У меня в мозгу сразу же возникает сцена из детективного сериала: полиция ломится в дверь, раздаются крики. Не знала, что такое может произойти на самом деле.
– И что, нашли что-нибудь?
– О да. Много всего.
– И что, все совсем плохо?
Я внимательно наблюдаю за Бобом, пытаясь прочесть что-то в чертах его взрослого лица.
– Хорошего мало, – отвечает Кэролин.
– Что ты имеешь в виду?
Кэролин обменивается взглядами с Бобом.
– Подтвердилось все, чего мы боялись после находок на ноутбуке Бонни, – отвечает она. – Похоже, что какая-то часть этого беспорядка была спланирована заранее. И они… они были… – Кэролин подыскивает слова. – Парой? – Это звучит как вопрос, но я не уверена, кого она спрашивает. – Да, видимо, это подходящее выражение. Они были парой. Довольно давно.
– Довольно давно? – повторяю я. – Это сколько?
– По крайней мере пару месяцев.
После вчерашнего вечера меня это удивлять не должно, но почему-то удивляет. Как долго она хранила эту тайну от лучшей подруги. Где-то внутри, под растерянностью, беспокойством и изумлением, я чувствую что-то новое. Обиду. Выходит, Бонни все это время мне лгала?
– С юридической точки зрения, главное в том, что… – начинает Боб, и на этот раз я вижу, как Кэролин трясет головой. Боб замолкает.
– Что такое? – спрашиваю я.
– Иден все равно это прочтет в газетах, – стиснув челюсти, отвечает Боб. – Лучше если мы сами ей расскажем, правда?
Кэролин потирает лоб:
– Не знаю.
Боб со вздохом наклоняется вперед:
– Из собранных улик понятно, что их отношения носили сексуальный характер. Для суда это имеет огромное значение.
– Ого, – отвечаю я.
Больше мне нечего сказать. Странно, но я никак не могу решить, шокирована я или совершенно не удивлена.
С одной стороны, разумеется, они занимались сексом. Они же сбежали вместе! С другой стороны… они занимались СЕКСОМ?! Бонни и МИСТЕР КОН?!
Мой мозг кипит. Я понятия не имела, что Бонни не девственница. Как она могла скрыть от меня такую важную информацию? Мы пообещали, что расскажем друг другу. Разве не могла она найти какой-то способ мне сообщить? Необязательно было упоминать, с кем именно она переспала.
И… погодите-ка…
– Улики? – переспрашиваю я. – Какие такие улики?
– Фотографии, – отвечает Кэролин. – Нашли кое-какие фото.
– Фото?
– Да, с Бонни.
– С Бонни?
– Фотографии сексуального характера.
– Фотографии сексуального характера с Бонни?
– Иден, – говорит Боб.
– Что? – Мой голос звучит громче, чем мне бы хотелось, но мне уже безразлично. – Вы же не думали, что расскажете мне такое, и я никак не отреагирую?
В эту секунду по лестнице вниз слетает Дейзи – все еще облаченная в пижаму – и требует (именно в этом порядке!) денег на автобус, завтрак, свои любимые джинсы и новостей про Бонни.
– Все об этом говорят! – в восторге сообщает она мне, пережевывая тост. Кэролин едва уговорила ее присесть за стол. – Мой телефон типа разрывается от сообщений. Все просто с ума посходили. Скорее бы в школу!
– Надо же, ты захотела в школу… – с убийственной серьезностью замечает Боб.
– Мои друзья думают, что это ужасно романтично.
Я каменею:
– Что они думают?!
– Вот так сбежать! Потому что они влюблены и общество их не понимает! – Глаза у Дейзи широко распахнуты. Она задыхается от волнения. – Это как в фильме каком-нибудь. И мистер Кон, он ведь такой сексуальный!
– Боже, тебе двенадцать. Ты и слов-то таких знать не должна, – отвечаю я. – И вообще, ничего он не сексуальный. Для учителя ничего так, но и не красавчик.
– Ну и ладно. Расскажи мне все, что тебе известно, – приказывает мне Дейзи. – Давно они начали трахаться?
– Дейзи! – хором охают Боб и Кэролин.
– Да ладно вам, мне же не восемь. – Она закатывает глаза. – И я же не сказала, что они е…
– Мне ничего не известно, – перебиваю я, не дожидаясь, пока Дейзи схлопочет. – Так что скажи друзьям, чтобы они не лезли не в свое дело.
Дейзи смотрит на меня, медленно моргая. Ее внезапное спокойствие меня пугает. Наконец она говорит:
– А разве вы не лучшие подруги?
– И при чем тут это? – спрашиваю я, отлично понимая, что она имеет в виду.
– Если она ничего тебе не рассказывает, то какие же вы подруги!
Наступает тишина.
Дейзи, Боб и Кэролин смотрят на меня, ожидая ответа на этот вполне разумный вопрос.
А ответить мне нечего. Ни им, ни самой себе.
– Пойду готовиться к экзамену, – говорю я.
Но вместо этого я звоню Коннору. Мы толком не говорили с того момента, как я ушла от него вчера днем – только обменялись парой сообщений, еще до того, как новость появилась в газетах. Я не смогла увидеться с ним вечером, потому что пыталась осознать случившееся. Не сказать, правда, что у меня получилось.
– Хренасе! – приветствует он меня.
– Ага.
– Хренасе, – повторяет он. – Выходит, «тайный бойфренд Джек» – это мистер Кон? Ну охренеть теперь. Ты знала?
– Конечно, нет! – потрясенно рявкаю я.
– Она тебе не писала, не звонила?
– Не-а, – вру я уже на автомате. Видимо, выработалась реакция от разговоров с родителями и полицией. Я не успела обдумать, надо ли рассказывать Коннору правду – а теперь выходит, что мне и не придется об этом думать. Ну да ладно. – Поверить не могу, что все это происходит. Так странно.
– Ты заходила сегодня в Фейсбук? Все только об этом и говорят.
– Ох. Фейсбук.
– Я знаю, как он бесит, но там ведь буквально все сидят. Разве тебе не хочется знать, что говорят люди про эту историю?
– Вообще нет.
Он смеется:
– Они ждут, когда ты появишься в Сети и сообщишь что-нибудь свеженькое. Думают, что если кому-то что-то и известно, то только тебе.
– Ты поэтому со мной разговариваешь? Чтобы я сообщила что-нибудь свеженькое?
– Да, – отвечает Коннор, и я слышу улыбку в его голосе. – Зачем же мне еще говорить со своей девушкой?
Внезапно я очень рада, что моему парню шестнадцать и он подросток, а не тридцатилетний мужик. Мне ужасно нравится, какие обычные у нас отношения.
Мы начали встречаться только в десятом классе, но я давно знала Коннора – так же, как знаешь всех из своего потока, даже не будучи с каждым знакомой. Я знала, что он тот тщедушный рыжий парнишка, которого Дин Харрис – школьный задира и абсолютная сволочь – так любил дразнить. Но у нас не было общих уроков до десятого класса, когда нас определили в общую группу на уроках труда. Мы сели за одну парту и тут же подружились, как это иногда случается, если встречаешь правильного человека. Тогда я думала, что он такой тихоня потому, что стесняется, и что он не дает сдачи Дину Харрису из-за того, что слабак. Да, тогда я совершенно его не знала.
Ну так вот, несколько месяцев мы были приятелями. И однажды наша компашка десятиклассников расположилась в столовой за соседними столами. Несколько парней, и Коннор в их числе, играли в странную подростковую версию покера – вместо настоящих денег использовались лакричные леденцы и мармеладки. Дин в очередной раз начал докапываться до Коннора. Не помню, что именно он говорил, но рыжие лобковые волосы были упомянуты раз пять, не меньше. Коннор, уткнувшись в карты, не обращал на него ни малейшего внимания, и это почему-то страшно меня взбесило. Я склонилась вперед и сказала – громко, как обычно разговариваю в школе (это первое правило выживания!):
– Почему тебя так волнуют лобковые волосы Коннора, Дин?
Вокруг все так громко расхохотались, что, если бы даже у Дина и хватило ума остроумно ответить, никто бы его не расслышал. Никогда не забуду, как посмотрел на меня Коннор: с каким-то невероятным удивлением, словно видел меня впервые. Будто разглядел во мне что-то, чего другие не замечали.
На следующих выходных у кого-то дома была вечеринка, на которой я увидела Коннора, – обычно он не ходил на домашние сборища. Одетый во взрослую бледно-голубую рубашку, он стоял, прислонившись к стене, и улыбался мне.
Я сказала:
– Никогда не видела тебя раньше на вечеринках.
Он ответил, что пришел ради меня, что хотел меня увидеть, затем поцеловал меня, и я поцеловала его в ответ – именно так зарождается любовь в пятнадцать лет.
– Дейзи думает, что это страшно романтично, – говорю я.
– Ага, девчонки из школы тоже так думают.
Я хмурюсь в телефон. Разве нормально такое думать? Я что, одна считаю, что это мерзость какая-то?
– А ты думаешь, это романтично?
Я слышу сдавленный смех:
– Нет, я думаю, это странно. То есть насчет мистера Кона я не удивлен. Если бы я не знал, какой учитель сбежал со школьницей, то подумал бы на него. Но мне бы и в голову не пришло, что этой ученицей будет Бонни.
– Почему?
– Потому что она такая…
– Нет, я не про нее. Я знаю, почему бы ты не подумал на нее. Но почему ты сказал, что мистер Кон тебя не удивил?
– Ну, он такой весь галантный. Постоянно говорит с девчонками, а парней игнорирует. И ведет себя слишком дружелюбно… Понимаешь? Ну и странно было, что он проводит с Бонни столько дополнительных уроков. Нам надо было раньше догадаться.
– Ты имеешь в виду уроки флейты?
Мистер Кон уже несколько месяцев давал Бонни частные уроки. Готовил ее к экзаменам.
– Думаю, теперь очевидно, что учил он ее чему-то совсем другому.
– О, боже, – говорю я. – Ну спасибо, теперь я буду об этом думать.
Он смеется:
– Ты услышишь вещи намного хуже. Мама говорит, что газетчикам только волю дай.
– Есть кое-что, чего газеты еще не знают, – говорю я, опускаясь на ковер и прислоняясь головой к стене. – Кэролин сегодня утром говорила с мамой Бонни.
– И что там?
– Они нашли фотографии Бонни на ноутбуке мистера Кона.
– Фотографии… в смысле, ну, такие?
– Ага. Такие.
Коннор пару секунд молчит, переваривая новость.
– Вот говно, – говорит он наконец.
– Ага.