ЖЕЛТО-ЧЁРНЫЕ шмели на красных маках. Гудят, довольные, будто поют.
ИССЛЕДОВАНИЕ ВИКТОРА Шумихина о книге в жизни вятских жителей. Вывод: наиболее читаемые книги в порядке убывания: религиозные, повести и рассказы, исторические, по сельскому хозяйству, по ремёслам.
Беллетристику многие называют «скукоразвлекательной». «Романы мы желаем от нас уничтожить, а взамен их принять из Божьего закона. А романы нам читать времени нет (Сарапульский уезд)». Просят книг, «которые могут пользу приносить в настоящей и будущей жизни».
Да, Виктор Георгиевич, Витя, Господь мне тебя послал в семидесятые годы, и это так было для меня благотворно. И дружны были до твоего ухода. И всегда, когда к папе-маме приезжал, к тебе заходил.
ПРИМЕРНО ЛЕТ ДВАДЦАТЬ подряд на выходе из метро «Щёлковская» зазывалы кричали всегда: «До Иванова! До Иванова! До Иванова!» И так без конца. Иногда присоединяли Кинешму («На Ярославском-то, эх-ма! Встречаю поезд Кинешма»). Чаще кричали однотонно, то есть просто информационно: «До Иванова, до Иванова!» Но иногда зазывалы были и повеселее, и с выдумкой: «А вот с ветерком до города невест! А вот комфортабельно!»
Так и кричали. Годами. И если я, поднимаясь из метро, их не слышал, то вроде и не «Щёлковскую» приехал.
И чего это я вдруг записал? И у «Павелецкой» кричат: «До Липецка! До Ельца!» Но Иваново всех давнее.
А сегодня вышел – нет, не зовут в Иваново, не кричат. Будто и Иванова уже на карте нет. Нет, есть.
Иваново – город, куда я в армии сорвался в самоволку.
А ЧТОБЫ НОГИ не потели, давай-ка дёрнем «Ркацители», хоть либералы нас отпели. С судьбой поэта не шали, прими для здравия шабли. Желудка голосу внемлИ, иль внЕмли, прими мензурочку шабли, не медли!
ВЕЛИКОЕ ДЕЛО ХОР. Какой у тебя голос, таким и пой. Но не громче других, других – не глуши, но и не тише – никто тебя не услышит.
ЗАЧЕМ УЧИТЬ ложные религиозные учения, если ты знаешь главное подлинное Православие. И, зная его, всегда упасёшься от обольщения сектантством, протестантизмом, папством.
Да и простая житейская семейная привычка тоже спасает. Маму мою тянула в баптисты её дочь (увы, сестра моя). Приводила даже их старосту или наставника. «Я не поняла, кто он. Но сильно уговаривал. Я говорю: не надо, не уговаривайте. Я родилась и умру православной».
Роль Рима возвысили варвары. Римские епископы возомнили, что именно они руководят всем христианским миром. Но апостол Петр не поручал им своей роли. Папа Стефан (8‑й век) пишет: «Я – Петр апостол, по воле Божественного милосердия званный Христом, Сыном Бога Живаго, поставлен Его властью быть просветителем всего мира». Но всё-таки эти «просветители мира» не разделяли Церковь, пока с 11‑го века Рим не стал говорить о папе как наместнике Христа, о непогрешимости папы в делах веры. Папство становится и светской властью. Папа Бонифаций объявил папу главой всей Церкви. Мало того, в 1917 году папа Бенедикт: «Римский первосвященник имеет высшую и полную юридическую власть над всей Церковью». Всё это в общем-то можно назвать самозахватом. Взяли и заявили, что обладают высшей властью. А кто разрешил? Да никто: им откровение во сне было. То есть приснилось?
В 16‑м веке в Германии возник протестантизм – протест против индульгенций, то есть о прощении грехов за деньги. Захотел жене изменить – вначале заплати, купи индульгенцию. Постепенно протестанты распались на множество течений, сект, учений. И все самонадеянны, всех их даже и не узнаешь. И знать не надо.
Одно знать – спасение во Христе, в Святой Троице, в Божией Матери.
ПИШУЩИЕ ЖУРНАЛИСТЫ всё-таки умнее говорящих. Хоть и те, и эти – циники, но говорящие более тщеславны, им ещё и покрасоваться надо.
ИНТЕРНЕТ КАК СПРАВКА – дело хорошее, но ум он делает ленивее, а человека самоувереннее. В родном селе моём интернет есть, а воду из реки пить нельзя. Вопрос: зачем мне интернет? Погоня за знаниями убьёт учёность.
В МИНСКЕ ДЕВЧУШКИ студентки говорили, что завидуют московским студентам: «У вас дискотека всю ночь. А у нас только до одиннадцати». – «Так это же хорошо, – отвечал я. – Вспомните поэта: «Ты, девушка, должна природе подражать: луна, пока юна, уходит рано спать». Спать ночью надо, а не беситься».
ЮНОШЕСКОЕ В РАЗЛУКЕ с родиной, после педпрактики в Евпатории: «Когда я о море с грустью писал, то вспомнил невольно о вятских лесах: они, как море, простором полны, для птиц их вершины как гребень волны. Там тоже, как в море, дышать легко, но то и другое сейчас далеко. И неотрывно в сердце всегда: туда непрерывно идут поезда… Старый-престарый грустный сюжет: там хорошо лишь, где меня нет. Но если он стар этот старый сюжет, то, может быть, плохо там, где нас нет».
ДИСТАНЦИОННАЯ ЖИЗНЬ. Очень легко живётся молодым людям нового времени в России. А если в чём-то и нелегко, то им демократы внушили: это всё совки, ваши родители, всё никак не помрут. Молодые ни за что не отвечают, сели на шею своим родителям, совкам и ватникам, и считают это очень правильным. «Вы жили всю жизнь во лжи, значит, кормите нас. И наших детей тоже».
Один такой молодой уже и детей имеет, а вроде ещё и сам не взрослый: ума своего нет. В голове сплошной интернет. Очень он на него подсел. Ни покурить, ни в туалет сходить без айфона не может. И всё знает. И знает, что народу всё врут. Очень он переживает за русский народ, желает ему походить на американский, продвинутый. Желает также, чтобы и сын его продвинулся. Чтобы от всей этой здешней жизни подальше был. Тут же что? Тут же полицейский режим, тут и сказать ничего нельзя. А того не подумает, что и сказать ему совершенно нечего, кроме того, что здесь народу всё врут.
В школе у сына неспокойно: мальчишки курят, матерятся, всё меряют на деньги. Надо сына от этого отодвинуть подальше. Есть же новые технологии дистанционного обучения.
Вот и поселился он с сыном на плоту среди воды. Там у них всякая оргтехника, там получают задания, выполняют, отсылают, получают новые. Дистанционно сдают экзамены, переходят в следующий класс. Дистанционно заканчивают школу, поступают дистанционно в колледж и далее.
Работа тоже дистанционна. И где там эта Россия, где там эти старики-совки, какая разница. Деньги бы переводили, и хватит с них.
Вернулись однажды в Россию, а в ней всё другое. Обратно в Америку, а кому они там нужны.
«МАЛЕНЬКИЙ МУК». Так я прозвал электрический чайник даже не литровый, меньше. Прозвал, потому что маленький и очень быстро кипятился. В большом семействе батюшки отдыхать ему было некогда. И своя семья большая, и очень много гостей. Я предложил батюшке: давайте я вам куплю большой, а этот возьму себе. Получился такой обмен.
Чайник очень мне нравился: горбатенький такой, быстрый. Его ещё можно было назвать и коньком-горбунком, но раз назвал Маленький Мук, так и продолжал называть.
Да. А когда был пожар и мой дом сгорел, то и чайник сильно пострадал. Весь стал чёрный, как парижский трубочист. Я его для опыта налил водой, включил, но ничего не получилось: течёт, не греется. А выбрасывать было жалко. Отчистил. В белый цвет он не вернулся, но от чёрного отошёл, стал промежуточным, как желтая раса.
Привёз в Москву. И ещё попытался включить. Нет, безполезно. Ладно. Поставил в шкафу. А когда на старом месте сгоревшего построил новый дом, решил вернуть чайник на родину. Как память. Привёз. И вот – есть свидетели – налил воды, включил в розетку – и Маленький Мук моментально закипел, заговорил, как бы докладывая, что прибежал и своё дело исполняет. Так торопился, так радовался, что я радуюсь.
И работает до сих пор.
ЦИРК. ШЕСТОВИК. Это должен быть очень сильный артист: он держит шест, по которому поднимаются артисты, иногда даже и трое. Обычно девушка-гимнастка. Обычно такой номер, как многие номера в цирке, семейный. И вот пара такая: он внизу, она под потолком, на вершине шеста.
Очень смелая, работает без лонжи, то есть без страховки. Хотя это и запрещено, но она, ловко поднявшись, картинно отстёгивает лонжу от пояса и бросает её. Выделывает всякие умопомрачительные трюки. Успех у них всегда превосходный.
И вот – они ненавидят друг друга и постоянно дерутся. И сковородкой она может запустить, и исцарапать ему лицо до крови, потом гримёрам много работы. И он её тоже не милует. Ему советуют: «Есть же способ, чтоб её убить: ты споткнись у всех на виду, она хлопнется и разобьётся. И никакое следствие не подкопается. Всё чисто».
Но нет, такого себе позволить он не может. Ему не позволяет сделать это профессиональная гордость. Как это так – лучший шестовик страны, да вдруг шест уронит. Нет. «Но ты же её ненавидишь». – «Да. Но когда я работаю, я в эти минуты её люблю. И она мной гордится». Так что у них десять минут любви в день, остальное ненависть.
ЕСТЬ ЧТО-ТО такое в предметах, нас окружающих. Пусть не душа, но что-то. В тех, которые к нам привязываются. Тяжело же было чайнику Маленькому Муку в день кипятиться раз по двадцать – тридцать. Я его пожалел, мне хватало раза три. Он и отблагодарил. Ещё и то ему понравилось, что не на чужбине пришлось жить. Из Германии приехал, но обрусел.
Вспомнил, как отец привёз из леса ёжика. Мы дверь закрыли, выпустили его на пол. Он убежал под печку и молчал всю ночь, а утром «обрусел». Так сказал отец. То есть ёжик осмелел, подошёл к блюдечку с молоком и очень шумно стал лакать. Потом мы его даже тихонько гладили по колючкам. Потом выпустили. В лес отнесли. А жалко было выпускать. Даже и через семьдесят лет думаю, как он там тогда выжил.
– ДА, ЕСТЬ У НАС один грешок – мечтанья русского Ивана: проснулся он – вокруг цветы, а рядом скатерть самобранна.
НА ОСТАНОВКЕ ОН и она, оба в подпитии. Она его провожает. Мужчина пытается шутить:
– Я всё взорву, всю планету взорву, а твою Балашиху оставлю. Останется Балашиха. Это моя ипостась. – В автобусе он утомляет кондукторшу шутками. Она отмалчивается. И он умолкает. Но перед выходом заявляет: – Верните мне половину денег за билет: автобус шёл в два раза медленнее. – Верну, но тебе всё равно на штраф не хватит. – За что? – За проезд в нетрезвом виде. – Я? В нетрезвом? Ин-те-ре-сно. Кто вам сказал? – И гово