— Эм, да нет, пап, я лучше пассажиром.
На лице моего отца появляется разочарование, и я тут же ощущаю вину. Нужно было сказать что-нибудь…не знаю, веселое. Какую-нибудь шутку, например. Но на ум ничего не приходит.
Папа быстро прячет свое разочарование и беспокойство за маской натянутой улыбки. Он много времени проводит дома с самой весны. Когда его подолгу не было дома, я не замечала, как он постарел. Теперь я вижу множество мелких морщин вокруг глаз, заросшую челюсть с пробивающейся сединой, на лбу обеспокоенные складки.
Прежде чем отправиться домой, мы заезжаем на каток, чтобы забрать Ноя с хоккейной секции. Недавно ему исполнилось четыре, но он уже стоит на коньках.
— Ну, как ты, парень? — Папа по-отцовски взъерошивает волосы Ноя, когда он устраивается не в кресле, а на моих коленях.
— Круто, — запыхавшимся голосом отвечает Ной, и начинает в ярких подробностях рассказывать о своей тренировке.
Я уставилась в окно, на проносящиеся мимо знакомые дома и улицы. Мне не нравится быть такой. Меланхоличной. Но когда над тобой трясутся двадцать четыре часа в сутки, ничего не остается, кроме как грустить. Я сама себя лишила свободы.
Великий химик Уолтер Уайт однажды сказал: «Какая душа? Мы лишь набор химических элементов, не более». Эта фраза одна из миллиона причин, почему я люблю «Во все тяжкие». Обычно в фильмах и сериалах мы поклоняемся героям и это жутко достало. Мой герой — это антигерой.
Хелен стучит в мою комнату, когда я читаю параграф по химии и представляю себя второстепенным персонажем любимого сериала.
— Мы хотим сегодня поесть китайской еды, — говорит она, стоя на пороге моей спальни. — Есть пожелания?
Мы больше не ссоримся. Ну, это естественно, после всего произошедшего. Виноватое выражение на ее лице, когда она смотрит на меня, не сходит уже несколько месяцев. У нас с Хелен были проблемы, я не отрицаю этого. Но что бы между нами ни происходило, я не могу обвинять ее во всем. Скажу больше, я ее не ненавижу как раньше. Просто потому, что мне все равно. Все эти лица, которые смотрят на меня сейчас, словно я создала оружие массового поражения, слились в одну картину.
Постукивая ногой по ножке стола, я поднимаю голову от учебника и смотрю на Хелен.
— Как всегда, лапшу с брокколи.
В детстве маме приходилось обещать нам с Ноэлем золотые горы, чтобы мы съели хотя бы кусочек брокколи. Сейчас я ем ее по доброй воле.
— Хорошо. — Хелен все еще мнется у двери, будто решаясь сказать что-то еще.
Ее каштановые волосы обрамляют хорошенькое лицо с большими зелеными глазами. Раньше я твердила себе, что, будучи младше моего отца на целых двенадцать лет, она вышла за него замуж, преследуя корыстные цели.
— Что? — спрашиваю я.
— Ничего, — не сразу отвечает она. — Я позову тебя, когда папа приедет.
Дверь закрывается, и я вновь остаюсь одна.
Школьная ярмарка — это последнее место, куда я бы пошла после этого длинного дня. Но папе нужно ехать по делам, а у Хелен вечерняя школа, где она преподает несколько раз в неделю.
Для частого пребывания Мелинды в нашем доме, папа и Хелен придумывают кучу смешных оправданий. Например, у нее дома травят насекомых и ей нужно где-то пожить, или у нее меняют систему и пару дней в ее доме не будет воды. Сегодня она приехала, потому что якобы рассталась со своим парнем, который теперь ее преследует.
Я задаю себе вопрос: меня действительно считают идиоткой?
Понятное дело, зачем Мелинда (кстати, родная сестра Хелен) приезжает к нам из Поус-Кауп именно в те дни, когда Хелен и папа заняты на работе. Они не хотят оставлять Ноя со мной надолго. То есть я могу забрать его из сада или с тренировки. Но чтобы оставить его со мной больше, чем на пару часов… нет, они не решаются.
И я их понимаю.
— Давай поедем на твоем «Тахо», — предлагает Мелинда, появившись в дверях кухни.
Она не очень похожа на свою сестру. Выше, болтливее, ее волосы светлые, вечно собраны в пучок.
Мы с Ноем сидим в гостиной и смотрим «Гравити Фолз». Кажется, я уже выучила все фразы из этого мультфильма.
Когда она говорит о моей машине, я непроизвольно морщусь. Это как сесть на канцелярскую кнопку, боль не адская, но чересчур неприятная.
— Нет, — отвечаю я, не отрываясь от телевизора.
Она уже пыталась уговорить меня выгнать «Тахо» из гаража, но ответ всегда был одинаков.
— Но ты ведь поедешь с нами?
Если честно, Мелинда мне нравится. Ей двадцать семь, она младше Хелен на пять лет, поэтому с ней проще найти общий язык.
— У меня много уроков, Мел, — говорю я.
Ной трясет меня за плечо.
— Ну, пожалуйста, Айва, поехали.
Повернув голову, я смотрю в его умоляющие карие глазки. Если я снова хочу получить свободу, то наверное, мне нужно чаще выбираться из дома. Это для начала. Мне еще предстоит доказать всем, что я не сумасшедшая.
— Хорошо, — выдавив улыбку, говорю я.
Мелинда хлопает в ладоши и принимается одевать Ноя. Я поднимаюсь в свою красную спальню, из которой выбираюсь тогда, когда хожу в школу и на сеансы, и сменяю пижамные штаны на джинсы. Зайдя в ванную за щеткой для волос, стараюсь не задерживаться на собственном отражении. Но когда я спускаюсь вниз и натыкаюсь на пристальный взгляд Мел, я знаю, что она видит: длинные патлы ярко-бирюзового цвета, на которые наброшен капюшон черной толстовки, джинсы, которые на мне практически висят, настолько, что на ремне пришлось делать новую дыру.
— Тебе нужно купить новые вещи, Эйв, — говорит Мелинда, поспешно отведя взгляд с моих тонких запястий.
Мне удается лишь сдержанно кивнуть, пока я надеваю куртку.
Школьная ярмарка проходит в самом историческом центре города рядом с отметкой «Миля «О». Повсюду развешаны городские и школьные флаги. Палаток оказалось больше, чем я себе представляла. В каждой из них ребята из нашей школы вместе с некоторыми родителями продают домашнюю выпечку. Парни кричат спортивные речевки, талисман нашей школы раздает флаеры.
Мне сразу же хочется исчезнуть, провалиться сквозь землю. Мел тянет нас с Ноем к палаткам, но я плетусь позади них. Среди толпы людей, хора голосов и музыки, запахов выпечки даже не чувствуется поздняя осень. На секунду, всего лишь на одну единственную секунду я ощущаю себя прежней.
Но это быстро проходит. Мелинда покупает и покупает, пока я стою в стороне и держу за руку Ноя. Он рвется к тиру, который находится у большой вывески кинотеатра. Там стоят Бретт и Кара. Но даже если бы стоял кто-то другой, сомневаюсь, что я повела бы туда четырехлетку.
— Давай лучше купим батончики? — предлагаю я.
Ной тяжело вздыхает, но соглашается. Мы проходим мимо тира и палатки мамы Уолта Бентони — парня, с которым раньше я дружила, когда посещала школьный театр. Она всегда была доброй, поэтому я не сомневаюсь, если она увидит меня, обязательно окликнет. Но удача на моей стороне. Мы с Ноем беспрепятственно проходим мимо нее и заходим в небольшое здание билетных касс. Я нахожу смятые купюры в кармане и просовываю в автомат. Через пару секунд, Ной хватает батончик «Криспи Кранч», и мы идем к выходу.
Мелинда машет нам рукой, стоя у очередной палатки. Я выпускаю руку Ноя, чтобы он открыл батончик, и иду чуть позади него.
Не нужно было сюда приходить. Мне хватает и того, что я постоянно вижу их в школе. Энтони и Ингрид стоят возле Бретта и Кары. Мне не удастся пройти незамеченной. Глупо вообще на это надеяться. И дело не в моих ярких волосах. Если бы было все так просто.
— У вас ведь свидание, вот и валите отсюда, — заявляет Бретт, усмехнувшись.
Я позволяю себе посмотреть в их сторону и вижу мелькнувшую улыбку своей бывшей подруги. Она смотрит на Энтони, который старательно изучает выставленные призы в тире.
Что-то знакомое и больное резануло где-то внутри, когда я услышала слова о свидании.
Удивлена ли я этим?
Нет. Наверное, нет. Но больно ли мне?
Мои глаза встречаются с зелеными глазами Энтони. Это длится всего пару секунд, пока я прохожу мимо. Но я вижу в них сожаление и вину. Мне этого не нужно. Его взгляды и попытки со мной заговорить лишь все усложняют. Он изменился, пока не был в городе во время каникул. Не знаю как именно, казалось бы, такой же высокий, те же широкие плечи, сильные руки, та же улыбка, рыжие волосы, заостренный подбородок. Но что-то изменилось. Быть может, взгляд.
Я отворачиваюсь в тот момент, когда Ингрид поворачивает голову в мою сторону. Ее я тоже больше не ненавижу. Мне все равно. Но видеть их вместе…
Вот что больно.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Энтони
Почти целую минуту я таращусь на Роба, и из моего рта выходит длинный тянущийся звук «э-э-э».
— Ты завис? — Друг хлопает меня по плечу, и мой рюкзак соскальзывает с плеча и падает на пол.
Все в раздевалке поворачивают головы и смотрят на нас. Я быстро поднимаю рюкзак и понижаю голос, чтобы нас никто не смог расслышать.
— Что?
Сначала Роб смотрит на меня удивленно, но затем начинает ржать.
— Вот так девчонки и делают. В одну секунду ты вдруг становишься чьим-то парнем и узнаешь это от других, — с умным видом заявляет он.
Ничьим парнем я становиться не хочу. По крайней мере, сейчас. Что происходит?
Я открываю рот, но в раздевалку входит тренер Солтерс и громким басом прекращает шум.
— Рой, что с лицом? — обращается ко мне тренер. — И почему на тебе еще нет формы? Пошевеливайся!
Роб все еще хихикает, пока мы быстро натягиваем на себя форму. Плюхнувшись на скамейку, я зашнуровываю коньки, хлопаю по щиткам, проверяя, надежно ли завязал, но думаю только о том, что сказал мне Роб. И мне это не совсем нравится.
Вчерашний поход в кино с Ингрид породил немало слухов в школе. Мы всего лишь посмотрели фильм, а народ в школе уже думает, что мы встречаемся. Ну, наверное, так думают. Потому что Ингрид считала это свиданием.
А я нет.