Шарики-Ролики – это тяжелая полупрозрачная жидкость, которую хранят в золотом флаконе и впрыскивают при помощи золотого шприца. Шарики-Ролики, или Скальная Шмаль, погружает потребителя в состояние, близкое к тому, которое испытывают неорганические минералы. Те, кто сидит на Скальной Шмали, живут долго, очень долго. До шестисот лет, если не попытаются слезть. Дозу постоянно приходится повышать по мере увеличения кислотности тела. В этом месте собираются зажиточные «скальники», все разряженные в золото, бахрому и бархат. Тропические рыбки поблескивают в огромных, от потолка до пола, аквариумах. Движения «скальников» неторопливы, они взирают на мир пустыми золотистыми глазами саламандр-аксолотлей. Сидят в подогнанных по форме тела креслах из полированного мрамора.
В грязных хибарах неимущие «скальники» вот-вот расплавятся, их оболочка проедена во многих местах, из трещин сочится гной… плоть в местах повреждений полностью лишена иммунитета… кожа давно облезла… Сдирают сгнившую оболочку друг с друга, под ней гноящаяся масса язв и болячек, зловоние гниющей плоти и гниющего камня, влажное, сладковатое, колом встающее в легких. Не подходите к ним слишком близко… Плавящиеся «скальники», впавшие в идиотизм, корчатся в сексуальных судорогах, сцепившись вместе в визжащие, трясущиеся клубки. В конце их земного пути они с трудом могут быть названы разумными существами, не то что людьми.
Лечение на ранних стадиях еще возможно, но требует не менее года специальных процедур. Наиболее тревожный симптом – раздражение кожи: она приобретает такую чувствительность, что легкое дуновение сквозняка может довести больного до судорог. Поэтому пациентов приходится содержать в цистернах сенсорной депривации78 и поддерживать их существование высокими дозами морфина и антибиотиков, поскольку чувствительность их к инфекциям превосходит всякое воображение.
Корыто-сити.
Все дома здесь такие же узкие, как тот самый дом, не более пяти или шести футов в толщину вместе со всеми своими лестницами, дверьми и коридорами, лабиринт узеньких комнаток и коридоров, лестница вверх, лестница вниз… Берегись Лестницы Вниз, ведущей в. тупик, где у тебя за спиной захлопнется тяжелая дверь…
– Сейчас мы разберемся с этой точкой. Дверь распахивается в узкий коридор… Слева – маленькая квадратная комнатка, которая выходит на улицу.
– Корыта там внизу. – Ким тыкает пальцем вправо. – Гай, прикрывай нас сзади. Я и Шарики-Ролики захватим Корытную.
Комната довольно светлая, благодаря окнам на дальней стене. В конце ее – дверь. Через нее выбегает какой-то человек. Он около четырех футов ростом, крепкий и коренастый, с шишковатым лбом. Его глаза пылают ненавистью к чужеземцам.
На нем подпоясанная серая туника. Он оборачивается на бегу и машет ручками с растопыренными в негодовании пальцами. Ким выхватывает свою сорокачетверку и всаживает гному пулю в лоб. Из раны фонтанирует густая молочно-белая жидкость. Гном падает в корыто. В этот момент жвалы прорезаются сквозь лоб одного из обитателей корыта. Все они, эти обитатели, очень похожи друг на друга, но в то же время сохраняют некоторые черты бывшей индивидуальности в выражении сморщенных лиц. Можно понять, кем был этот человек раньше.
Сколопендра выползает из мертвой сухой оболочки.
Гай заглядывает через плечо Кима.
– Не заглядывай в корыта! Вперед!
Шарики-Ролики швыряет взрывное воспламеняющее устройство, взрыватель которого срабатывает через три минуты после броска. Великан, стоящий на улице у двери, заламывает руки.
– Я должен немедленно вернуться во дворец! – стенает он и убегает по бумажной дороге, исчезая, словно последний кадр мультфильма.
– Вверх по этой лестнице!
Каменная лестница, свет вверху. Они стоят на склоне холма над зданием и видят через него насквозь. Лабиринт узеньких фанерных комнат, двери и коридоры, корытные, лестницы, идущие вверх и вниз, простирающиеся насколько видит глаз, уходящие в глубь холма и тающие в дымке на расстоянии.
Перед ними простирается известняковый двор шириною в сто ярдов… За ним -. широкая улица и море. До него далеко, но его видно ясно, словно в подзорную трубу.
– Бежим!
Оглушительный грохот – и весь этот фанерный нужник разлетается на куски: в воздух взлетают обломки фанеры, гномы, песок, обрывки сколопендр и падают сверху на них, спасающихся бегством. Ким видит, как упавшая на землю челюсть сколопендры у него на глазах превращается в окаменелость… Внезапно грохот и мусорный дождь прекращаются, как будто кто-то выключил телевизор.
Двора больше нет – перед ними заросшая сорняками пустынная автостоянка. За спиной у них голый склон холма, карликовые дубы, кривая сосна и несколько оливковых деревьев. Они идут по сухому руслу ручья к морю. Оно совсем неподалеку, в каких-нибудь ста ярдах.
Воспоминание о корытах с песком тает в памяти, словно сновидение… В корытной гаснет свет. Темнота, шорох пыли и тихие звуки гниения и распада… голый склон холма, пасущиеся овцы, далекий звук флейты… икринки-лбы взрываются с глухим звуком, словно грибы-дождевики в полуденную жару, посреди пейзажа, состоящего из свалок и пустых автостоянок… Прохладный вечерний бриз приносит запах моря… Синий запах молодости и надежды. Никто не бывает серьезным в семнадцать лет… Они садятся под голубым тентом и заказывают по порции анисовой водки с черными оливами на закуску… День клонится к вечеру… несколько купальщиков сидят на пляже. Мальчики в плавках проходят мимо, смеются, болтают… Старики сидят на скамейках вдоль эспланады, трости в руках, смотрят на море.
Звук далекой флейты доносится в сгущающихся сумерках со склона холма.
Они съедают ужин на балконе с видом на море… Креветки в соусе из оливкового масла, орегано, лимонного сока и чеснока… красный люциан и греческий салат, на запивку – рецина79.
– От вашего примитивного оружия нет никакой пользы! – шепчет Инопланетянин.
– Откуда тебе знать? – спрашивает Ким, и от этого вопроса Инопланетянина как волной смывает.
– Похоже, он несколько удивился.
Никто не бывает серьезным в семнадцать лет.
Ким Крисмас, суперагент разведки, сворачивает на убогую улочку в Амане. Он бросает монетку безрукому прокаженному, и тот ловит ее зубами. Ким начинает жить по своей легенде. Теперь он – Джерри Уэнтуорт, безработный космолетчик.
Обычный арабский жилой дом… кубические комнаты с белеными стенами… деревянные крючки для одежды… соломенный тюфяк, одеяло, маленький рукомойник и кувшин с водой… в центре дома – дворик с колодцем и несколькими смоковницами и апельсиновыми деревьями. В таких домах у любого человека со средствами обязательно имеется телохранитель. Джерри приподнимается, натянув подержанное армейское одеяло себе на грудь. Стало холодно, и его рептилия-телохранитель, спящая в соседней кровати, впала в спячку. В этом главная проблема с рептилиями-телохранителями. Но Джерри слышит шаги старика, несущего два глиняных горшка с раскаленными углями на специальном коромысле, которое делает старика похожим, по мнению Джерри, на изображение Фемиды с весами. Он попросил принести ему хлеба и горячий шмун – сладкий напиток из чая и хата80. С него хорошо начинать утро. Он закрывает двери, и вскоре жар от углей прогревает комнату, и тогда его рептилия лениво потягивается и вылезает из-под одеяла.
Это типичный потребитель мамбы в последней стадии: гладкая ярко-зеленая кожа, угольно-черные глаза, лобковые и ректальные волосы – блестящие, черные, с зеленоватым отливом. Он разводит ноги в стороны, и в глазах его вспыхивает похоть, а его задница начинает переливаться лососевыми, розовыми, лиловыми, ярко-синими зловонными радугами.
Мальчик мрачно одевается. Ему срочно нужна зеленая. Они направляются к ближайшему змеепитомнику.
Через открытые двери доносится запах змеепитомника, тяжелый и липкий, томный, как объевшийся питон, гипнотический, как кобры в египетских садах, сухой и колючий, как гнездо гремучих змей и концентрированная моча маленькой лисички-фенека, которая живет в пустыне, запах ядовитых морских змей в стоячих лагунах, где акулы и крокодилы копошатся в темной маслянистой воде.
Змеепитомник – это узенькая комната, высеченная прямо в склоне холма. Вдоль стен идут каменные скамейки, пропитанные поколениями и поколениями подсевших на рептилий. В центре комнатки, ближе к задней стене, – люк, с покрытой патиной бронзовой крышкой, который ведет в лабиринт туннелей и комнат, где находятся мумии фараонов и живут те немногие, кто достаточно богат, чтобы принадлежать к этому самому эксклюзивному клубу в мире – КБ, Корпорации Бессмертных.
Рептилии ожидают явления Змея. Змей как всегда запаздывает, и рептилии печально шипят. Многие уже начинают плавиться: они срывают лохмотья кожи друг с друга, громко шипя от боли и экстаза. Рептилия, принадлежащая Джерри, с отвращением отворачивается от них! Часть рептилий одета в поношенные вонючие кожаные плащи, другие носят суспензории из змеиных шкурок и не выходящие из моды высокие, до колена, сапоги из кожи бегемота; многие вообще обнажены, если не считать пружинных сандалий на ногах, снабженных острыми как бритва крылышками Меркурия для того, чтобы наносить ногами смертельные удары назад.
Вот сидит великолепная коралловая змея, ее полосатый красно-белый фаллос возбужден и подрагивает, а напротив – щитомордник с гладким и блестящим остроконечным фаллосом и кожей цвета надраенной меди. Они шипят друг на друга, и их горла раздуваются. Это называется «закобриться», и это очень опасно: если закобрившийся немедленно не вступит в сексуальный контакт с кем-нибудь из членов своей половой группы, он может умереть от удушья буквально за несколько секунд. Вбегает официант с подносом и поспешно открывает люк в полу. Разгоряченные тела рептилий светятся медным, красным, белым, оранжевым свечениями, и мальчики сбрасывают свою кожу при первом же дуновении сухого сладкого ветра, пропахшего бальзамом, которым пропитаны мумии.