Егоркин покачал головой. Сам-то он был заядлым «козлятником»[28] и в паре с боцманом Васильковым они не знали поражений. Однако Серега Васильков был в отпуске сейчас, а жаль… показали бы кое-кому, не называя имен и должностей… место под баком!
Палыч потопал в каюту Крутовского — надо было представить ему на подпись журналы. Четыре пятнадцать утра (или ночи? — задумался Палыч) — не самое лучшее время для сменившегося с вахты командира боевой части, но коварный мичман справедливо решил, что проверка документа сейчас будет поверхностной — это раз, утром, если удастся выкроить время для сна, «Бычок»[29] уже не будет его разыскивать и будить, вспомнив о журнале — это два. Упредив события из серии «обязательных», будешь располагать бомльшим временем на свое усмотрение — это три. Опыт службы, его и не купишь, да, кстати, и не пропьешь — тоже…
Крутовский, переоблачаясь после вахты, делал поверхностную выволочку командиру группы за совокупность мелких провинностей. Егоркин тактично кашлянул — неудобно, когда при тебе называют офицера «шлангом», «балбесом» и «недоделкиным».
— Свободен! — наконец, скомандовал Андрей Суркову, и вздохнул горестно: — Вот помру я из-за вас, что делать-то будете?
— А вам что надо от моей пропащей души? — это уже к Палычу.
— Да вот, товарищ капитан-лейтенант, по приказанию журнал технических осмотров до ума довел, принес!
— Чегой-то я не припомню такого приказания — дурашливо удивился Крутовский. — Знаете, а я пока еще «эклером», в смысле — склерозом, не страдаю.
— Да как же!? — возмутился Палыч, — а вчера в базе? Крайний срок — пятница? Говорили? А? Так пятница уже как четыре часа назад наступила!!!
— В самом деле, с календарем не поспоришь! — вздохнул минер. Раз сам назначил — самому и смотреть эту муть, а ведь как не хочется!
Крутовский поплескался в умывальнике, разглядывая себя в зеркало, покорчил самому себе рожи. «Сойдет и так — побреюсь потом!» — решил он, оставшись довольным своим внешним видом — с небольшой натяжкой.
— Оба-на! — вдруг удивился Крутовский. — Александр Павлович, вы ничего не слышите?
— Точно! — сказал еще не успевший уйти «групман»[30]. — Картошкой жареной вроде бы потянуло!
— Голодной куме хлеб на уме! — хмыкнул минер с высоты своего возраста. Как-никак, а старше своего групмана на целых три года! Ну, ладно, хорошо — пусть на два с половиной, если быть честным!
— Точно-точно, Андрей Алексеевич, картошка! — заверил старший лейтенант Валерий Сурков. И глаза его загорелись охотничьим огнем. Он предложил вкрадчивым тоном: — Давайте сейчас быстренько накроем эту несанкционированную операцию!
Он еще помнил курсантские времена, когда тайно поджаренная в ночное время банальная картошка казалась деликатесным лакомством. Он проглотил предательски набежавшую ностальгически-сладкую слюну.
— И что мы будем делать с полусырой картошкой? — ехидно поинтересовался ветеран Егоркин. — Учитесь, товарищ старший лейтенант! Пока я жив и еще при памяти… Вентиляция, между прочим, разносит этот криминальный запах уже десять минут. Следовательно, еще минут через десять-пятнадцать мы тихо-тихо поднимемся и спокойно войдем на камбуз, повяжем «гурманов» и заберем себе львиную долю этого блюда. Что спать, что воевать — уж лучше на сытый желудок!
Андрей Крутовский думал точно так же и согласился с планом мичмана. Сон откладывался, да и черт с ним — мысленно махнул рукой. «Сколько ни спи — все мало, а сколько ни съешь — все равно это один раз!» — философски заключил он.
Так они и сделали. Как и ожидалось, камбуз был закрыт изнутри. Подкравшийся Егоркин заглянул в щель «амбразуры»[31]. На камбузе никого не было. Только штора над закутком с продуктами подозрительно шевелилась. Но вот… из-за плиты осторожно поднялась рука с лопаткой и помешала на сковороде подгорающую картошку. Ага! Улыбающийся мичман приложил палец к губам, призывая к тишине, и подозвал своих спутников. Все тоже заулыбались. Пора!
— Партизаны — сдавайтесь! — заорал Крутовский, грохнул кулаком в стальную дверь. — Выходи по одному.
На камбузе что-то загрохотало. Кто-то чего-то уронил и испуганно ойкнул. На шум появился из коридора помощник по снабжению старший лейтенант Нетребко — камбуз это его хозяйство.
Поняв, что сопротивление бесполезно, «партизаны» решили сдаться. Это оказались молодые матросы, в том числе и из их родной БЧ-3. Кто-то вынул болт из запора с той стороны, и дверь приоткрылась.
— Как будем делить трофейную картошку? — грозно спросил Андрей Алексеевич у перепуганной насмерть публики.
— По-братски или по справедливости? — предложил Егоркин варианты.
— По справедливости! — решился ответить один из бойцов.
— Ага, тогда мы конфискуем всю вашу картошку, а по прибытию в базу вы, кстати, пока не забыл, вместе со своими командирами отделения, моете с мылом и щетками наш родной, но пока осиротевший причал.
— Так они — годки!!! — заступился за своих старших товарищей плотный, конопатый рыжий боец.
— Кто? Ваши командиры отделений? Что-о-о!? — протянул Егоркин, — а вот это слово, сынок, пусть они мне сами скажут. Если не боятся!
«Ага, щас, два раза! Они же не совсем, чтобы идиоты!» — мысленно позлорадствовал Крутовский, представив себе эту картину.
— Вы для них жарили, конечно?!
— Нет, что вы, для себя! Кушать хочется! — преданно глядя прямо в глаза, ответствовал конопатый.
«Так», — подумал Крутовский, оглядывая рыжего, как апельсин, и конопатого, как подсолнух, матроса, — «похоже, «подарочек» подрастает! Надо непременно взять его на заметку — пока еще не поздно! Может быть, не поздно?…» — поправился он сам для себя.
— Ах, вот значит как! Михаил Васильевич — обратился он к помощнику, проследи, чтобы они сами все съели!
— А куда денутся? — удивился здоровенный помощник явно с борцовским прошлым, как минимум, в «полутяже». — Все равно я сейчас коков нудно и долго воспитывать буду. А эти завтракать при мне станут! Обильно и сытно! — И скомандовал: — Взять ложки!
Офицеры и Палыч отсыпали по своим тарелкам ароматный, жареный с луком и перцем картофель, оставив добрую треть «авторам». Помощник по снабжению Нетребко остался со своими делами, хлопотами и молодыми матросами.
Крутовский по пути к себе заглянул в каюту к старпому и разбудил его.
Тот возмущенно плевался и говорил, что хочет только спать, что и без картошки его мучают кошмары. Но Андрей уже вспарывал самодельным ножом-кинжалом банки консервированной рыбы из личного «НЗ». Егоркин уже сбегал в каюту за своим чайником с настоянным на травах крепким чаем. Он напрочь отказывался пить чай с пакетиками — мичман презрительно называл их «мошонками». Расщедрившийся вдруг Миша Нетребко занес к Крутовскому еще и большую банку разогретой тушенки. И грянул пир! Даже, замученный до полусмерти, за минувший день старпом и тот ел так, что за ушами трещало! Чай тоже был действительно очень хорош! Наконец, наступила сытость и пришло умиротворение…
«Черт возьми, а ведь, по большому-то счету, много ли человеку надо?» — думал Крутовский, глядя на своих гостей, с трудом разместившихся в крошечной двухместной каюте.
Но все хорошее заканчивается, «тайная вечеря» — тоже. Что-то явно несло Андрея на благодушие. «Не к добру!» — заключил он, и решил пройтись по постам и кубрикам своей боевой части, осмотреться.
Пустую посуду забирал вестовой, все разошлись по своим каютам — спать оставалось совсем немного, а наступивший день вовсе не обещал быть легким.
Часть 5Машка или все же Марь-Ванна?Третья часть марлезонского балета!
Гляди-ка! Все же ходят в море моряки —
Правительства заботе вопреки.
Ребята на этом «пароходе», утыканном антеннами всех возможных и даже невозможных форм, дело свое знали. Приклеиться и таскаться за «Марьяттой» было ой, как не просто, и требовало постоянного внимания и даже — творческого подхода. Об этом знал весь флот, все кому приходилось сталкиваться с РЗК так или иначе. Вот и теперь, «топающий» было себе куда-то к северу, «разведчик» вдруг резко изменил курс вправо и явно увеличил обороты. От вброшенной в дизеля обогащенной смеси, не успевшей прогореть в его цилиндрах, над кораблем взвилась шапка дыма, уносимого свежим ветром.
У Крутовского мелькнула одна догадка, и он дал команду БИПу рассчитать новые элементы движения «норвежца». Он подошел к карте, взял штурманскую параллельную линейку и циркуль, чего-то прикидывая, затем заглянул в свежий план боевой подготовки флота, который рассматривал командир. Андрей ткнул карандашом в один из пунктов плана и сказал:
— Вот сюда, товарищ командир!
— Ты думаешь? — быстро просчитывал командир варианты.
— Так по курсу и времени почти совпадает, миль за пять также резко довернет влево, ход — до полного или даже — на форсажный, и как раз выскочит на кромку полигона к моменту пуска.
— Хм-хм… — раздумчиво похмыкал себе под нос командир, и удовлетворенно резюмировал: — очень-очень даже похоже! Голова! — похвалил он своего минера.
И тут же возмутился: — Вот, ведь, гады! Да они, похоже, наш план БП[32] раньше нас получают!
Он крикнул:
— Штурман! Рассчитать курс на кромку квартиры 1434![33] Надо опередить эту… блондинку! А вообще — подводников ждет сюрприз! От нашей знакомой…
«Действительно, блондинка!» — подумал Андрей. Корабль «соседей», сияя молочной эмалью в лучах солнца, вспенивая темно синие, почти ультрамариновые волны, отражающие редкую чистоту бездонных небес, выглядел очень привлекательно. Даже — красиво! «Все равно — с нашим не сравнить!» — ревниво подумал Крутовский. Все-таки есть у нас пока что-то от фрегата, архитектура летящая! Может, крамольная моя мысль, может новые материалы, кораблестроительные задачи в свете новых видов оружия и средств обнаружения требует и новых форм, вроде драконовидного, рубленной формы, новейшего самолета F-117. Андрей видел такие концептуальные проекты в морских журналах, но… корабль, все-таки, должен быть красивым даже в таких решениях! Иначе уйдет что-то, чего ни описать, ни объяснить нельзя. Но чего явно не будет хватать, если пропадет! А в море кому-то все равно ходить придется! И даже — воевать в нем!»