– Красовский, ну ты совсем обалдел! Это непрофессионально – так себя вести. – Собчак нервно теребила автомобильную зарядку для айфона. – Нельзя поддаваться на провокации.
– Ненавижу вас, ненавижу! – задыхался Красовский. – Пусть всегда будет Путин. Пусть всегда будет Сечин. И Тургенев работал в «Колоколе», и Ленин писал про войну, и закон сообщающихся сосудов – это физика! Физика!!!
– Успокойся. Завтра, кажется, нам с тобой в Кремль идти.
– Дозвонилась до Суркова? – удивился Красовский. – Я не хочу в Кремль.
– Нас туда и не пустят. Только девочка. А пока в ночи поедем ужинать с Просвирниным. Нужно же как-то и твоих друзей Кристине показать? Тесак, увы, недоступен, так что будет «Спутник и погром».
Урок 4. Просвещенный национализм
Где могут встречаться настоящие либералы с идеологом русского национализма? Ну, конечно же, во дворце. Во фраках. Разве можно о хачах – и без фраков?
– Ну я ж говорил, что не налезет, – основатель проекта «Спутник и погром», корежась, пытался хотя бы не порвать пиджак.
– Ну как же ты, Егор, так отожрался? – расстроился Красовский, оказавшийся в итоге единственным опингвиненным собеседником.
– Это я еще похудел на восемь кило. С вами похудеешь вообще, – Просвирнин плюхнулся на стул перед камином. Кристина в парчовом платьице с любопытством села напротив.
Собчак: Кристина, скажи, у тебя в классе ребята в основном по национальности русские?
Кристина: Ну, у нас мальчик есть. Он темнокожий.
Собчак: Прямо черная кожа у него?!
Кристина: Его зовут Элвин. Он три языка изучает: русский, потом немецкий и азербайджанский. Элвин у нас обычно дерется.
Собчак: Понятно. А он тебе нравится?
Кристина: Нет.
Собчак: Почему?
Кристина: Потому что он темнокожий.
Собчак: Кристиночка, кто-нибудь из учителей не рассказывал вам, что на самом деле люди из разных стран, независимо от цвета кожи, разреза глаз и языка, на котором они говорят, – они все равны?
Кристина: Я знаю, просто он еще учится на двойки.
Просвирнин: Вот в этом проблема. Либеральные диалоги звучат красиво, возвышенно, а когда переходишь к конкретному Элвину – то «двойки и дерется». Идеология национализма в том, что это идеология реализма. В Америке национализм привел к созданию мировой супердержавы.
Собчак: Простите, но Америка как раз классический пример мелтинг-пота, где перемололись все национальности.
Просвирнин: Это и есть национализм – когда людей ассимилируют в американскую нацию. Просто у нас национальностью называют то, что во всем остальном мире называют этничностью.
Собчак: В этом смысле я согласна. Почему тогда и нам всем не быть россиянами?
Просвирнин: А каковы квалифицирующие признаки россиянина? Что касается русской нации – это, конечно же, великая русская культура, великая русская история, великий русский язык. А что такое основа россиянской нации?
Собчак: Все то же самое. Просто это называется «Россия».
Просвирнин: Тогда у нас получается, что значительная часть Кавказа – не члены россиянской нации, да? Они с трудом говорят на русском языке, они совершенно отрицают русскую культуру и русскую историю.
Собчак: А если это человек, который живет здесь, говорит прекрасно на русском, но его зовут Умар Джабраилов?
Просвирнин: А кто-нибудь самого Умара Джабраилова спрашивал, он себя русским считает?
Собчак: Сейчас спрошу. «Кем ты себя ощущаешь – россиянином или чеченцем». (Пишет SMS.)
Красовский: Нет-нет, русским или чеченцем.
Собчак: «Русский» – плохое слово, ребята.
Красовский: «Русский» – плохое слово! Что и требовалось доказать. (Кристина, сидевшая до этого перед камином, с интересом взглянула на взрослых.)
Собчак: Мне кажется, приписывать характеристики всей нации – это начало фашизма.
Просвирнин: Простите, если у нации нет характеристик, то нации не существует.
Красовский: Какие общие характеристики у русской нации?
Просвирнин: Для русских в силу достаточно долгой зимы и достаточно холодного лета характерна психология долгого бездействия, сменяющаяся очень быстрой авральной работой. Двадцать лет спали на печи, тут – раз! – проснулись, давайте Крым присоединять.
Собчак: Какие еще характеристики?
Просвирнин: Огромная нечувствительность к потерям, делающая русских практически идеальными солдатами.
Собчак: Третье.
Просвирнин: Это, конечно, фатализм и равнодушие к смерти. Давайте посмотрим на реакцию на теракты в России: да, скорбь, все плачут, но никаких последствий. Отменили выборы губернаторов и все. Это звучит, простите, почти комически.
Собчак: Ну, вот вы говорите, фатализм и отсутствие страха. Но вот напугали всех этой Болотной, посадили пару десятков человек, и все затихло.
Просвирнин: Какое отношение русские имели к Болотной? Отличие Болотной от Майдана очень простое: на Майдане был украинский национализм, а на Болотной русского национализма не было.
Красовский: Подождите секунду…А почему мы решили, что кто-то испугался?
Просвирнин: Там кто-то со сцены орал «хватайте вилы, пошли бить ментов»?
Красовский: Кто-то вышел и сказал: «Мы не будем договариваться с Путиным». Я в тот момент наблюдал все это со стороны, но люди, с которыми я потом работал, в это время находились в Кремле, и они уже собирали вещи. Минаев публично рассказывал, что приехал в «админку» и, говорит, там были пустые коридоры, на третьем, на шестом. Люди просто тихо начали уходить, как в 1991-м. Все перепугались нереально.
Собчак: Хорошо. На Болотной не было русского народа. Я хочу, чтобы это было зафиксировано.
Просвирнин: На Болотной по большей части были читатели журнала «Сноб». Я не думаю, что они русские люди.
Собчак: Вот по этому принципу, что они читают «Сноб»?
Просвирнин: Слушайте, я открыл сегодня «Сноб», там половина текстов про Украину, и все в стилистике немецкой листовки: «Рус, сдавайся. Бросай винтовку, у тебя нет ни единого шанса выжить». Это значит, люди не ассоциируют себя с русской нацией. Видите ли, принадлежность к русской нации – это политический контракт между индивидуумом и нацией. Этот контракт может заключаться, а может разрываться. Ксения, если вы сейчас напишете о сборе средств в помощь семье Павла Губарева, народного губернатора Донецкой области, которого сейчас посадила СБУ, – я думаю, что значительная часть людей, которые раньше распространяли слухи о вашем еврейском происхождении, тут же признают вас русской.
Красовский: (к Собчак) Зато твои еврейские друзья не будут с тобой общаться.
Собчак: Еврейское происхождение мешает человеку стать русским в нашем государстве?
Просвирнин: Человеку мешают стать русским крики «Рус, сдавайся!». Вы можете стать русским человеком, если будете отстаивать интересы русской нации.
Собчак: Я поддерживаю, например, то, что сейчас происходит в Крыму.
Красовский: И я.
Просвирнин: Плюс десять очков к русскости.
(У Собчак с Красовским в кармане лежали билеты в Крым, так что плюсы к русской карме были им нелишни. Кристина устало дожевывала торт. Был второй час ночи.)
Красовский: Скажи, пожалуйста, а какое будущее ждет Кристину, когда ей будет двадцать лет?
Кристина: Да, какое будет будущее?
Просвирнин: Хорошее. Наши победят.
Красовский: Не ври. Скажи, пожалуйста, Кристина, а тебе хотелось бы, чтобы следующим президентом нашей страны был… Как твоего этого одноклассника зовут? Элвин? Такой как Элвин. Или ты хотела бы, чтобы президентом был русский?
Кристина: Русский.
Собчак: (поперхнулась) Я протестую.
Красовский: Почему тебе хотелось бы, чтобы президент был русский? Просто скажи, что ты думаешь.
Кристина: Я просто хочу, чтобы президент был такой же, как и…
Красовский: И ты? И большинство твоих одноклассников?
Собчак: Хватит подсказывать девочке. То есть ты бы хотела, чтобы президент был россиянином?
Просвирнин: Русским.
Кристина: Президент должен быть таким же, как Россия.
Красовский: А какая страна Россия?
Кристина: Хорошая.
Красовский: А вот ваша учительница в классе как говорит про наш народ – россияне или русские?
Кристина: Русские.
Собчак: Русские. Понятно. Хорошо.
Красовский: Белый город. Великая Вологда.
Просвирнин: Надо переезжать в Вологду, конечно.
Собчак: Какая красивая девочка. Кристин, спасибо тебе большое.
Просвирнин: Какое-то у вас, Ксения, траурное лицо стало.
Собчак: Почему траурное? Ну, пока она ребенок. Естественно, она так говорит.
Эпилог. Кремль
– Мы обещали показать ребенку Кремль, – Красовский победительно улыбался. – Что там великий Слава?
– Ну что, я послала ему вопросы, а он отказался. Написал: «Наличие четвертого вопроса делает мое участие в проекте невозможным. Есть корпоративная этика. Есть».
– Боже, о чем ты его спросила-то?
– Спросила, можно ли любить Родину и ненавидеть Путина.
– Ну, молодчина. Пойдем возьмем интервью у Аллы Гербер.
– Зато Джабраилов прислал ответ. «Я считаю, – сообщал Умар, – одновременно себя и чеченцем, и россиянином».
– Ну как все они, как все. Только я тут честный русский, – вздохнул Красовский, пиная брусчатку Красной площади. Кристина с Ксенией стояли в толпе налетевших на них детей. «Ксения, мы вас любим», – кричали дети.
– Красовский, попрошу это зафиксировать. Маленькие гаденыши меня любят, – крикнула Собчак.