Что же касается радиолокации, моей специальности, то её развитие с нашей помощью идёт семимильными шагами. Не успели принять на вооружение локатор «РУС-3», практически вдвое улучшивший точность определения координат целей в сравнении с предыдущей моделью, как была передана на испытания новая модель, соответствующая по параметрам двухкоординатной станции П-15. Можно было бы сделать и РЛС дальнего действия на уровне П-30, но не поспевает элементная база.
Та же причина сдерживает и работы над зенитными ракетами. И не только над ними. Например, эффективность использования истребителями реактивных снарядов РС-13 и РС-8, впервые применённых в воздушных боях над Халхин-Голом, можно было бы повысить, применив в них не контактный, а индукционный взрыватель. Сложного в этом ничего нет: генератор, приёмник, воспринимающий вихревые токи, наведённые в металлических частях самолётов, и всё. Но все радиолампы, как производимые в СССР, так и закупаемые за границей (в первую очередь — в США) идут на радиофикацию самолётов, танков и подразделений РККА. Причём, насколько мне известно, процент брака в производстве радиостанций просто огромный из-за катастрофической нехватки квалифицированных кадров.
Мы, конечно, сумели внедрить в производство радиоэлектроники печатные платы, существенно снизившие трудовые затраты на монтаж приборов и сократившие ошибки при этом монтаже. Но делаются они на основе гетинакса, а не стеклотекстолита, что серьёзно снижает вибрационную устойчивость приборов. Просто из-за того, что изготовление стеклотекстолита советской промышленности пока не по силам — нужны мощности по производству стекловолокна, нужны химические мощности, способные выпускать эпоксидную смолу. Да даже если его делать, используя в качестве связующего бакелит, то и объёмов производства данного продукта недостаточно для наших запросов.
То же самое касается производства радиоэлементов. Пока глубоко в тылу — в Горьком, Куйбышеве, Свердловске, Новосибирске, Томске — не будут построены заводы, изготавливающие все эти резисторы, конденсаторы и даже банальные керамические панельки для установки на печатную плату радиоламп, недостающее приходится закупать в Америке и не очень враждебных нам Дании, Голландии и Швеции. Зачастую — довольно дорого, поскольку необходимые элементы являются реэкспортом из Англии и Франции. И закупать «про запас», так как в Совнаркоме прекрасно понимают: с началом боевых действий многие каналы поставок окажутся перекрыты.
Вообще понимания советского руководства наших нужд пришлось добиваться. Точнее, даже не наших, а их собственных. Доказывать, подняв массу информации по истории развития техники и даже мемуаров участников боевых действий о том, как менялась эффективность Красной Армии с появлением в войсках тех или иных технических новинок. Тратить кучу времени на подготовку не только аналитической записки на эту тему, но и предложений, как реализовать те или иные «хотелки», какими силами, средствами, ресурсами.
Итогом стало «большое совещание Политбюро по научно-техническим вопросам», на котором мне, моим помощникам из числа учёных и Владимиру Михайловичу Бабушкину пришлось изрядно попотеть, доказывая необходимость срочной переориентации промышленности на перспективные виды продукции. Я бы даже назвал это — на создание базы для высокотехнологичной промышленности будущего. В том числе — за счёт снижения золотого запаса страны, который мы предлагали потратить на закупку недостающего оборудования. И за счёт превентивной эвакуации некоторых производственных мощностей из зоны, которая рискует оказаться под оккупацией.
Последний тезис вообще вызвал резкое неприятие части участников совещания. Особенно — Ворошилова, «первого маршала», уверенного в том, что никаких прорывов поляков не случится, а границы Страны Советов если и будут нарушены, то очень ненадолго. Но его понять можно — он свой мундир защищает. И политическое значение таких шагов в преддверии вражеской агрессии мы осознаём. Потому и предлагали эвакуацию проводить скрытно, прикрываясь каким-нибудь благовидным предлогом, вроде технической помощи вновь создаваемым производственным центрам на Урале и в Сибири. Помощи оборудованием, квалифицированными кадрами, сельскохозяйственной техникой, наконец.
— Какой вы видите восточную границу такой зоны превентивной эвакуации? — задал вопрос Иосиф Виссарионович.
— Как нам кажется, это будет линия, проходящая по прежней границе СССР с прибалтийскими республиками, далее по Березине и Днепру до Днепропетровска, а оттуда к Одессе, — объявил Владимир Михайлович. — Это не значит, что данную территорию придётся сдать, хотя, как нам кажется, и такое возможно. Это значит — вывести ценное оборудование и кадры из-под возможных авиаударов противника. А главное — женщин и детей.
Того, как проходила дискуссия по данному вопросу, мы не видели и не слышали. Как я понимаю, высшее партийное руководство предпочитает демонстрировать полное единодушие, которое «автоматически» наступает после принятия окончательного решения. И знать, какие страсти кипят при обсуждении этих вопросов, нам «не по чину».
Немало возмущений вызвало и наше предложение «распечатать» золотой запас страны, собиравшийся по крупинке с окончания Гражданской войны. Тут аргумент был уже иной:
— Мы не для того его копили, чтобы вот так взять и спустить! Нам советский народ не простит того, что мы разбазарили его богатства. Он нам нужен как стратегический запас на время чрезвычайных обстоятельств.
Так вот они, эти самые чрезвычайные обстоятельства! Мы ведь предлагаем его не на «ножки Буша» и шоколадные батончики разбазарить, а вложить в самый настоящий технический и технологический прорыв, который позволит и от многочисленных и очень сильных врагов отбиться, и в ведущую мировую промышленную державу превратиться, а со временем и обогнать империалистов по уровню благосостояния населения.
В каких бы смертных грехах нас ни обвиняли при обсуждении наших предложений, а отрицать того, что даже фрагментарное внедрение принесённых нами знаний и технологий уже сказалось на повышении обороноспособности СССР, никто не смог. Да хотя бы на примере тех же разведывательных полётов, о роли которых в другой истории Бабушкин очень подробно поведал. Так что не сложится теперь ситуация, когда у врагов будут карты, даже лучшие по качеству, чем у красных командиров, а состояние полевых укреплений они будут знать лучше, чем штабы фронтов.
Эх, попасть бы нам в этот мир на пару лет раньше! И действовать пришлось бы не методом штурмовщины, а успели бы и кадры обучить, и технологии внедрить, и заводы построить и переоснастить. Может, не настолько, насколько хочется, но руки бы уже не опускались от бессилия перед проблемами, с которыми приходится сталкиваться сейчас.
Фрагмент 5
Дмитрий Новиков, 29 октября 1940 года
Инна очень, очень обрадовалась этому мероприятию.
— Такие актёры здесь, в Чебаркуле, да ещё и на день рождения комсомола!
Ну, да. Для меня комсомольская юность прошла как-то без особых восторгов, хотя и есть что вспомнить об этом времени. А она — всё-таки работала в райкоме. И до сих пор не только носит комсомольский значок, но и состоит в организации гражданских лиц гарнизона. Первое время даже в комитете комсомола состояла, но недавно сложила полномочия: тяжело на восьмом месяце беременности ещё и активничать по общественной линии.
Она в комсомоле, мне, как красному командиру и орденоносцу, пришлось подать заявление о приёме в партию. После возвращения с фронта. Пока, конечно, у меня идёт кандидатский стаж, но к началу Большой войны он закончится, и стану полноправны членом ВКП(б). В бой пойду коммунистом.
Что за «такие» артисты? Да те, что играли в фильме «Трактористы», год назад вышедшем на советские экраны. В наше время все эти гастроли знаменитостей по захолустьям назывались «чёс» и были их основным доходом. Но сейчас такое ещё не очень развито, поскольку и звёзд со звездульками не так много, как даже в позднесоветское время, и до выступлений на стадионах никто пока не додумался, и залов, способны вместить достаточное количество зрителей, не так много. Кроме того, ну какие дорогостоящие билеты в военном гарнизоне? Откуда у солдат средства, чтобы купить их? Пусть даже и выступать приехали воистину звёзды кино «первой величины». Такие, как Марина Ладынина и Николай Крючков. Ну, и обретшие всенародную популярность после этого фильма Борис Андреев, Пётр Алейников, «аккуратный почтальон Харитоша» Владимир Колчин и «забодай тебя комар» Степан Каюков.
Сложно сказать, кто «подсуетился» с приглашением актёров, сыгравших именно в «Трактористах», в наш гарнизон. Может, генерал-майор Кривошеин, может, кто-то в Наркомате обороны. В кино-то, совершенно недвусмысленно утверждается: трактор — это мирный танк, а у нас идёт подготовка именно танковых ударных подразделений. Так что всё — «в соответствии с профилем».
Фильм, конечно, видели все. А то и не по одному разу. Включая меня. Версию фильма из «советского телевизора» я, признаться, несколько подзабыл, на сразу бросился «в уши» первоначальный текст припева «Марша танкистов», изменённый в годы хрущёвщины:
Когда нас в бой пошлёт товарищ Сталин,
И первый маршал в бой нас поведёт.
А ещё обратил внимание на то, что в этой версии при вспашке Клим Ярко находит не немецкую офицерскую каску, а ржавую польскую саблю. Соответственно, и начальник МТС рассуждает о том, что на советскую землю снова зарятся не немцы, а польские паны. И рассуждения его завершаются музыкой из известной конармейской песни.
В общем-то, концерт «звёзд» этим монологом и хоровым исполнением данной песни всеми зрителями и закончился. Хороший концерт, содержащий и разыгранные сценки из фильма, и музыкальные номера, включая танец Олейникова-Савки «Здравствуй, милая моя…», сменившийся присядкой Крючкова-Ярко, а также исполнение песни Харитоши, крутящего педали установленного на специальные «кОзлы» велосипеда, и рассказ режиссёра Ивана Пырьева о том, как шли съёмки, и ответы на вопросы зрителей.