Нет, мозг сказал: Кому какое дело, а деньги убеждали: Просто сделай свою работу, Адам.
— А вы не подумали, — спросил Солтер, — что она вам лжет?
— Мне все лгут, Солтер. Всегда. Допускал ли я, что она меня обманывает? Конечно. Но доискиваться, почему она лжет, это… послушайте, она сказала, что от меня нужно, у нее была причина, и у нее были письма.
— И наличные, — прибавил Солтер.
Адаму захотелось сломать нос этому смазливому болвану. Солтер сидел перед ним — короткая армейская стрижка, полуприкрытые глаза, значок — и смотрел на него так, словно Адам был одной из танцовщиц из «Хаслема», лишенных чувства собственного достоинства и жадных до денег.
— А вы не оплачиваете счета? — спросил Адам. — И ипотеки у вас нет?
Солтер не отвел взгляда.
— Меня не интересует, нужна ли вам работа. Меня интересует, что она заплатила наличными.
Верно. Потому что наличные указывали на ее возраст — по крайней мере Солтеру, который предполагал, что совершеннолетний выписал бы чек или спросил, принимает ли Адам кредитные карты.
— В моем бизнесе, — сказал Адам, — оплата наличными — обычное дело.
И это правда. К нему приходило много людей с IQ больше, чем сумма на банковском счету, причем нельзя сказать, что они были уж очень умными.
— Понятно. — Солтер сделал пометку в блокноте. — Давайте поговорим о письмах, которые она принесла. Вы их читали?
— Да. — Семнадцать. Ребенок. Труп.
— Копии снимали?
— Нет. Она сделала это сама. Пришла уже с копиями. Оригиналов я не видел. Прочел только одно письмо. Но были и другие.
— Что говорилось в письме?
— Оно было от отца. Он сидел… то есть раньше… в тюрьме. Потом освободился и, насколько я понял, какое-то время не писал. Потом возобновил переписку, но не сообщал, где он, — ни обратного адреса, ничего. То есть это была односторонняя связь. Девушка хотела ответить ему. Попросила его найти. Я имею в виду адрес.
— Вы уполномочены заниматься такого рода деятельностью?
— У меня лицензия частного детектива, и вам это известно.
Солтер не ответил.
— Именно это я и сделал, — продолжил Адам. — То же самое, что делаю каждый день. Люди сбегают из-под залога, я их ищу и привожу назад. Вам это известно.
— В данном случае никто не сбежал из-под залога.
— Навыки, — сказал Адам. — Навыки требуются те же.
— Понятно. Значит, вы использовали свои навыки, чтобы узнать адрес.
— Совершенно верно.
— Помните его?
— Нет.
— Но у вас остались записи?
— Да. Конечно.
— Она не сообщала вам свой адрес? Только номер телефона?
— Только номер телефона. Сказала, что учится…
— В колледже Болдуина-Уоллеса. Да. Объяснила, почему выбрала вас?
— Сказала, по рекомендации. — Адам жалел, что по дороге не остановился купить жвачки. От него разило пивом, и от этого он казался слабым и жалким.
— Мы знаем, — сказал Солтер. — От ее бойфренда. Рекомендацию, если можно так выразиться, дал он. Парень играет в команде вашего брата.
— Играет? Прямо сейчас? В этой команде?
— Прямо сейчас. — Солтер кивнул. — Колин Мирс. Насколько я знаю, его семья дружит с вашим братом. О вас говорили, и Колин, наверное, понял, что вы, должно быть, детектив.
Адам решил не обращать внимания. Должно быть. Какая разница? Плевать, что думает Солтер. Главное — девушка с накрашенными ногтями. Главное — найти чокнутого сукина сына, который ее убил, и прикончить его. Потому что, если ты этого не сделаешь… если он останется жить…
— Жаль, что она вам солгала, — сказал Солтер. — И жаль, что вы не установили ее личность. Если б вы знали ее настоящее имя, то без труда нашли бы ее отца. В тюрьме Мэнсфилд.
Адам удивленно посмотрел на него.
— Он не освободился?
— Нет. Сидит уже семь лет. В данный момент его допрашивают. Он говорит, что последнее письмо написал в августе. Кто продолжал писать вместо него? Кого вы для нее нашли? Мы должны его отыскать. Как можно быстрее.
— Бессмыслица какая-то, — сказал Адам.
— Что?
— В этом нет никакого смысла, Солтер. Я видел письмо, понимаете? Парень, который его написал, изо всех сил старался не встречаться с ней.
— Правда?
— Точно. Я читал это проклятое…
— Вы уже это говорили. Но для того, кто не хочет, чтобы его нашли, он оставлял слишком много следов, ведь так? Сказал, что вернулся в город, назвал имя хозяйки… Девочке, которая очень хотела с ним общаться… Вы не видите здесь противоречия?
Справедливые замечания. Но Адам покачал головой.
— Он знал, где ее найти. Какой смысл затевать такую игру?
— Не знаю, — сказал Солтер, — но преследование довольно часто сопровождается играми. Довольно часто.
— Для этого требуется терпение, — возразил Адам. — Сидеть и ждать, отреагирует ли она? Начнет ли его искать? Чертовское терпение.
— Возможно, он не такой уж терпеливый. Возможно, когда она появилась на его пороге, он заторопился.
Теперь Адам вспомнил номер. Цифры всплыли у него перед глазами: 7330. Да, на Шедоу-Вуд-лейн. Это адрес дома, в дверь которого она постучала.
Туда, куда он ее отправил.
6
Когда Бет спустилась из спальни, чтобы встретить Кента, был уже третий час ночи, но она не выказала удивления. Во время сезона у жены тренера футбольной команды такое позднее возвращение не являлось причиной для тревоги, а когда у них еще не было детей, сама Бет не ложилась раньше. Она работала медсестрой в отделении «Скорой помощи» и собиралась вернуться на работу после того, как подрастут Лайза и Эндрю. Ночная смена никогда не была для нее проблемой, и Кент иногда заставал ее за тем, что она варит себе кофе в четыре утра, — просто потому, что это лучше, чем пытаться заснуть.
Но сегодня она спала. Кент видел это по ее рассеянной улыбке и примятым подушкой волосам.
— Превосходно, — сказала Бет. — Отличная работа, приятель.
Он открыл холодильник, чтобы достать бутылку воды, и в луче белого света жена увидела его лицо.
— Милый? — Голос у нее был встревоженный.
Он достал воду, захлопнул дверцу холодильника и, не включая света, рассказал ей о том, что Рейчел Бонд мертва.
— Кто-то убил бедняжку? Это убийство? — Она всегда так реагировала на плохие новости — повторяла факты и обдумывала их. Привычка человека, обязанного сохранять самообладание в трудных ситуациях. Сегодня это раздражало. Закричи, хотелось сказать Кенту. Заплачь, закричи, сломайся. В других людях нас больше всего раздражают те качества, которые мы не любим в себе. Он всю ночь старался быть спокойным и сильным, старался подавить свои эмоции. И устал от этого.
Бет подошла к нему, обняла, и раздражение, вызванное печалью и усталостью, растворилось в ее тепле. Не выпуская жену из объятий, Кент рассказал ей о полицейском участке, о том, что говорили Стэн Солтер и Колин Мирс, а также об Адаме.
— Это Адам послал ее к нему? — Бет откинулась назад, пристально глядя ему в глаза. — Адам?
Он кивнул.
— Помнишь тот вечер, когда Колин спрашивал меня о нем? Увидел его на фотографии команды в том году, когда мы стали чемпионами, и спросил, куда он пропал. Я ответил, что он по-прежнему здесь и… что он частный детектив. Вероятно, Колин запомнил. А когда Рейчел решила разыскать отца…
— Она пошла к Адаму.
— Да.
Они умолкли. Кент допил воду. Свет никто не включал.
— Она была чудесной девочкой, — прошептала Бет. — Во всех отношениях. Слишком взрослой. Ты должен помнить, я тебе это много раз говорила. Как будто никогда не была маленькой, как будто уже родилась взрослой.
— Знаю.
Бет кончиками пальцев смахнула слезы с глаз.
— У нее было столько планов, Кент… Она была из тех… сразу было видно, что она может многого добиться.
Голос ее прервался, и Кент погладил ее по голове. Она судорожно вдохнула. Обхватила себя руками и сказала:
— Завтра утром люди узнают, что произошло. Может, еще до начала тренировки…
— Тренировки не будет. Я скажу пару слов и распущу всех по домам. — Кент прислонился к кухонному столу, снял бейсболку и провел ладонью по волосам. — Они попытаются связать это с футболом. Сделают Рейчел символом, начнут посвящать ей игры… Мне бы этого не хотелось.
— Они всего лишь мальчики.
— Не только мальчики. Родители, болельщики, парни с радио. Чирлидеры, учителя, дворники и даже полицейские. И команда парней, играющих в футбол, вдруг начнет олицетворять то, чего олицетворять не должна.
— Может, этого не случится.
— Уверяю тебя, — сказал Кент. — Все так и будет.
Полиция отпустила его около трех, но Адам поехал домой лишь после восхода солнца. Он отправился в свой офис — привычный маршрут от полицейского участка, — а оттуда на север, к озеру. Там, на груде камней, которые образовывали волнолом, в тени бывшего завода, где когда-то выплавляли сталь, обветшалого символа эпохи, после окончания которой сменилось уже несколько поколений, но о которой люди до сих пор скорбели, он сидел на пронизывающем холоде и пил виски из горлышка бутылки, захваченной в офисе. «Окентошен Три Вуд», превосходный скотч. Дома и на работе Адам держал только первоклассный виски. Его не выпьешь быстро — просто не можешь себе этого позволить.
Теперь он пил быстро.
Но не успел выпить много.
Когда луна сначала побледнела, а затем исчезла в бледном свете зари, Адама Остина стошнило прямо в озеро Эри, и он позволил себе заплакать и соскользнул вниз, так что одна рука и одна нога оказались в ледяной воде, на бездумном и безжалостном ветру. Так можно и заболеть — он не был готов к холоду, но и не хотел бежать от него. Расплата придет потом.
Почему опять? Почему одного раза недостаточно? Хотя разве могло быть иначе? Он снова вскарабкался на камни и стал смотреть на озеро, воды которого омывали три других штата и другую страну там, куда не доставал его взгляд, всегда холодное — когда вам это было нужно и когда нет. Смотрел, как проступает линия горизонта, а когда она стала яркой, вернулся к машине и поехал домой. Другого дома Адам никогда не знал — именно сюда родители принесли его из роддома, своего сына, первенца, старшего из трех детей. Он не стал перестраивать дом, когда смог себе это позволить, а просто заменил то, что считал нужным. От его прежнего дома остались только стены. Адам переделал почти все.