– Я знала, я знала, я ей говорила, что этим все и кончится! – сердито частила бабуська Захаровна, бывшая билетерша из квартиры напротив. – Так нет же, так и таскалась к этим гребаным сектантам. Вот счастья себе нажила!
По просьбе Гурова, частя словами и глотая окончания, Захаровна сообщила, что с недавних пор большая любительница экзотики и всякого рода экстравагантных учений, сотрудница какого-то банка Клавдия Зосина – эта семья поселилась в их доме всего полгода назад, и Гуров с ними знаком не был – связалась с какой-то сектой, то ли «Свет высшей истины», то ли что-то наподобие. Пыталась затащить туда и мужа с дочерьми, но тех возможность еще при жизни стать обитателями рая не прельстила, и тогда она пригласила домой одного из «апостолов» главы секты. Она рассчитывала, что тот сумеет наставить безбожников на путь истинный.
– Вот он и наставил, – завершила свое краткое повествование Захаровна. – Уж не знаю, что у них там случилось, только хорошего мало.
Гуров прошел в квартиру и увидел в зале лежащего без движения окровавленного мужчину, которого до этого, случалось, уже видел. Охая и причитая, жена склонилась над телом мужа, неумело бинтуя ножевые раны на руках и груди. Вскоре почти одновременно прибыли «Скорая» и наряд милиции. Быстро сделав несколько уколов и воткнув в руку мужчины капельницу, раненого унесли. Врач «Скорой», строгий и громкогласный, уверил, что раны хоть и тяжелые, но не смертельные.
В ходе допроса хозяйки квартиры и пришедшего в себя бородача выяснилось, что «апостол» в Москву прибыл совсем недавно и по причине отсутствия жилья по нескольку дней обретался то у одного, то у другого приверженца секты. На эту ночь он обосновался в квартире Зосиных, с подачи хозяйки там до поздней ночи шел богословский диспут. Убедить в необходимости примкнуть к секте «апостолу» не удалось ни главу семьи, ни его дочерей-старшеклассниц. Трудно сказать, это ли повлияло или что-то другое, но среди ночи «апостол» вскочил со своей постели и заметался по квартире, вопя о каких-то демонах, похищающих души. Хозяин попытался успокоить своего экзальтированного гостя, но тот схватил на кухне нож и нанес не ожидавшему этого мужчине несколько ударов. Чтобы спасти дочерей, враз прозревшая неофитка выбежала на лестничную площадку и стала звать на помощь. Вслед за ней выбежал и сокрушитель демонов.
Допрос «апостола» оказался делом безнадежным. Вращая пустыми, бессмысленными глазами, он лишь что-то хрипел о демонах и тому подобном. Домой Гуров вернулся в половине пятого. Мария ждала его, стоя на площадке между этажами. Узнав о том, что же случилось у соседей по подъезду, она припомнила, как недели две назад Клавдия Зосина пыталась и ее вовлечь в свою секту. Теперь уже ложиться спать было делом бессмысленным, и, убедив Марию лечь, Гуров пошел в кухню разогревать завтрак.
Ранний подъем для Гурова был не в диковину. Но после вчерашних долгих, изматывающих разъездов и незапланированного подъема он чувствовал себя несколько разбитым. В течение всего почти трехчасового пути до Владимира он мирно дремал, прислонясь к дверце. Лишь иногда, ненадолго возвращаясь к реальности, Гуров смотрел на пролетающие мимо села и поселки, на разгорающийся далеко впереди рассвет и снова уходил в дремоту. На трассе, несмотря на довольно раннее время, машин было много. Но тем не менее «Волга» почти весь свой маршрут пробежала очень резво, лишь кое-где снижая скорость до 90—100.
Когда на часах было уже начало десятого, машина притормозила у железных ворот ИТК строгого режима. Заглушив двигатель, сержант Женька громко объявил:
– Лев Иванович, мы во Владимире Владимировиче.
– В каком еще Владимире Владимировиче? – протирая глаза, недоуменно переспросил Гуров.
– Ну, это некоторые дальнобойщики хохмы ради стали так именовать Владимир. Вроде бы это в честь нынешнего президента, как это раньше была мода называть города именами политиков. Калинин там или Свердловск… – широко улыбаясь, объявил Женька.
– Ну да, а Ржев – в честь поручика Ржевского, – усмехнулся Гуров, выходя из машины.
В маленькую комнату с сероватыми стенами и обстановкой, состоящей из привинченных к полу стола и двух стульев, охранники ввели по-тюремному коротко остриженного молодого мужчину лет тридцати двух. Одет он был в серую зэковскую робу, но опрятную и чистую. Начищены были и грубые толстоносые тюремные ботинки. Да и вообще сиделец не смотрелся убитым обстоятельствами, что Гурова внутренне несколько обрадовало – раз следит за собой, значит, на что-то хорошее еще надеется. А с таким, что называется, кашу сваришь.
Предложив ему присесть, Гуров вспомнил, что в его карманах опять, как всегда, нет сигарет. А это могло бы пригодиться для начала разговора. Но Смирнов сам развеял сомнения и досаду Гурова, негромко, но категорично объявив:
– Курить не предлагайте. Из рук мента ничего не возьму.
– Даже свободу? – спокойно поинтересовался Гуров.
– Свободу?.. – Глядя в зарешеченное окно, Смирнов с сарказмом усмехнулся. – Смотря какой ценой. Знаю я вас… Вы скорее остаток жизни отберете, чем что-то дадите.
– Ладно, – ставя на стол увесистую сумку, махнул рукой Гуров, – от меня не возьмешь – от жены-то примешь?
– От жены?! – Смирнов смотрел на сумку с настороженностью, словно в ней лежала бомба, готовая в любой момент взорваться. – Вы что, были у меня дома?
– Был, – коротко кивнул Гуров. – Они с сыном тебя очень ждут. Собираются приехать в гости, но, возможно, этого не потребуется. Мне удалось найти доказательства твоей невиновности, и, если удастся это дело довести до конца, на свободу выйдешь еще раньше.
– Я что-то никак не пойму… – Смирнов наморщил лоб. – Вы кто – сыщик или адвокат? С какой стати вы вдруг решили явить обо мне столь трогательную заботу?
– Я сыщик. – Гуров понимающе усмехнулся. – Настоящий сыщик ищет того, кто безусловно виновен в совершении преступления, и никогда в жизни не позволит себе обвинить в преступлении невиновного. Раз ты сидишь, не будучи виновным, значит, настоящий преступник гуляет на свободе и творит зло. Вывод? Невиновного нужно оправдать – это вопрос профессиональной чести. А виновного найти и воздать по заслугам. Думаю, это яснее, чем белый день.
– Вопрос чести… – горько, но уже без сарказма вздохнул Смирнов. – Где ж она, эта честь, была у того ментеныша поганого, что меня сцапал и стал орать, будто это я ударил женщину? И на суде, гад, нагло врал, будто видел, как я ее бил по голове?
– Имеешь в виду Лахина? Вчера он мною был задержан и сейчас уже дает показания. Расследовать его подвиги будем по нескольким направлениям. Прежде всего он информатор криминальных группировок и соучастник ряда преступлений. Во-вторых, ему предстоит ответить за твое незаконное задержание и за лжесвидетельство на суде. Хотя я уверен, что он и задержал тебя, и врал на суде только лишь ради карьерных соображений. Да, после этого он из младшего сержанта стал сержантом. Но это слишком мелко. Я так думаю, это был заказ – отправить тебя на нары. И он его выполнил.
– Интересно, это кому же я мог помешать? – недоверчиво хмыкнул Смирнов. – Что-то вы тут темните, гражданин начальник.
– А вот в этом давай разберемся вместе, – задумчиво сказал Гуров. – Тебе ни о чем не говорят такие имена – Столяров Тихон Иванович и Шушаев Юлий Дмитриевич?
– Ах вот оно что! Вы хотите, чтобы я сдал вам этих людей?! – как будто даже с некоторым облегчением воскликнул Смирнов. – Этот номер не пройдет. Не дождетесь, гражданин начальник. Сукой я не был и не буду.
– Ах, какие высокие слова! – теперь уже в голосе Гурова был убийственный сарказм. – Нет, вы только посмотрите на этого ревнителя тюремной морали и этики! Его, как барана, остригли, жизнь ему сломали, а он еще строит из себя эдакого благородного вальтер-скоттовского рыцаря. Высоцкого слышал? Как там у него? «…По рогам ему и промеж ему! Но сносил побои весело и гордо…» Это – про тебя. Его жена с сыном заждались, а он тут хрень всякую городит. Да, посадили тебя уроды, в том числе и при официальных должностях. Но с теми, что в погонах, мы уже разбираемся. Так помоги вывести на чистую воду других, кто все еще прячется в тени. Вот угадай, где я вчера застукал Лахина? На квартире Шушаева по кличке Плейбоша. Взаимосвязь, если есть мозги, не улавливаешь?
– Вы хотите сказать, что Лахин и Шушаев знакомы?
– Знакомы?! – рассмеялся Гуров. – Эк ты хватил! Да он на Плейбошу работает. До этого года два работал на дедушку, пока тот не преставился несколько месяцев назад. Теперь вот внучку служит. Ты говоришь «этих людей». Это – люди?! Ладно, о Столярове – умолчим. Помер и помер. А вот Шушаев… ты хоть знаешь, за что его Плейбошей прозвали? За растление малолеток. Здесь и то таких не уважают. Ну а сейчас, оставшись после стычки в ресторане без яиц, он на досуге любуется натурными съемками реальных случаев насилия, пыток и убийств молодых девушек и женщин. У него шесть таких видеокассет. Это означает, что за последние полгода-год жутко, зверски, просто немыслимо затерзали шесть женщин, среди которых большинство – обычные люди, схваченные подонками прямо на улице, не разбираясь, кто она и чья она. Теперь эти нелюди или уже начали снимать свой седьмой «клип», или уже сняли. А потом будет восьмой, девятый и так далее. Нам не дано знать, кто станет следующей жертвой отморозков. Ни мне, ни тебе. Твоей Светлане сколько? Двадцать шесть? Собой видная, красивая женщина. Очень серьезная и порядочная. И она сейчас одна. Сейчас защитить ее некому.
– Гражданин начальник, на психику не давите! – стиснув руки, тяжело нахмурился Смирнов. – Значит, вы считаете, что сюда я попал из-за подставы, организованной Пучком… то есть Столяровым? Но ему-то в этом какая выгода?
– Думаю, он тоже выполнял чье-то распоряжение. Видимо, ты, сам того не ведая, влез туда, куда соваться было не положено. В известном смысле тебе даже повезло. Все могло кончиться и хуже. Тебя, вполне вероятно, могли заказать. А может, уже и заказали. Сейчас ты в заключении, им не опасен. Но через четыре года в любом случае будешь на свободе. Так что, Алексей, пока ты здесь, расслабляться не советую. Будь моя воля, я бы отпустил тебя прямо сейчас. Но есть определенная процедура – дело должно быть пересмотрено в суде. Это мы постараемся сделать в ближайшее время. А т