— Ты спрашивал всю дорогу, — со вздохом отвечаю я.
— Ты мне так и не ответила.
— Даже не знаю.
Энтони неодобрительно качает головой, снимая куртку и закатывая рукава толстовки.
— Подожди. — Я подхожу к машине. — Ты здесь не для этого. К тому же, — я окидываю его быстрым взглядом и останавливаюсь как раз на ложбинке его шеи, где бьется жилка. Я даже помню его кожу на вкус…
— … ты испачкаешься.
Энтони тоже смотрит на меня долгим взглядом. На его лице медленно появляется та самая улыбка, в которую я влюбилась. Один уголок рта ползет вверх. Это дразнящая улыбка. Она словно на что-то намекает или что-то обещает. Трудно устоять. Самое интересное, что Энтони и сам не подозревает, какой она производит эффект.
— Ничего страшного, — говорит он и забрасывает куртку на заднее сиденье моей машины.
Не думаю, что испортить одежду машинным маслом означает «ничего страшного». Но я не спорю. Мне нравится то, что сейчас происходит.
— Тогда, — медленно говорю, — я приготовлю нам что-нибудь перекусить.
Энтони высовывает голову из-за открытой крышки капота и показывает мне большой палец.
— Это будет просто супер.
На кухне я, роняя посуду и все, что попадается на моем пути, готовлю нам сэндвичи. Кладу на хлебные тосты все, что есть: соус, ветчина, сыр, помидоры. Мое сердце бьется в горле, а руки снова трясутся.
Когда мы уже сидим на машине и едим наши сэндвичи, Энтони вдруг начинает хихикать.
— Что? — интересуюсь я.
— Тебе это ничего не напоминает?
Мы уже не те, кем были год назад. Но сейчас я словно переношусь туда, ведь вещи вокруг нас совсем не изменились. Я вижу, что Энтони чувствует то же самое. Это дарит покой, и плохие воспоминания не могут через него пробиться. Моя грудь наполняется глубоким вздохом. Но это не тяжелый вздох. Он легкий и спокойный.
— Давай я буду писать, а обсуждать сюжет мы будем вместе? — предлагаю я.
Выкинув салфетку, я достаю с переднего сиденья машины уже приготовленную для проекта тетрадь.
Энтони кивает, подходя к раскрытому капоту.
— Давай. Но боюсь, нам нужно будет перечить книгу, я ничего не помню.
Я грызу ручку.
— Да уж. Ну, время у нас есть.
— Это точно.
Некоторое время я молчу, следя за его уже испачканными руками.
— Там что-то серьезное?
Энтони поднимает голову. Он отвечает не сразу. Он словно ищет что-то в выражении моего лица.
— Думаю, что масленый насос не подает масла с необходимым давлением. Или проблема в клапанах двигателя. Я устраню проблему, Авери.
Словно раздался щелчок где-то так глубоко, что я не сразу его почувствовала. Это странное произношение моего имени я не слышала от него очень давно. В этот момент Энтони на меня не смотрит. Он полностью погружен в машину. Может, он и сам не заметил.
— Спасибо, — тихо бормочу я.
Затем отключаю эту часть своего мозга и направляю всю энергию на проект.
ГЛАВАЯ СЕДЬМАЯ
Энтони
Это нормально, когда родители не желают, чтобы их дети взрослели. Они хотят, чтобы наше детство затянулось, а у них была возможность дольше совершенствоваться в нелегком искусстве воспитания.
Но это время проходит, как и любое другое. И не все родители это замечают.
Как и мои. Они все еще думают, что их чересчур яркие, почти нереальные улыбки смогут что-то скрыть. Все утро они оба говорят только со мной. Задают вопросы, неестественно смеются. И говорят, говорят, говорят.
Только со мной. Не друг с другом.
Еще года три назад я бы ничего не заметил. Схватил бы рюкзак, и перед тем, как уйти, обязательно бы в десятый раз за утро проверил свой новый прыщ, затем бы надел ботинки и умчался в школу.
Но мне уже не пятнадцать. Прыщи прошли, и ложь я стал распознавать куда острее. Они думают, что смогут меня обмануть. Отец даже ничего не говорит про Эдмонтон. Он спрашивает про колледж, в который я якобы подал документы. Я не успеваю ответить, потому что мама тут же предлагает мне еще горячих оладий прямо со сковороды.
— Что происходит? — Я слишком громко ставлю стакан на кухонную стойку, которая иногда нам заменяет обеденный стол.
Они оба уставились на меня. С трудом сдерживаюсь, чтобы не фыркнуть и не закатить глаза. Это было бы тупо.
— Энтони, — хмуро произносит мама, взглянув на меня, — если ты не выспался, это не повод так злиться. Доедай свой завтрак, ты опаздываешь.
Ого. Мама меняет тактику. Теперь меня выставляют капризным ребенком. Я смотрю поочередно на своих родителей, затем молча встаю со стула и, пожелав хорошего дня, топаю в гостиную, где меня уже ждет рюкзак, верхняя одежда и ключи от «форда».
Не желаю даже что-то обсуждать и допытываться.
В школе я сразу же ищу Эйв, еще до того, как стукнусь кулаками с парнями. Вчерашний день был таким… Я даже не могу подобрать к нему определения. И слово дежавю тоже не совсем вписывается в эту ситуацию. Мы снова были в гараже, снова вместе делали уроки, снова говорили, слушали музыку, снова я возился с «танком» — и все это было чем-то новым, несмотря на повторность действий прошлого года.
Это странно, но это так. Словно мы уже другие.
— Привет. — Эйвери идет мне прямо навстречу, когда я, запыхаясь, бегу вдоль коридора.
— Привет, — с улыбкой отвечаю ей.
Каждый день она выглядит иначе, а я даже не могу подобрать правильных слов, чтобы это ей сказать. Сказать так, чтобы это прозвучало нормально и естественно. А не так будто я намекаю, что после всего, что произошло, она больше не выглядит подавленной.
Черт, даже в голове эту фразу сформулировать не могу. Уж лучше молчать.
Карие глаза Эйвери сияют ярче с каждым днем. И с каждым днем ее улыбка становится шире. Морщинки на лбу разгладились, появился румянец. Она всегда краснела, когда я смотрел на нее через весь кафетерий. И вот снова я чувствую, что это было не с нами. Но я помню все. Каждую деталь.
Держась за лямку рюкзака, я смотрю на Эйв, которая сжимает в одной руке телефон, а в другой сумку. На ней узкие голубые джинсы, которые почти подходят в тон к ее волосам, и нежно-розовый свитер, который подошел бы к тону ее волос еще в прошлом году. Я так редко задумываюсь о ее цвете волос. Это так странно с моей стороны. Ведь это самая яркая деталь в облике Эйв.
— Как «танк»? — интересуюсь я.
Эйви убирает голубую прядь волос за ухо рукой, которая с телефоном.
— Рычит, — шутливо отвечает она, — но больше не стучит.
От гордости у меня распирает в груди. Серьезно. Обожаю эту машину. Мы ее собрали буквально из железяк, найденных на ферме и свалке. Здесь есть чем похвастаться.
Мы медленно идем вдоль коридора. Многие на нас с любопытством глазеют, но это совсем не стоит моего внимания. Да и Эйв на это никак не реагирует.
— Сегодня пятница, — начинаю я, — заниматься совсем не хочется.
Она понимающе кивает.
— Что на счет завтра? В «Маки»?
— Идеально. — Я прищелкиваю пальцами правой руки и резко ее опускаю. Получается так, что наши с Эйв руки соприкасаются; на секунду мои пальцы обхватывают ее тонкое запястье. Ее кожа теплая и такая, какой я ее помню.
Эйв инстинктивно одергивает руку, и чтобы скрыть этот жест, смотрит на свой телефон.
— Значит до завтра? — быстро говорит она, остановившись возле класса Хелен.
Я киваю, посмотрев на дверь. Такое ощущение, что она чего-то испугалась. Я веду себя как-то не так? Слишком давлю? Прямолинеен? Но ведь я просто хочу, чтобы она была собой рядом со мной.
Боже, Эйв, дай мне тебя прочитать!
— До завтра, — говорю я, наблюдая за тем, как Эйв заходит в класс.
Она вернулась, но все еще не с нами. Ее поступок в кафетерии был очень смелым, но после этого она словно поняла, что все мы застыли на месте в то время, как она двинулась дальше. Или я всего лишь это воображаю. В любом случае Кара продолжает чего-то ждать, но нужно ей намекнуть, что возможно Эйв никогда нас не простит. Она вернется, но не к нам.
После работы мне совершенно не хочется ехать домой. Может поехать к Мейсону? Но он на смене, а одному мне будет скучно. Увидев входящий звонок Бретта, я расслабляюсь. Сегодня пятница, я в выпускном классе, у меня есть друзья. Какие могут быть с этим проблемы?
— Йоу, — слышу в динамике телефона.
— Когда же тебе надоест? — говорю я.
В ответ Бретт «йоу-кает» еще раз десять, пока я его не обрываю, и он со смехом интересуется:
— Ты уже освободился?
Я смотрю на почти пустую парковку рядом с ареной через ветровое стекло.
— Да.
— Мы уже за городом. Помнишь это место рядом с водонапорной башней?
— Конечно, — отвечаю я. — Скоро буду.
Обычно ребята там жгут костры, так что о холоде можно не беспокоиться. К тому же сегодня был теплый день, и вечер ничуть не хуже. Ощущение весны уже витает в воздухе.
— Мы не можем дозвониться до Роба, — продолжает говорить Бретт. — Заедешь за ним?
— Без проблем. Увидимся.
Бретт снова кричит «йоу», но я быстро отключаюсь и поворачиваю в зажигании ключ. Возможно, я сегодня выпью пиво и сяду руль. Побуду плохим мальчиком. Давно я им не был.
Мы с Робом живем всего лишь через одну улицу. До него я добираюсь довольно быстро. Он открывает не сразу. Сначала друг слишком удивлен, увидев меня на пороге, но тут же приходит в себя и выходит наружу раздетым, прикрыв за своей спиной дверь.
— Привет, — как-то тихо произносит Роб и протягивает мне кулак.
Я ударяюсь по нему своим и засовываю руки в карманы куртки. Не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы заметить, что я совершенно не вовремя. Но просто извиниться и уйти меня удерживает не любопытство. В глазах Роба есть намек на страх или неловкость.
И все же, чтобы скрыть, что я что-то заметил, я говорю то, зачем приехал:
— Ребята собираются за городом. Бретт не мог до тебя дозвониться.
Роб быстро кивает и складывает руки на груди, чтобы хоть немного удержать тепло. На нем лишь футболка.