лям Дворшиков должен был длиться именно столько. К тому же кто-то мог объявиться: мало ли, уехал накануне, никому не сказал, выжил… Но нет, за год так никто и не..
Мама Шаго погибла, как и все. Некоторых так и не нашли под завалами, посчитали, что смыло волной. Наверное, так оно и было. Но мамино тело обнаружили и похоронили подобающим образом – сожгли не в общем костре, а в отдельном. Ведь ее сын теперь стал главой.
Зольдадам также удалось извлечь из кучи хлама кое-какую кухонную утварь и шкатулку с открытками, которые Шаго каждый Новый год получал от своего первого, формального, папы.
Пара кастрюль, шкатулка да старинная карточка, разделенная диагоналями на четыре треугольника – вот все, что осталось у Шаго от прежней жизни. После свадьбы Марци разместила кастрюли, начистив их до блеска, на почетном месте: на резной тальерке в их новой цветочной гостиной. Шкатулку с открытками припрятала понадежнее – такие реликвии не выставляются напоказ, они для особых случаев. Что касается карточки с картинками-половинками… Марци о ней знала и даже предложила Шаго заказать для нее специальный сейф. Но Шаго после долгих раздумий от этой идеи отказался, хотя вначале разделял. Разместил карточку в подходящую по размеру коробочку и почти всегда носил на шее под одеждой. Все, включая кенерала Арцина Бадо, были уверены в том, что в коробочке-амулете портрет матери Шаго. И действительно, если открыть крышку, можно было увидеть портрет миловидной, не слишком молодой, но еще не состарившейся женщины работы известного в Гагене художника. А что там под портретом прячется – кто его знает!
Спустя год и три месяца Марци родила крепенького первенца, а спустя еще год – изящного второнца. За ними последовала дочка, не прошло и пары лет. Дочурка особенно удалась: столь очаровательного младенца можно было демонстрировать в качестве образца для подражания. Шаго влюбился в Марцишку с новой силой. У него появилась идея реформировать систему образования в государстве так, чтобы каждый ребенок мог… Он считал, что образование необходимо для того, чтобы исследовать толком, каков их мир, в конце-то концов: чаша он или кубик? Или что? Есть ли другие миры? Такие же они, как их, или иные? А боги? С богами-то что, есть они или нет? А Древние? Какие они были, эти Древние? Куда делись? Шаго в богов не очень верил, а в Древних – очень даже да… А Марци? А что Марци – она по-прежнему осталась влюбленной в Шаго девочкой, только теперь уже не девочкой, а матерью троих детей.
***
– Первое желание исполнено! – радовался Буд.
– Еще как! – светилась от счастья Тара.
– Пора переходить ко второму! – зевал Зев. – Интересненько-любопытненько, как наш юноша воспримет правду…
Как могло быть Всемогущему Зеву интересненько и любопытненько, а не очевидненько и элементарненько?!
***
Шаго, став главой региона (не единоличным правителем, а одним из, вдаваться в подробности местного управления нет сейчас никакого смысла), летал в вертихвостках на север. Над Запретной Дорогой. В какой-то момент дорога оканчивалась, но не тупиком, как в ту ночь, а растворяясь на каменистой поверхности – там, где леса уже не было, а тупы росли изолированно и были мелкие, едва выше человеческого роста.
В самый первый раз они долетели до плато с тупами-карликами. Вылезли на поверхность в скафандрах и с дыхательными помощниками. Шаго попробовал вдохнуть сам, без аппарата, – получилось. Однако воздух был какой-то…
– Хлипкий воздух, – охарактеризовал его Шаго. – И холодно до жути.
– Такой воздух физики называют разреженным, – пояснил Арцин. – Дальше к северу еще хуже. Дальше на вертихвостках опасно летать.
– Из-за холода и радиации?
– Не. Они машинам нипочем. Но вращающимся лопастям надо опираться на воздух, за счет плотности воздуха они и взлетают. Образуется подъемная сила и…
Шаго в целом понял. Понял главное: до края севера, до самого-самого севера на вертихвостках ему не добраться.
В другой раз они свернули к востоку от Запретной Дороги, добрались до Серых Скал.
– Вот это место мы называем Дверь Древних – Арцин погладил ладонью плоскую наклонную поверхность. – За ней пустота. Мы пытались взорвать ее – после очередной неудачной попытки моя морда и приобрела прекрасный цвет.
В третий раз слетали на запад, к двум идеально-овальным озерам.
– Вот еще одна загадка, – рассказал кенерал. – Вода в них одинаковая, мы проверяли. Но вот это озеро в морозы замерзает, а вон то – нет.
– И форма настораживает, – согласился Шаго.
Потом они еще пару раз летали к озерам и разок к скалам, когда ученые обнаружили непонятный наскальный знак. Шаго, как увидел знак, побледнел: половина его была нарисована на карточке, которую он носил на шее под маминым портретом.
Дочка уже научилась уверенно читать и уверенно-коряво писать, когда Шаго начал впадать в грусть, злость, меланхолию, агрессию и депрессию – во все по очереди. Конечно, жизнь его здорово изменилась после того злополучного локального землетрясения. И Шаго был благодарен судьбе или богам за эти изменения. Но, по сути, даже открывшиеся перед ним блистательные возможности мало приблизили его к разгадке той тайны, которая манила его всю жизнь.
Чаша или куб?
Куб или чаша?
Если чаша – что у нее со стороны дна? Если куб – что на других гранях? Ответов на эти вопросы не было.
Экспедиции зольдад на север продолжались. В прошлом году удалось достроить промежуточную базу в том месте, до которого кое-как могли долететь вертихвостки. От нее можно было отправлять далее на север машины-североходы. Но ничего принципиально-нового разведать не удалось. Да, там все холоднее и холоднее. Да, на такой-то широте воздуха уже нет на столько-то, а радиация такая-то. Да. И… и, собственно, все.
Шаго как-то выдвинул на обсуждение идею попробовать пересечь край чаши (или ребро куба) не с севера, а с востока или запада. Но это предложение Совет помощников отмел сразу по нескольким пунктам. И первым пунктом были соседние государства, расположенные на берегах Великого Океана. Что с запада, что с востока – страны агрессивные, не лезут с войной последние сто лет – уже благо. Лучше не соваться. А обходных дорог нет.
Реформу образования пробить удалось, хотя только отчасти. Шаго пытался уйти в это дело с головой, но постоянно с досадой возвращался к мыслям о невозможности разузнать правду.
***
– Пора! – решила Тара, когда Лилена, дочка Шаго и Марци, выиграла олимпиаду среди старшеклассников Гагена, написав поэму о павших жертвой стихий жителях Дворшиков (одну главу она посвятила своей бабушке – эти строки невозможно было читать без слез).
***
Шаго было уже более тридцати, и он готовился стать Первым Главой государства (нынешний Первый находился при смерти). Реформа образования состоялась, недоброжелатели давно заткнулись, а новый Универзидед принял первых студентов – очень перспективных молодых людей, в числе которых были и оба сына Шаго.
В тот день будущий Первый сидел в своем кабинете над проектом корпуса-гостиницы для студентов, у которых нет возможности оплачивать жилье. Два архитектора всеми силами пытались пропихнуть всяческую роскошь: бани на каждом этаже, залы для бесед и отдыха и даже… сад на крыше. Такое в Гагене еще никому не приходило в голову: устроить сад на крыше! Многим – лишь бы вообще была крыша над головой! Шаго раздумывал. С одной стороны, надо сделать бюджетненько. С другой – а пусть на века останется о нем память как о великом строителе и просветителе!
– Кстати, садом хотела бы заниматься ваша супруга, госпожа Марци… – вкрадчиво заметил один из архитекторов.
Марци уже проявила себя с этой стороны, разбив прекрасный парк вдоль новой набережной, кстати, неплохо защищающей город от волн-последышей.
– Все-таки сад на крыше – это чересчур… – вздохнул Шаго. – Давайте ограничимся скромным сквером. И бани уберите. Нечего. Пусть в городскую ходят!
– Давайте хоть на первом этаже оставим! – возопили архитекторы.
– Давайте лучше эту площадь используем под…
Шаго так и не закончил фразу: в кабинет ворвался красный, как краб, кенерал Арцин Бадо. Впрочем, он всегда был красный.
«Срочное! – подумал Шаго. – Неужели война? Только этого не хватало…»
– Срочное! – объявил Арцин. – Господа архитекторы, вы свободны.
«Точно, война…» – понял Шаго.
Но это была не война.
Спустя час Шаго летел к Двери в Скале, которую так и не удалось ни вскрыть, ни взорвать. Однако зольдадам удалось прорубить боковой тоннель и пробиться в многочисленные внутренние помещения. И обнаружить там некие механизмы Древних, способные летать, не опираясь на воздух.
***
– Ну что, делаем ставки? – предложил Зев. – Сколько им времени понадобится на то, чтобы разобраться в ракетах? Десять лет?
– Года три.
– Нисколько, мальчики! Все в полной боевой готовности, подробные инструкции и РЭУ лежат аккуратно на полочках, горючее в канистрах… Сел и лети.
***
Спустя пять с половиной лет зержанд Сандо, пилот вертихвосток и старший сын Шаго, совершил первый пробный полет на космическом аппарате Древних. В самом аппарате ученые смогли разобраться достаточно быстро. Но вот наладить связь, подготовить площадку для посадки, сообразить, как управлять Скалой, чтобы она раскрывалась и выпускала ракету, – все это оказалось не так-то просто.
– Она все-таки кубик! – радостно сообщил Сандо с орбиты. – Кубик, а не чаша! Так что я срочно перехожу на ручное управление, чтобы приземлиться на нашей поверхности и не улететь за ребро!
Сандо оказался молодцом. Посадить аппарат он не смог, рухнул в океан, но выбрался и даже спасся, хотя и добавил родителям седых волос (парня искали почти неделю).
Шаго в космос так и не полетел – у него уже начало барахлить сердце, да и многочисленные вылазки на север давали о себе знать, подорвали здоровье. Но часть правды ему теперь была известна: куб.
– Не кубик, а таки чаша, только не с круглыми краями, а с прямыми, квадратная чаша! – возражали ортодоксы.