. Наверху.
– «Наверху»? – мужской голос напугал Юри.
Она вскочила с земли и сразу оглянулась, но никого так и не увидела.
– Кто вы? Вы… меня пугаете.
Юриэль искала глазами тропинку, приготовившись бежать обратно к семье.
– Я всего лишь странник, девочка. – Среди деревьев мелькнул силуэт. – Тебе не стоит сейчас возвращаться домой. В деревне может быть опасно.
– Я боюсь только вас, дядя.
– И шума водопада, не так ли?
Он действительно пугал. Но откуда… Откуда чужак знает об этом? Силуэт скользнул вдоль стволов деревьев и остановился у кустарника с кучей маленьких веток. На голове его Юри заметила странную соломенную треугольную шляпу, скрывавшую лицо. А широкие рукава хаори прятали длинную катану, красный наконечник которой торчал из-за его спины.
– А ты не такая, как другие дети. Сколько тебе лет?
– Шесть, дядя.
– Боишься меня, но отвечаешь на вопросы, – хмыкнул он и поправил головной убор.
– Зачем вы тут?
Страх Юри смешался с любопытством. Ей хотелось узнать больше, увидеть и услышать все тайны, которые скрывал этот человек.
– Сегодня в деревне праздник. К вам едут почетные гости и приближенные императора. Мы пришли, чтобы убить их, девочка.
– Убить? З… Зачем? – Юри медленно шагнула назад.
– А я думал, ты перестала меня бояться.
– Ваши слова страшнее вашей катаны.
Чужак усмехнулся, но не зло, а будто оценивающе и даже с одобрением.
– Ты особенный ребенок. И мы с тобой еще встретимся. Ты не вспомнишь меня, но я буду рядом.
– Я пойду домой, дядя…
Юри хотелось убежать отсюда как можно скорее. Вечер, спускающийся темным небом прямо им на головы, испугал ее еще сильнее. Ей показалось, что в лесу загораются глаза, а листья начинают шептать странные вещи.
– Скажи своей семье, что вам надо уходить. В деревне сегодня будет опасно. Она будет гореть ярким огнем вместе с душами тех, кто не успеет спрятаться.
Сказав это, он скрылся в темноте.
Юриэль мчалась обратно, спотыкаясь о коряги, которые, как ей казалось, вырастали прямо под ногами. Ветки вновь царапали лицо, а паутина прилипала к волосам. Будто сам лес хотел схватить Юри и утащить в свое логово, где полулюди-получудища издевались бы над ней. Как в страшных историях, которыми ее пугала мачеха. Юриэль не понимала, чего боялась больше: жутких существ или мужчину, который говорил с ней у водопада.
– Папа! Папа!
Юри выбежала к их домику, из дымохода уже валил дым. Отец вышел навстречу и, сразу подхватив на руки, прижал ее к себе.
– Ты где так долго была, малышка? Я начал переживать. Уже темнеет. – Он посмотрел на ее заплаканное поцарапанное лицо и, нахмурившись, поставил на землю. – Почему ты плачешь, Ю?!
– Надо спрятаться. Деревня сегодня сгорит, а императорских гостей убьют.
Отец громко сглотнул. Он посмотрел на нее и, ни секунды не думая, схватил за руку и утащил в дом.
– Собирайте самые нужные вещи! Мы уходим сейчас же!
– Агуми, ты что несешь?
– Сегодня тут будет много трупов, Пифа. Мы должны уйти – и быстро!
Юстин, испугавшись, забился в угол комнаты, обняв свою любимую игрушку из лоскутов ткани и пуговиц. Отец открыл скрипучий шкаф и, накидывая вещи в льняной мешок, подгонял супругу.
– Это все она? – Пифа указала на падчерицу. – Она тебе сказала?
Все посмотрели на Юриэль, отчего ей стало неловко. Ей хотелось объяснить, что это дядя из леса, а не она, но тяжелый взгляд мачехи словно приковал ее к полу и зашил рот толстой нитью.
– Да, Пифа. Она. Поэтому собирайся быстрее.
– Нам нужно предупредить деревню… – тихо прошептал Юстин, но отец все равно услышал его.
– Да, да, хорошая идея, сын. Так и сделаем!
И, собрав четыре тяжелых мешка с вещами и один с запасами еды, они вышли на главную улицу. Колея от повозок тянулась вдоль леса и домиков, у дверей которых уже готовили алтари святому Ару.
– Народ! Собирайтесь и убегайте! Тут опасно!
Голос папы срывался на хрип. Он громко кричал, созывая всех на улицы. Люди нехотя выходили к нему и осуждающе смотрели. Винили, что он отвлекает их.
– Хватит орать, сумасшедший!
– Уходите быстрее! Если хотите жить, уходите! – крикнул тонким голосом Юстин.
Народ стал толпиться, подходя ближе. Старик с кривой палкой вышел вперед.
– Вы чего тут шумите?
– Деревня в опасности. Произойдет что-то страшное. Бросайте дома и уходите!
– Ну и шут, вы посмотрите на него, – переговаривалась между собой толпа. – К нам едут важные гости, Агуми. Уйди с дороги и не пугай их.
– Всем молчать! – Старик ударил палкой рыхлую землю. – Что ты несешь, Мао?
– Просто поверьте нам. Мы хотим спасти вас.
Толпа молчала, ожидая объяснений, но, не услышав их, люди стали расходиться по домам, крутя пальцем у виска. Отец так громко дышал и так сильно сжимал ладонь дочери, что ей казалось, будто та сейчас сломается.
– Стойте!
Люди остановились.
– Моя дочь – сиаф, и она сказала, что деревня будет гореть, а императорских гостей убьют.
Все охнули, бросив взгляд на ребенка. Юри шагнула назад, прячась за ногой отца, а Юстин, подойдя с другой стороны, взял ее за вторую руку.
– Сиаф?
– В нашей деревне?
– Она опасна! Она проклянет нас!
– О, святые, спасите и помогите избавиться от зла!
– Предатели! Изменники!
Крики доносились со всех сторон. Люди испугались Юриэль. И она понимала их, потому что тоже боялась. Боялась себя и будущего, которое предсказала даже не она.