— Интересная система правосудия, — я покачал головой.
— Зато эффективная! — в её голосе прозвучала неприкрытая гордость. — После моих… сеансов, никто не нарушал правила повторно. А многие даже стали учиться лучше!
«Ну да, ещё бы,» — фыркнула Алиса. — «После такой „терапии“ от любимой преподавательницы мозг начинает работать по-другому… Если вообще работает».
— А чего со мной-то так круто обошлась? — я облокотился о стол, разглядывая её. — Я ж не хулиган, не прогульщик… На цепуру грозилась посадить…
— Вы… говорю же, вы другой, — её глаза вдруг заблестели странным огнём. — Простолюдин, победивший Одарённого… Такого раньше не было! Вы можете быть… началом чего-то нового. Революцией! Понимаете? Если не я… то другие за тебя… вас точно возьмутся! Я хотела вас спасти, Господин!
«Какая прелесть! Давайте спасем человека, заперев его в подвале!» — хмыкнула Алиса.
— Так ты что, борец за справедливость? — я расхохотался. — Профессор Морозова-правозащитница? Днём читает лекции о пространственных искажениях, ночью борется за права угнетённых? Это даже звучит абсурдно.
— Не смейтесь… Господин! — она надула губы, что в её положении выглядело до ужаса комично. — Я изучаю аномалии, чтобы понять, как можно… уравнять шансы. Здесь, в подземельях, — она обвела взглядом свою лабораторию. — Я нашла новые тоннели, о которых никому не было известно. И технологии второй Эпохи… они и дали мне возможность заниматься тем, чем я всегда хотела! Бросить вызов этой проклятой Системе!
«О, да она из этих…» — Алиса хихикнула. — «Днём — приличная дама, ночью — мстительница в коже и латексе.»
— А ты что, против Одарённых? — я прищурился. — Небось, не взяли в какую-нибудь элитную школу, вот и бесишься всю жизнь?
Екатерина Васильевна вдруг помрачнела.
— У меня есть дочери, — сказала она тихо. — Они… простолюдинки. Как и я. Я — природная Одаренная, и хотела получить дворянство. Но… Комитет Этики мне отказал… Раз мои дочери не проявили Дара, значит мой Дар не способен закрепить линию крови и передаваться по наследству… — она тяжело вздохнула. — Мой бывший муж… тоже природный Одаренный… когда узнал, что мне отказали в дворянстве… он сказал, что между нами все кончено… и подал на развод.
«Ну началось,» — протянула Алиса. — «Как взяли за жопу, сразу пошло — жалобные глазки, слезки плак-плак, трогательные истории…»
«Классика, — согласился я. — Но… я не слышал, чтобы в нашей академии в последние годы студенты пропадали. То есть всех, кого похищала, она все-таки отпускала…»
«Предварительно отдоминировав по самое не балуй…»
— Моих девочек постоянно унижают, — продолжила Морозова. — Хотя они умнее большинства этих напыщенных… у них нет Дара. А я… я просто хотела понять, можно ли как-то противостоять им. И тут появляешься ты… вы…
— Получается, вся эта садо-мазо эстетика — просто побочный эффект борьбы за справедливость? — я недоверчиво покачал головой.
— Ну… не совсем, — она опустила глаза. — Мне просто нравится латекс. Он так… красиво обтягивает.
Я не выдержал и расхохотался. Алиса тоже зашлась в беззвучном смехе, буквально складываясь пополам в воздухе.
— Знаешь, — проговорил я сквозь смех, — ты самая странная профессор, которую я встречал. А я, поверь, повидал немало странных личностей.
— Я не странная! — снова возмутилась она. — Я… любознательная. И да, может, немного… неординарная. Как написала бы в резюме.
— «Немного неординарная» — это когда человек собирает марки или разговаривает с цветами, — я вытер выступившие от смеха слёзы. — А не похищает студентов и не держит подземную лабораторию садо-мазо.
— Что вы теперь собираетесь со мной сделать? — внезапно спросила профессор, уходя со старой темы.
— Хороший вопрос, — я почесал подбородок. — Вариант «просто уйти» как-то не особо вдохновляет. Ты же продолжишь свою… деятельность.
— Я могу… поклясться, что больше не буду… — она говорила с таким невинным видом, что я снова рассмеялся.
— Ага, конечно. И яблочком угостишь, Белоснежка.
«Она, конечно, строит из себя такую самоотверженную правозащитницу в маске с грустной историей… Но ты просто вспомни, как жестко она с тобой обошлась! — заметила Алиса. — Она явно кайф ловила! Чёта не то, Сеня, чёта не то…»
«Есть идеи?»
«Ну ты свой огромный бугор на штанах видишь? У тебя в голове щас лютый суп из гормонов из-за ее укольчика… И я пока не могу эту круговерть угомонить… Трахни ее, спусти напряжение, полегчает».
«Чего? Мне в медпункт надо, а не вот это вот всё…» — я поморщился. Любовные подвиги — это последнее, о чем я сейчас мог думать.
«Трахни прямо между этих огромных сисек. Засади ей так, как ее бывший муж никогда не засаживал! Она это полностью заслужила, — в глазах Алисы пылали костры. — А потом скажешь, что она тебя похитила, изнасиловала и угрожала».
«Алиса… — я был удивлен ее напором. — Ты чего такая злая?»
«Да выбесила она меня, Сеня. Строит из себя страдалицу, а по глазам видно — змея та ещё. Двуличная стерва!».
В этот момент в комнате раздался странный сигнал — как будто звонил старинный телефон. Я огляделся в поисках источника звука.
— Это мой коммуникатор, — вздохнула Екатерина Васильевна. — В кармане пальто на вешалке, в углу… Наверное, Леночка звонит. Мы договорились поужинать сегодня.
— Мамочка года, — саркастично заметил я, подходя к вешалке в углу. — Похищаешь студентов, а потом спешишь на семейный ужин?
Я нашёл её коммуникатор — новенький, явно дорогой. На экране мигало имя «Леночка❤️». Такая нормальная, домашняя картина в этом подземелье ужасов выглядела абсурдно.
— Может, ответите, Господин? — с надеждой спросила профессор. — Скажите, что я… задерживаюсь?
Я приподнял бровь. Она хочет, чтобы ответил именно я? Странно…
«Отличная идея! Давай позвоним в полицию заодно,» — восторженно воскликнула Алиса.
«Мне нравится ход твоих мыслей…»
— А ты не думаешь, что дочь может что-то заподозрить, если вместо мамы ответит какой-то парень? — я подбросил коммуникатор в воздух и снова поймал.
— Скажите, что вы мой… студент, Господин. И что у нас… у нас затянулась консультация, — ответила Морозова.
«Консультация по бондажу и порке,» — фыркнула Алиса.
— Ладно, — я нажал на зелёную кнопку и поднёс устройство к уху. — Алло?
— Мам? — раздался молодой женский голос на другом конце. — Ты где? Я уже в «Серебряной лозе»… Кисуля тоже скоро будет. Столик заказан на семь.
— Кхм… здравствуйте, — я откашлялся, стараясь взять себя в руки. — Ваша мама сейчас… немного занята. Я её студент, Семён. У нас тут… практические исследования с повышенной нагрузкой.
— Студент? — в голосе девушки прозвучало недоумение. — Что за срочная консультация в такое время?
— Вы же знаете вашу маму… — я задумался, не зная, что ещё сказать. — Отдается процессу полностью.
— О боги, только не говори, что она опять… — девушка тяжело вздохнула, не закончив фразу. — Ладно, передай ей, что если через полчаса её не будет, мы начнем без неё. И ей уже не достанется фирменное суфле с трюфелями!
— Обязательно передам, — пообещал я.
— И ещё скажи, — голос девушки вдруг стал строже, — что я прекрасно понимаю, чем она там занимается. Ей давно пора заканчивать с этими… экспериментами. Кисуля тоже всё знает, просто она слишком вежливая, чтобы сказать.
Она отключилась, не дожидаясь ответа. Я уставился на профессора, которая выглядела сейчас как ребёнок, пойманный за кражей конфет.
— Твои дочери в курсе твоих… увлечений? — удивлённо спросил я, сбитый с толку.
— Не совсем, Сёма, — Екатерина Васильевна поёжилась. — Они думают, что я занимаюсь какими-то незаконными исследованиями. Что, в принципе, недалеко от истины… Но детали им знать ни к чему.
«Просто прелестная семейка,» — восхитилась Алиса. — «Мама сегодня открыла новую формулу? Нет, малыш, но она открыла новую позу. В научных целях, конечно.»
— Сёма… Спасибо, что ничего не сказал Лене, — подала голос Морозова. — Для меня… это очень важно.
— А может, твоим дочерям всё же стоит узнать правду? — холодно поинтересовался я, глянув в сторону комнаты удовольствий. — Что их приличная с виду мамочка… что она на самом деле из себя представляет?
Морозова вздрогнула, а в ее глазах отразился самый настоящий испуг.
— Сё… Сёма… Почему ты так жесток со мной? — её глаза испуганно заблестели. — П… пожалуйста… п-прошу…
— Переживаешь за дочерей? А ты думала о них, когда издевалась над студентами? — поинтересовался я. — Ты думала о том, что твои дочери почувствуют, когда узнают правду о своей матери? Или когда эта правда станет достоянием общественности? Подумала об ужасе в их глазах? Подумала, как будут люди показывать пальцем и шептаться: «Это дочери той самой, маньячки!». Ты думала, что можешь просто им жизнь сломать? Ты называешь себя Госпожой, но на самом деле ты просто раба своих страстей. И любишь свои страсти куда сильнее дочерей…
— Н-нет! Это… это не т-так! — Морозова смотрела на меня в полном шоке. Её нижняя губа дрожала, по щекам снова потекли слёзы. — Не… не смей читать мне мораль! Да что… да что ты вообще понимаешь!
Я ни капельки не верил её слезам. Я прекрасно помнил всю похоть в ее глазах, когда она оседлала меня на лабораторном столе. И как смотрела… как на вещь.
В общем я многое осознал. Морозова действительно была очень хорошим преподавателем. Её наука въелась прямо в подкорку.
— И да — я Господин. Ещё раз назовешь меня Сёмой — оставлю на пару суток жарится под этой штукой, — я указал на «солярий» над нашими головами. — Всё поняла?
Морозова охнула и задрожала всем телом.
— Д… д-да, Господин… — она покорно опустила голову. — Я… я забылась… я буду вашей послушной рабыней… только прошу… не раскрывайте меня…
Несколько секунд я молчал, внимательно разглядывая её. В голове у меня вертелась новая идея, немного безумная, но…
— Хорошо, — произнес я уже мягче. Взял стул и сел напротив связанной женщины. — Давай-ка подытожим. Во-первых, я тебя сейчас развяжу, а ты… завяжешь со своими «похищениями». Реально завяжешь.