«Эй, не драматизируй!» — фыркнула Алиса. — «Зато ты теперь можешь пробить защитный покров Одарённого. Разве это не здорово?»
В этом был смысл. Я вздохнул и закинул рюкзак на плечо:
— Ладно, пойду попробую дожить до вечера, не привлекая внимания.
«Удачи, Магнитный Человек!» — хихикнула Алиса, и я закатил глаза, выходя из комнаты.
Утренняя лекция прошла на удивление спокойно. Соколов несколько раз бросал на меня внимательные взгляды, но ничего не говорил. Я старался сидеть подальше от металлических предметов и держать правую руку под столом.
Всё шло гладко, пока не наступило время записывать формулу. Я достал ручку и начал писать. И тут произошло непредвиденное — я слишком сильно надавил, и корпус ручки с хрустом сломался в моих пальцах. Чернила брызнули на тетрадь и белую рубашку.
— Зар-р-р-раза! — я дёрнулся, вскакивая с места.
Соколов прервал объяснение и повернулся ко мне:
— Что у вас там, Ветров? Решили заняться абстрактной живописью прямо во время моей лекции?
— Извините, профессор, — пробормотал я, вытирая чернила салфеткой. Без особого успеха. — Ручка сломалась.
— Ручки обычно не взрываются сами по себе, — скептически заметил Соколов, но в его глазах мелькнуло понимание. — Если только их не наполняют нитроглицерином, что я настоятельно не рекомендую делать.
По аудитории пробежал смешок.
— Могу одолжить свою, — шепнула сидевшая рядом девушка, протягивая мне запасную ручку.
— Спасибо, — кивнул я, осторожно беря её двумя пальцами левой руки. Девушка удивленно подняла бровь, но ничего не сказала.
«Это был всего лишь пластик,» — прокомментировала Алиса. — «Тебе нужна как минимум металлическая ручка. Или каменная…».
«Не помогаешь…» — буркнул я.
«Дыши глубже, Сеня,» — посоветовала Алиса. — «Это как в подростковом возрасте, когда вдруг вырастаешь на голову и начинаешь задевать дверные косяки. Просто нужно привыкнуть.»
К концу лекции я был весь на нервах. Контролировать новую силу оказалось сложнее, чем я предполагал. Пришлось постоянно следить за каждым движением, за каждым жестом, боясь что-нибудь сломать или к чему-нибудь прилипнуть.
Когда прозвенел звонок, я с облегчением выдохнул и начал собирать вещи. Но тут случилась ещё одна неприятность — лямка моего рюкзака, имевшая металлическую вставку, прилипла к моей руке. Я дёрнул сильнее и услышал треск рвущейся ткани.
— Да чтоб тебя! — я в сердцах пнул ножку стола.
«Эй, полегче,» — предупредила Алиса. — «Если ты сломаешь стол, это точно привлечёт внимание.»
Я глубоко вдохнул, пытаясь успокоиться. Нужно было как-то пережить этот день.
К обеду ситуация только усугубилась. Я обнаружил, что помимо притягивания металлических предметов, моя рука теперь периодически «намагничивала» то, к чему прикасалась. Так, после практических занятий по алхимии в лаборатории к моей ладони прилипла пара металлических щипцов. И они слиплись. Я с трудом разъединил их, делая вид, что просто очень аккуратно с ними обращаюсь.
«Процесс стабилизации смолы в твоих костях ещё не завершён,» — объяснила Алиса, когда я наконец-то остался один в туалете и смог перевести дух. — «Магнитное поле пульсирует и колеблется. Думаю, через день-два всё должно нормализоваться.»
— То есть, я не буду притягивать металл всю оставшуюся жизнь? — спросил я, прикидывая, чем можно вывести пятно от чернил с рубашки.
«Нет, конечно! Я что, по-твоему, совсем дилетантка?» — возмутилась Алиса. — «Я уже работаю над решением. Мы можем создать нейтрализующее поле, которое будет компенсировать магнетизм. Просто на это нужно время.»
Я вздохнул и направился в столовую. Желудок требовал пищи, несмотря на утренние приключения с ферромагнитной смолой. Мне хотелось надеяться, что хотя бы обед пройдёт без происшествий.
Из-за голода и всех этих мелких неприятностей я был слегка на взводе.
Столовая гудела как потревоженный улей — сотни студентов пытались впихнуть в себя хоть что-то съедобное между занятиями. Воздух звенел от разговоров, смеха и отчаянных попыток опознать, что именно лежит в тарелке.
Я встал в очередь, оглядываясь в поисках знакомых лиц. Почему-то возникла надежда увидеть Киру, хотя я знал, что у неё сейчас должно быть очередное собрание студенческого совета.
«Не пялься так на каждую девушку, думая, что это она,» — Алиса материализовалась рядом, скрестив руки на груди. — «Выглядишь как влюбленный гусь.»
«От электронного гуся слышу,» — мысленно огрызнулся я. — «Хватит комментировать мою личную жизнь, ты хуже моей бабушки!»
Очередь двигалась со скоростью престарелой черепахи с артритом. Когда я наконец добрался до раздачи, то взял поднос левой рукой и выбрал блюда, не требующие использования ножа. Глядя на эту еду, даже Алиса промолчала из уважения к моей храбрости.
Расплатившись, я развернулся с подносом, высматривая свободное место. И тут меня буквально снесли с траектории.
— Посторонись, плебей, — холодно бросил парень, демонстративно толкнув меня плечом с изяществом бегемота в балетной пачке.
От неожиданности я едва не выронил поднос. Повернувшись, я увидел высокого парня в идеально выглаженной униформе с вышитым золотом гербом на нагрудном кармане. Его светлые волосы были уложены так, словно он только что вышел из элитной парикмахерской, а на пальце поблескивал массивный перстень с драгоценным камнем.
«Баронет Эдуард Стеллингер, — прокомментировала Алиса. — Третий сын барона Стеллингера, факультет магической дипломатии, специализируется на международном праве и впечатляющем объеме собственного эго.»
«Быстро ты справки навела…» — оценил я.
«Пока ты спал, я изучила базу данных академии. Полезно знать, с кем имеешь дело. Особенно если этот кто-то считает, что солнце встает, чтобы посмотреть на него.»
За спиной Стеллингера, как обычно, маячили двое прихлебателей — сыновья каких-то мелких дворянчиков, которые следовали за ним с преданностью плохо дрессированных пуделей.
И что эти благородные судари забыли в обычной столовке для простолюдинов?
— Ох, прости, — я широко улыбнулся, обнажая зубы. — Не заметил тебя за твоим раздутым самомнением.
Стеллингер замер и начал медленно поворачиваться ко мне со скоростью и грацией проржавевшего робота. Его брови взлетели к линии роста волос в искреннем удивлении — видимо, не привык, что ему отвечают, а не падают ниц.
— Повтори, что ты сказал, мусор? — его голос стал тише, что было опаснее громких угроз.
— Это же Ветров, отбитый из Нижних кварталов, — проблеял один из прихлебателей, заикаясь как сломанный метроном. — Эдик, ну его, он даже на Страхова пёр…
— Слух подводит? — я картинно наклонил голову. — Уши от дерьма давно не чистил?
«Сеня, может, не стоит?» — с сомнением произнесла Алиса. — «Или мне уже начинать сочинять эпитафию для твоего надгробия?»
«Всё в порядке,» — мысленно ответил я. — «Не бойся».
«Ты самоубийца! Как ты вообще дожил до сего дня?»
Стеллингер сделал шаг ко мне, вскинув подбородок так высоко, что мог бы рассматривать потолок.
— Ты хоть представляешь, с кем разговариваешь, отброс? — процедил он сквозь идеально выровненные зубы.
— С человеком, который считает, что титул отца даёт право быть мудаком международного класса? — я продолжал улыбаться, наслаждаясь каждым оттенком гнева на его лице.
Вокруг нас начала собираться небольшая толпа зрителей с энтузиазмом, достойным премьеры в театре. Никто не вмешивался, но все с интересом наблюдали за развитием конфликта. Столкновения между аристократами и простолюдинами всегда привлекали внимание.
— Кхм-кхм… — раздался негромкий кашель, достойный профессионального оперного певца.
Я скосил глаза и заметил, что за соседним столиком сидел невысокий пожилой мужчина с абсолютно седой бородкой и взглядом, способным заморозить лаву. Один из преподавателей смотрел на нас поверх очков с таким выражением, что температура в столовой, казалось, упала на несколько градусов. А некоторые студенты начали искать свитера.
Преподаватель не произносил ни слова, просто постукивал пальцем по столу с точностью атомных часов…
Стеллингер тоже заметил преподавателя. Его лицо на мгновение утратило высокомерное выражение, как будто у него отобрали любимую игрушку.
— Ты пожалеешь, — он смерил меня презрительным взглядом, но затем, видимо, решил, что публичный скандал ниже его достоинства. — Идём, — бросил он своим прихвостням и пошел прочь.
«Пронесло… Можно выдохнуть и поменять подгузник,» — Алиса с облегчением приложила руку к сердцу.
Найдя свободное место, я сел и только собрался приступить к обеду, когда заметил странный блеск на внутренней стороне правой ладони. Раскрыв руку, я с изумлением обнаружил… золотой медальон на расстегнутой цепочке, прилипший к моей коже.
«Упс,» — Алиса тихо присвистнула. — «Кажется, твоя рука решила заняться карманными кражами.»
Золото вроде не магнитится, но… Скорей всего амулет был не чисто золотой, а сплав золота с ферромагнитными металлами. Может, в нем были отдельные детали из никеля или латуни.
— Чёрт! — я попытался стряхнуть медальон, но тот словно прирос к моей ладони. — Как это вообще произошло?
«Магнетизм, босс,» — пожала плечами Алиса. — «Медальон оказался достаточно близко к твоей руке, и его просто притянуло. Видимо, лежал в чьем-то кармане. И решил, что ты ему симпатичнее».
— Да твою ж… — я попытался спрятать медальон в карман, но тот упорно возвращался к ладони с преданностью голодного щенка.
Воровство — это очень серьезный проступок, да еще и родовая реликвия… Тяжелая статья, можно вылететь из Академии в два счета.
«Можешь попытаться вернуть его, сказать, что нашёл на полу,» — предложила Алиса. — «Или оставить себе как трофей.»
— Не собираюсь я воровать, даже у богатеньких аристо, — я оглянулся, пытаясь найти владельца. Может быть он заметил пропажу и сейчас недоуменно оглядывается?
На крайний случай можно просто отдать медальон сотрудникам администрации.