— Кто ваш начальник? Телегин?
— Он самый. Большой души человек. Очень о производстве болеет.
Кондрашкин тут же набрал номер телефона начальника строительно-монтажного управления, объяснил, с чем к нему пришел Носов.
— Это что же он, жалуется? — спросил возмущенный начальник.
— А почему ему не пожаловаться, если он действительно несколько лет не был в отпуске?
— Так ведь он обещал доработать до конца года, а уж потом идти!
— Если я правильно понял, вы, наконец, решили отпустить его в отпуск, да и то в январе, так?
— Видите ли, Виктор Афанасьевич…
— Как он у вас работает?
— Если б плохо работал, не держали бы…
— Теперь я понимаю, почему у вас так мало людей, на которых можно положиться, — сказал Кондрашкин и прекратил разговор.
В тот же день был составлен протест. Мне довелось прочитать его. Оказывается, у Носова не только скопилось три годовых отпуска, но еще несколько недель отгулов, которые он также не мог получить, хотя по закону они должны быть предоставлены ему в две недели.
Я позвонил Кондрашкину через несколько дней и спросил, чем кончилось это дело.
— А чем, пришел официальный ответ на бланке, подписанный непосредственно самим товарищем Телегиным. Ушел в отпуск Носов, к морю поехал.
— Надолго поехал?
— Долго ли пробудет — не знаю, но может задержаться на семьдесят девять дней. Думаю, успеет загореть за это время. И опять же детишек порадует, — усмехнулся в трубку Кондрашкин.
— А что же управление? Работает?
— Работает! Но, говорят, план под угрозой. Как бы не пришлось Носова из отпуска отзывать.
ИЗДЕВАТЕЛЬСТВО
Эта посетительница прекрасно держала себя в руках, говорила подчеркнуто сухо, но по этой вот бесстрастности чувствовалось, как тяжело давалась ей сдержанность. Обойдя уйму контор, начальников, кабинетов, отсидев в приемных десятки часов, промаявшись неизвестностью, Кашникова получила, наконец, место в детском саду для своего сына. Все было решено, и оставалась только последняя мелочь. Та самая мелочь, которая, собственно, и привела ее в кабинет прокурора города: оставалось получить справку в жилищно-коммунальном отделе о составе семьи. То есть подтвердить то, что ни у кого не вызывало сомнения, но без этой пустячной бумажки в детский сад ребенка не принимали.
— Все правильно, — обронил Кондрашкин.
— Что правильно? — спросила женщина.
— И не примут без справки. Такой порядок.
— А я и не настаиваю на том, чтобы его приняли без справки. Пусть принимают со справкой. Но пусть мне эту справку дадут.
— Дадут, — кивнул Кондрашкин, включаясь в суховатый обмен репликами.
— Вы думаете?
— Обязаны дать…
— Почему же не дают?
— Издеваются, — ответил Виктор Афанасьевич тихо, без выражения, будто говорил сам с собой.
— А кто же дал им такое право?
— Сами взяли. Чем они объясняют нежелание дать справку?
— Говорят, что квартплата не внесена.
— Почему же вы не платите?
— Плачу.
— А они?
— А они делают вид, что не заплачено. Квартплата внесена за месяц вперед…
— Подождите, — Кондрашкин остановил женщину. — А при чем тут квартплата?
— Они говорят, что справку не могут дать до тех пор, пока я не заплачу за квартиру, а квартира…
— А квартира давно оплачена?
— Конечно!
— Дело в том, товарищ Кашникова, что справка о составе семьи и квартплата никоим образом между собой не связаны, понимаете? Ни юридически, ни финансово, никак. Если некий чиновник ставит их в зависимость друг от друга, значит, одно из двух — или же он не знает закона и не может исполнять свои обязанности, или же он откровенно издевается.
— Конечно, издевается!
— И я так думаю.
Виктор Афанасьевич вызвал секретаря и тут же, как говорится, не сходя с места, продиктовал протест.
— Записывайте: «Протест. В прокуратуру города обратилась с жалобой гражданка Кашникова Л. Б. на то, что домоуправ Т. А. Сивова не выдает ей справку о составе семьи в связи с тем, что Кашникова якобы имеет задолженность за квартплату… Записали? Указанные действия Т. А. Сивовой являются незаконными. По поводу неуплаты за квартиру необходимо обращаться в нотариальную контору за исполнительной надписью о взыскании задолженности в бесспорном порядке. Однако это не выполняется по вине самого домоуправления…»
— Так ведь заплачено! — не выдерживает посетительница.
— Мы сейчас говорим не об этом, — успокоил ее Кондрашкин. — Продолжаем, — обернулся он к секретарю, — «…не выполняется по вине самого домоуправления». Есть? «В то же время неуплата не может являться препятствием для выдачи справки о составе семьи, которая необходима Кашниковой для устройства сына в детский сад. На основании изложенного, руководствуясь законом «О Прокуратуре СССР», предлагаю…» Напечатайте заглавными буквами на отдельной строке: «ПРЕДЛАГАЮ незаконные действия Сивовой Т. А. отменить, Кашниковой Л. Б. выдать справку. Протест должен быть рассмотрен в течение десяти дней. О результатах сообщить в прокуратуру. Подпись: прокурор города Красногорска, старший советник юстиции В. Кондрашкин». Все.
— Вас устраивает такое решение? — повернулся он к женщине.
— Конечно.
— Скажите в приемной, пусть заходит следующий.
Пока не зашел очередной посетитель, я спросил:
— Виктор Афанасьевич, и часто к вам обращаются с такими вот вопросами?
— Видите, чем приходится заниматься прокурору — справками о составе семьи, устройством детей в детский сад, случаются еще вопросы, которые может решить школьный учитель, участковый врач… Знаете, бывает, что люди тщеславные, недалекие, попадая на тот или иной пост, где они могут как-то влиять на судьбы других людей, начинают откровенно вредничать. Они либо видят вокруг себя «злоумышленников» и начинают в меру отпущенных им возможностей их изобличать, ставить препоны, забывая при этом, что перед ними самые обычные, честные люди, имевшие несчастье попасть к ним в зависимость; либо, упиваясь властью, пытаются подменить собой прокурора, судью, непосредственного начальника, самого господа бога. И заметьте — сами, прикрываясь высокими словами, остаются неуязвимыми. Вы думаете, мы заняты в основном изобличением убийц, грабителей, расхитителей? Ничего подобного. Девяносто процентов времени уходит на борьбу с самоуправством. Трудовые конфликты, незаконные увольнения, выселения из квартир, штрафы, административные наказания, вынесенные в нарушение прав и норм, — вот наши будни. Вот та же управдом Сивова! Это не первая жалоба на нее. Она тоже не прочь видеть себя на страже закона, морали, нравственности! А на самом деле — принципам нашего социалистического общежития наносит ущерб.
ТЕКУЧКА…
День приема продолжался, и постепенно, с каждым новым посетителем становилась все понятнее работа прокурора города.
Вот пришел жаловаться старик, у которого работники милиции изъяли ружье — соседи заявили, что он время от времени не прочь этим ружьем пригрозить. Может быть, соседи не правы, решили за что-то наказать старика, а может, и сам хозяин ружья в свои преклонные годы слишком уж горяч? Во всяком случае, решить вопрос сразу и окончательно не удалось.
Пришла женщина, которая после операции не могла выполнять тяжелых физических работ, а на производстве ее ставили именно на эти работы.
Возник вопрос самовольного заселения комнаты… Оказывается, принят закон, подтверждающий, что выселить кого-либо можно только, имея санкцию прокурора, а прокурор даст санкцию на выселение лишь в том случае, если у семьи больше восьми квадратных метров на человека. Администраторы, рванувшиеся было выбрасывать людей из ранее пустующих комнат, проявили беззаконие, и опять пришлось вмешиваться прокурору.
Кого-то уволили по сокращению штатов, а потом выяснилось, что никакого сокращения не было — просто свели счеты с неугодным человеком, который вел себя непочтительно с начальством.
И опять прокурор пишет протест, отстаивает, оспаривает. И опять слышит в ответ заверения, оправдания, ссылки на незнание закона…
— Когда человек совершает уголовное преступление, то при вынесении приговора ссылки на незнание закона не берутся в расчет. Незнание закона не освобождает от ответственности, — резко говорит в трубку Кондрашкин. — А у вас получается, что вы даже вроде гордитесь своим незнанием. Дескать, на кой нам закон, коли у нас чувство справедливости сильно развито! Представляете, как получается, — говорит уже мне Виктор Афанасьевич, положив трубку, — получается, что они хотят поступить во благо, а закон мешает им поступить справедливо, с пользой для дела и с заботой о людях. А в результате, когда присмотришься, — самое беспардонное сведение счетов с ершистым, но честным человеком.
— Пример?
— Вот, пожалуйста! Снесли дом, А женщине, которая там жила, предложили вместе с детьми переехать в другой город, поскольку прознали, что у нее в том городе какая-то родня. Но во-первых, она здесь работает, живет, у нее здесь все жизненные связи, ее дети здесь учатся.
— А там — родня?
— Родня-то, оказывается, ее бывшего мужа! Кто она им? А когда поднимаю вопрос, мне говорят, дескать, жилья не хватает. Если мало жилья — берегите то, что есть. Не спешите сносить ради пейзажных красот.
Следующий посетитель пожаловался на незаконное увольнение, но выяснилось, что за его увольнением стоит пять лет пьянства, прогулов, срывов заданий. Кондрашкин уже мог писать протест не в защиту этого «пострадавшего», а в защиту рабочих, по вине администрации вынужденных так долго терпеть рядом с собой бездельника, так долго работать за него — ведь он получал деньги, которых не зарабатывал.
День приема завершался, сумерки за окном становились все темнее, а светло-желтые осенние листья, которые, казалось, тоже прибавляли света в кабинете, померкли и растворились в черноте ночи, когда закончился этот понедельник, день приема граждан по личным вопросам.