Увидев, каким образом их командир был прикончен, и сама его смерть, послужила сигналом к паническому отступлению. Оставшиеся солдаты Автократорства, поняв всю тщетность наступления, решили пойти на самый мудрый шаг в этом положении – отступать прочь и перегруппировываться. Но их просто так никто отпускать не собирается. Как только бойцы Архиканцлера дрогнули и попятились назад, в них, градом, хлынул ливень оружейного свинца. Тит, перезарядив свой пистолет, и дал ещё один оглушительный залп. Странный заряд прошил насквозь сразу четырёх человек, нанеся им страшные увечья и впившись в стенку, отколов солидный кусок. Но всё же, в свою очередь, отвечая своим хилым и разрозненным огнём, воины «праведного» государства продолжают отступать к тому тоннелю, через который и пришли.
Неожиданно для остальных Тит сорвал со своего пояса взрывчатку и, приложив силу, добросил до тоннеля. Через пару секунд прозвучал громоподобный взрыв, и часть прохода безнадёжно с хрустом обвалилась, чем обрекает на смерть оставшихся в ловушке солдат противника. Понимая всю тщетность сопротивления, они не собираются сдаваться и провели последние секунды своей жизни как воины, умерев с оружием в руках, не потеряв чести.
Вспышки всё реже стали освещать канализационные помещения и врага стало намного меньше, но это не повод отдыхать. Тит Флоренций осмотрелся вокруг, оценивая обстановку и тут же подбирая варианты решения проблемы.
– Тит, они наступают из заднего тоннеля. Не менее роты. Лёгкая пехота. Вооружены пистолетами-пулемётами, – прозвучал голос кого-то воина, на котором обноски, зажатые бронежилетом, а в руках худющего парня покоится старенький автомат.
– Поставьте к проходу картечницу и держите коридоры, – бесстрастно дал приказ командир. – Отправьте в левое крыло заградительный отряд и поддержите отступление к центральной балке.
– Есть. Как вас по званию?
«Брат-лейтенант» – было хотел ответить Тит, но тут же, холодным рассудком вспомнил, что он уже не в полк-ордене, а поэтому просто сказал:
– Зовите меня «командир».
– Есть, командир!
Тит шныряет глазами повсюду вокруг и видит только серые окровавленные шинели, что усеяли грязный пол плотным ковром окровавленных и грязных тел. Воины Автократорства пошли в поистине самоубийственную атаку, а блестящий в свете тусклых ламп и факелов поверженный Страж Шпиля знаменовал лишь погибшую надежду на победу. В душе Тита что-то сжалось, и он в уме выразил почтение павшим врагам и благодарность своим за героическую и стоическую оборону.
Воины Тита, стойко продержались против превосходящих сил противника, но продолжать сдерживать атаки в этом помещении они не могут больше. Тут нет укрытий или баррикад, и каждая атака превращается в кровавый вихрь рукопашной. Ещё пара таких прорывов и оборонять больше будет ничего.
«И ради чего всё это?» – помышляет командир обороны, не понимая, во имя какой светлой цели бросили столько бойцов. – «Разве гордыня нового правителя настолько широка, что ради неё он готов весь подгород Рима вымазать кровью своих людей?».
Тит – человек, воспитанный полк-орденом, взращенный на благих идеях Церкви и праведности правителя, не способен осознать насколько новый глава государства одурманен властью, что готов пойти ради неё на мириад преступлений. Воин поднимает глаза и видит, что его бойцы на него смотрят опасливо, настороженно. Он понимает эту причину и полностью её принимает, с должным смирением. Он – чужак, от которого веет душевным холодом, он словно пришелец в этом мире.
«Сколько я уже здесь?» – невольно спросил у себя Тит, быстро находя ответ. Вот уже целую неделю в канализациях Рима, он командует непрекращающимися битвами за собственную жизнь, ведя за собой остатки сопротивления, принявшего участие в сражении за Рим. И все семь дней вытянулись в одну бесконечную вереницу скоротечных боёв, что становились подобны кровавым бойням.
Флоренций, перезаряжая автомат, невольно ударился в воспоминания о прошедшем времени и попытался из них выудить нечто ценное для себя. Как только Тит с воинами оказался под землёй тут же за ним новый правитель начал охоту, прикрыв все выходы из канализации, и пустив в погоню пять полков лёгкой пехоты. Те сорок человек, что остались у Тита не выдержали бы и дня, если не, то удивительное открытие, что сделал бывший брат-лейтенант.
Под Римом оставались тысячи, десятки тысяч бездомных и неугодных режиму людей, ведущих жизнь тут ещё со времён существования Римского Престола, оставшиеся брошенными и забытыми Рейхом. Несколько десятков лет назад вечный город уходил в подземелья, и тут велась бурная жизнь. Раньше здесь стояли пёстрые рынки всяческого барахла, жилые дома и существовали тысячи обычных жителей. С приходом первого Канцлера всё переменилось – старая власть уничтожена, а те, кто при ней жил под землёй так и остались запечатаны под массивными чугунными люками. Поддерживались лишь специальные части канализации, которые необходимы для жизни города, но до девяноста процентов подземелий оказалось заброшено и оставлено во тьме. И, как всегда, нашлись те, кто не захотел покидать собственного дома, став жить вопреки постулатам Империи и самому Рейху. Именно эти люди, узнав о погоне и том, псы правительства спустились в канализации, решили помочь Титу в его обороне. Так и завязалась недельная война, которой не было конца долгих семь дней.
Командир шагнул прочь, направился к выходу, не обращая внимания на отстранённую пальбу, доносящуюся откуда-то отдалённым рокотом. В день случалось до сотни мелких и минутных, быстротечных кровопролитных сражений с полками Архиканцлера. В узких коридорчиках и широких штольнях велись боевые действия, на острие которых всегда был Флоренций и его командиры, вдохновляя солдат личным примером. Под Римом звучат тысячи громовых раскатов, что знаменовали разгар самых жестоких битв. Канализационная вонь сменилась, к которой брат-лейтенант адаптировался очень быстро, запахом пороха, крови и раскалённого металла. На сон и приём пищи времени практически не оставалось времени, ибо сражения сменяли друг друга один за другим, становясь похожими на один кровавый шторм, раскатами оружейного грома заявлявший о собственном присутствии.
Тит, на ходу, коснулся разбитых пластин и рваной ткани, перемоченной грязными тряпками. Броня Флоренция с каждым сражением портилась и вскоре стала похожа на лоскутья разорванной и испачканной ткани, где все пластины были почерневшими и расплавившимися от того, что приняли на себя удар множества пуль. Командиру обороны пришлось пользоваться подручными средствами и вместо специального сплава, вставлять обычные листы старой усиленной стали, что бы хоть чем-то защититься.
Всё это время бывший брат-лейтенант стоял на самом краю обороны, сдерживая натиск противника всеми доступными средствами и теми ресурсами, что были у него в распоряжении, но только наличия людей было недостаточно. Народ, живший десятилетия во тьме истории и вдалеке от цивилизации, оказался очень воинственным и плохо оснащённым. Большинство вооружения подземного населения составляли несколько автоматов, самодельные винтовки, арбалеты, древние пистолеты и гарпуны, ну а что касается тяжёлого оружия, то это были большие реактивные гарпуны, с которыми можно ходить не только на кита, картечницы и изредка пулемёты, даже, несмотря на то, что довольно редко попадалось неимоверно мощное оружие, пришедшее из тёмных эпох кризиса, как новый пистолет Тита. И всё это нельзя было достойно противопоставить лёгкой пехоте Автократорства, которая несла с собой массу тяжёлого вооружения, отличные штурмовые винтовки, чьей силы хватало, чтобы прошивать бетонные стены, автоматы и гранаты. И когда начиналась перестрелка, то оборона неминуемо, но проламывалась. Однако если начиналась рукопашная, то канализационному народу ничего не могли противопоставить солдаты Архиканцлера, ибо закалённые в суровой и жестокой подземной жизни люди каждый день дрались за скудные ресурсы. Вооружённые тесаками, ножами и топорами они с яростью и жестокостью вступали в рукопашную, устраивая из неё кровавую баню и прорубая себе путь сквозь ряды нападающих.
Тит понимает, что всего этого оказалось недостаточно. Медленно, с жуткими потерями, но полки продвигались вглубь, проминая оборону. Тогда, командир вспомнил, как решил устраивать ловушки и засады, ибо народ, живущий в этом кошмаре, знает канализацию настолько досконально, что любой пятнадцатилетний подросток мог гулять по ней с закрытыми глазами. И на четвёртый день битв численность нападавших снизилась до одного полка, который был рассеян чуть ли не на отделения, в то время когда силы обороны составили десять тысяч бойцов, потеряв всего шесть тысяч.
На пятый день в канализацию спустили подкрепления, в виде усиленных Стражей Шпиля, трёх полков Чёрной Гвардии и целый корпус Гвардии Великого Трибунала, при поддержке четырёх рот Армии Автократорства. Вот тогда начался самый настоящий ад, который бурей прокатился по местам битвы, сиюминутно отразившись в памяти Тита, испытав его холодный рассудок на прочность. С неимоверной скоростью, яростью и рвением шли атакующие, сметая всё оборону, подобно буре из преисподней, но и защитники, захватив трофейное вооружение, смогли ответить ураганом инфернального огня, превратив наступление в багровое безумие. Воины Автократорства столкнулись с жестоким сопротивлением, и потери оказались ужасающими, несмотря на оснащение, которое было на порядок выше, чем у сил обороны.
Новая атака готова была захлебнуться, если бы отряд новых Стражей Шпиля в сорок единиц, снятых со службы, которые, облачены в новейшие экзоскелеты, вооружённые последним оружием, шли на острие атаки, обращая оборону в пепел и устраивая для защитников сущий кошмар, наступая волнами кровопролития и страха. Но и оборона отвечала порой такой сумасшедшей и отчаянной яростью, что такое контрнаступление не могли остановить и Стражи Шпиля, численность которых к этому моменту составляла восемнадцать человек… очень озлобленных и испуганных мужчин, испытавших настоящий ужас.