Ксюха была активисткой, и не просто, а старостой класса. Это само по себе ненормально – быть старостой класса пять лет подряд, так она о себе ещё невесть что возомнила. Будто она самый главный помощник классной, что мы должны быть коллективом, все дружить, стоять друг за друга горой, а кто не согласен, тот дурак. Но на самом деле сама училась так себе. Просто надо же было как-то выпендриться. Она очень расстроилась, когда узнала, что я тоже еду в эту их «экспедицию». По её мнению, эту честь надо было заслужить, а не просто в последний момент попасться на глаза Олегу Сергеевичу.
Оля была мне более симпатична, может быть, потому, что она училась в параллельном классе и всего год. Так вот, если Ксюха своими пропорциями напоминала танк, то Оля – одуванчик. Или нет, одуванчик напоминал Олю. Под черёмухой, у которой я устроилась, таких Оль росло штук десять. У неё были светлые короткие волосы, которые немножко торчали в разные стороны, мне казалось, что если она ими как следует тряхнёт, то они разлетятся. Как пух у одуванчика. Но Оля как раз двигала головой очень редко. Может, из-за желания сохранить волосы, а скорее потому, что была тормозом. Нет, в хорошем смысле тормозом. Такие никаких глупостей делать не будут, маму расстраивать не будут. Может быть, она даже стихи писала где-нибудь в темноте под подушкой.
Я хмыкнула. Пора мне было отдать дурацкое разрешение от своих родителей. Девочки сдержанно поздоровались со мной. Олег Сергеевич прочитал писульку, будто это было что-то очень важное, и сказал:
– Отлично!
Он сунул бумажку в карман и ушёл в школу. Парень, который пришёл с ним, оторвал лицо от коленей и посмотрел ему вслед таким закумаренным взглядом, что я подумала, что он с бодуна. Или того хуже. И поэтому, кстати, такой лохматый, помятый и бледный.
Последними пришли Алмаз Наурызбаев и Егор Ерёмин.
Алмаз выглядел как очень подросший птенец. То есть до роста стандартного десятиклассника он ещё не добрался, но голубя уже значительно перерос. Ещё он напоминал монголо-татарского завоевателя, потому что родители у него были казахами. Но поработить мир он мог только одним доступным ему способом: прожрав всем мозг старыми анекдотами. Особенно старые он пересказывал по два-три раза, для пущего эффекта, ну и ещё потому, что забывал, кому что рассказывал. Кроме прочего Алмаз слегка заикался, поэтому по параллели десятых классов его манеру рассказывать анекдоты пародировали, на что он, впрочем, не обижался. Он вообще был не обидчивый, компанейский и к тому же отлично пел. Мама Алмаза работала учителем музыки.
Егор был из разряда мальчиков-мачо, которые на самом деле чмо. Я его как-то побила в пятом классе так, что вызывали родителей, и с тех пор мы не особенно общались. До десятого класса он хоть внешне был более-менее нормален. Но в этом году вытянулся, зачем-то подстригся почти под ноль и теперь напоминал лопоухий вопросительный знак. Наверное, он полагал, что так должен выглядеть герой-любовник и теперь на нём повиснут все девчонки. Но на самом деле смотрелся как смазливый браток-неудачник, которого должны застрелить на восьмой минуте кинобоевика. Максимум на десятой. А ещё в этом году Егор повадился путаться у меня под ногами, как будто назло. Чтобы меня это бесило. Куда ни придёшь, а уже Егор нарисовался. Лучше бы я его в пятом классе совсем прибила.
– Привет, девчонки! – сказал Егор.
Ксюха и Оля поздоровались, Кирюша, как будто тоже девчонка, помахал ему рукой. Полуживой парень снова оторвался от коленей, но совсем ненадолго, только мельком глянуть на Егора.
– А ты чего припёрся? – спросила Ксюха. – Ты ведь на кружок не ходил.
– Почти, – поправил её Егор и, приняв позу, возвестил: – Я, девчонки, недавно посмотрел фильм о конце Земли. Надо спасать природу!
– К-короче, анекдот про с-спасение природы, – влез Алмаз. – «Раздаётся звонок. Берут трубку. Там г-голос: „Это Г-гринпис? У нас п-проблемы. На дереве в нашем дворе сидит почтальон и оскорбляет мою с-собаку“».
Кирюша хохотнул, Егор снисходительно улыбнулся и повернулся ко мне.
– Иришка, чего не здороваешься? – слащаво пропел он.
– Привет, Алмаз, – ответила я.
– П-привет, – сказал Алмаз удивлённо, потому что я редко с ним здоровалась.
– Ну не хочешь здороваться, как хочешь. – Егор поставил сумку и принялся разглядывать Олю с Ксюхой, будто они его жёны из гарема, а сейчас пора выбрать дежурную на ночь.
К счастью, из здания школы вышел Олег Сергеевич.
– Ну что, все? – спросил он.
– Все, Олег Сергеевич! – отчиталась ему Ксюха.
– Егор, давай своё разрешение от родителей, – сказал он. – И всё внимание на меня, нам нужно принять несколько важных правил.
Мы столпились вокруг эколога. Рядом со мной оказалась Оля. Незнакомец с отсутствующим видом с рюкзака так и не встал, и всё, что я могла наблюдать, – это его затылок, спину и родинку на шее. Но в принципе на кого тут ещё было смотреть? Не на Егора же.
– Итак! – провозгласил Олег Сергеевич. – Мы едем в экологическую экспедицию. Я за вас отвечаю, поэтому нужно принять несколько правил работы, которых мы будем придерживаться ежесекундно. Те, кто принимал правила в кружке, поте́рпите повтор, потому что состав участников поменялся. Новенькие тоже должны быть в курсе. Тот, кто не захочет принимать правила, может сразу идти домой. Понятно?
Оля кивнула. Хотя новенькой была явно не она.
– Я буду называть правило, а те, кто согласен с ним, будут поднимать руку.
– Какую руку? – задал дебильный вопрос Егор.
– Свою, правую или левую, – пояснил Олег Сергеевич.
При этом Оля и Ксюха хихикнули.
– Первое правило: никакого табака и алкоголя. Согласны?
– Да! – сказали Алмаз и Ксюха одновременно.
– Руку поднимайте! – зашипела на них я, потому что нельзя быть такими дураками, сказали поднять руку – подними молча. Неужели они и в студии так тупили?
– А коноплю? – спросил Егор.
– И это тоже нельзя, – спокойно сказал Олег Сергеевич.
– Второе правило: никаких серьёзных физических контактов. Запрещены драки, поцелуи и тому подобное. Можно обнимать друг друга, здороваться за руку.
– А с-секс? – ради хохмы вставил Алмаз.
– Алмаз, ты дурак, – сообщила очевидное Ксюха.
– И секс, – терпеливо уточнил Олег Сергеевич. – Итак, голосуем.
Все подняли руки. Даже этот, с рюкзака.
– И последнее правило: позитивное общение. Не стоит никого называть дураками, мы здесь все замечательные люди.
На этот раз никто не стал плоско шутить. Все подняли руки. Мне стало интересно, как теперь Ксюха будет всем сообщать, что только она умная? Или как мы обойдёмся без матов?
– Отлично! – радостно сказал Олег Сергеевич.
– Фигня, – вдруг мрачно пробормотал полуживой парень своим коленкам. – Надо было делать правило – все слушаются вас. И всё решено.
Я повернулась. Парень поднял голову и смотрел чуть мимо меня. Глаза у него были светло-коричневые, как некрепкий чай. А вообще лицо довольно приятное. Вырастет в отличную сволочь.
Олег Сергеевич заулыбался:
– У нас демократия: сами приняли правила, сами и выполните. Иди сюда, Матвей.
Камуфляжный таки отклеился от своих пожитков и выполз вперёд.
– Это Матвей, он не из вашей школы, но тоже едет с нами. В общем, я думаю, что вы познакомитесь и сработаетесь.
Тем временем в школьный двор вкатилась раздолбанная «газелька». Мы погрузили свои вещи в дальний конец, а сами сели ближе к дверям. Олег Сергеевич и Матвей сидели на передних сиденьях, рядом с водителем.
Ехать было недалеко, и, если бы в середине пути Кирюшу не затошнило, мы бы добрались минут за двадцать пять. Но пришлось останавливаться и наблюдать, как бледно-зелёный Кирюша ещё минут десять дышит воздухом, а потом ждать, пока он с распоряжения эколога поменяется местами с камуфляжным.
Тот теперь оказался рядом со мной, можно было при желании пообщаться. Но он сразу прислонился к окну и закрыл глаза. То есть умудрился уснуть прямо под шум разговоров и «удачные» анекдоты Алмаза. И я подумала, что этот самый Матвей – псих. Тихий такой псих. Потом бросила думать о нём и стала наслаждаться тем, что я не дома.
Юля – самая хорошая девушка на свете. Это абсолютно точно. Она пришла к нам в гимназию в сентябре. И я сразу влюбился. До этого я тоже влюблялся. В шестом классе в соседку по парте. И даже собирался ей в этом признаться, но, пока собирался, почему-то разлюбил. Наверное, в том возрасте так и бывает. На этом мой опыт общения с девушками исчерпывался. Поэтому, когда увидел Юлю и понял, что спокойная жизнь кончилась, я решил что-то делать. Как-то с ней познакомиться, пока никто вперёд не успел. Потому что абсолютно ясно, что не одному мне она понравится. Завести дружбу для меня было делом сложным: я необщительный. Я не мог просто подойти к девушке и начать с ней болтать о фильмах и музыке, как это делали другие парни в классе.
А если уж девушка мне нравилась, пиши пропало. Я маялся, маялся и поделился своей проблемой с приятелем. Тот меня обсмеял. Сказал: «Купи шоколадку, мягкую игрушку и позови в кино – девяносто процентов девчонок на это ловятся». Я так и сделал. Купил шоколадку, мягкого зайца и билеты в кино. Но потом вдруг подумал: «А что, если у неё уже есть такой заяц, а на шоколад, к примеру, аллергия? И кино я вполне мог выбрать не по её вкусу. К тому же Юля явно не могла относиться к девяноста процентам девушек». Шоколадку я съел, зайца зашвырнул на шкаф, а билеты отдал приятелю.
В принципе на этом всё могло и закончиться, если бы Юля не заговорила со мной сама. Как раз тогда, когда я уже сильно нервничал и понимал, что или я делаю первый шаг, или пролетаю. А тут бах – и всё срослось само. На осенней дискотеке, куда я притащился, чтобы понаблюдать за Юлей, замаскировавшись в уголке, она ко мне подсела и сказала, что абсолютно не любит танцевать, её бесит современная музыка, а пришла она, потому что надоело быть новенькой и хочется быть с народом. Я практически дар речи потерял и выглядел, наверное, идиотски. Тем не менее мы поболтали, а потом сбежали с этой дискотеки и гуляли по парку.