— Странно, — сказала девочка, прислушиваясь к собственным ощущениям. — Я как будто стала легче!
— Откликнулась магия жрицы! — сказал паладин. — Ты действительно стала легче и теперь будешь меньше уставать и дольше проживешь. И вес меча на этом поясе не почувствуешь. С тобой никто не пытался говорить?
— Ничего такого не было, — ответила она, вешая меч на пояс. — Действительно я его не чувствую. А почему ты спросил о разговорах?
— Души паладинов связаны с их оружием, а у жриц то же самое было с поясами, — сказал паладин, — потому и спросил.
— А как тебя зовут? — спросила Настя. — Ты мое имя должен был прочитать из памяти, а я твое так и не спросила. Чуп–ча моим именем не поинтересовался, и я оказалась не лучше.
— Когда‑то звали Лормаром, а ты можешь называть короче — Лор.
— У нас так называют врачей, — засмеялась девочка. — Тех, которые лечат горло. Ладно, извини, хорошее имя.
— Ты долго будешь болтать со своим мечом? — недовольно сказал Чуп–ча. — Я тебе отдал ценную вещь, чтобы ты быстрее бежала за мясом…
— Уже бегу, — ответила она. — Схожу только за луком. А с этим что будем делать? Уже налетели мухи!
— Сейчас уволоку и сброшу в овраг, — сказал орк. — Все мухи улетят туда. А эту листву с кровью тоже куда‑нибудь выбросим, чтобы не было вони, и никто не узнал, что ты убила одного из нас. Хоть он и нарушил понятия, будет лучше, если об этом никто не узнает.
Настя взяла в пещере лук, подвесила к поясу колчан, который тут же лишился веса, и побежала к индюшиной поляне. Немного пробежавшись, она перешла на шаг из‑за того, что меч и колчан лупили по ногам, а придерживать их не получалось из‑за лука. Идти было недалеко, индюки были на своем месте, и два из них, ломая крылья, рухнули на землю, сбитые ее стрелами. При этом одна из стрел оказалась поломанной, но это не испортило приподнятого настроения. Она сегодня сразилась с людоедом и вышла из этого сражения победительницей, да еще и получила волшебную вещь! Правда, не в подарок, а на время, но если Чуп–ча уйдет с ней, то и пояс никуда не денется. Месяц назад Настя полностью выложилась с одним индюком, сейчас она довольно быстро отволокла сразу двух, хотя их общий вес был больше половины ее собственного. Мешало навешанное на нее оружие, но девочка справилась. Убитого орка перед пещерой уже не было, но здесь по–прежнему валялись кисти его лап. Затащив свою добычу в пещеру, Настя вышла из нее и подобрала обрубки. Наверное, спокойное отношение девочки к тому, что она держала в руках, объяснялось тем, что это были не люди, а людоеды. Вряд ли она так же реагировала бы на людей. Отрубленные лапы были выброшены в кусты на краю поляны, туда же отправилась пропитанная кровью листва. Теперь, если пройдет дождь, никаких следов вообще не должно остаться. Когда она управилась, вернулся Чуп–ча. Он был не в настроении, как всегда, когда приходилось делать тяжелую работу. При виде двух индюков он свое настроение поменял и занялся их разделкой.
— Часть мяса нужно оставить на завтра, — предупредила его Настя, — иначе придется есть одну рыбу и орехи. Завтра пойдем за золотом, поэтому охотиться будет некогда.
Эта новость еще больше подняла орку настроение, поэтому он совместил потрошение птицы с пением. Поморщившись, девочка предупредила, что пойдет к реке, и ушла, захватив с собой единственную посуду Чуп–чи — глиняный кувшин с отбитым краем. Река, в которой они ловили рыбу, была шириной не больше сотни шагов. Ее глубину Настя не мерила. Она купалась на отмели, а лезть глубже боялась. Этот страх не был связан с боязнью утонуть, потому что девочка и раньше неплохо плавала, а после месяца усиленных тренировок могла держаться на воде часами. Просто от одного вида реки на нее накатывала ничем не объяснимая жуть. Орк ничего не боялся и мог спокойно залезть в воду, а Настя купалась на отмели, где воды было по колено. Да и там, несмотря на прозрачную воду, она старалась это проделать как можно быстрей. Сейчас она набрала в кувшин воду и села на берегу, выжидая, когда орк закончит свое выступление.
— Не стоит здесь долго сидеть, — сказал в ее голове женский голос.
— Жрица? — догадалась Настя. — А почему раньше молчала?
— Присматривалась, — ответила жрица. — Стало интересно, что ты за существо. Вроде обычная девчонка, но на тебе печать богини. И паладин это как‑то почувствовал, если тебе служит. У них своей магии почти нет, поэтому увидеть он не мог.
— Он мне не служит, — сказала девочка. — Мы с ним дружим. А о печати можете спросить сами. Вас как зовут? Меня — Настя.
— Эллой меня зовут, точнее, когда‑то звали, — грустно сказала жрица. — Общаться я могу только с тобой. Жаль, что не удалось занять твое тело. Может быть, отдашь пояс кому‑нибудь другому?
— Как это занять? — не поняла Настя. — Вы хотите сказать, что можете вновь ожить, заняв чью‑то голову?
— Так не могу, — с сожалением ответила Элла, — но могу подчинить себе разум той, на ком надет пояс. — Видеть ее глазами и чувствовать все, что чувствует она. Но если с нее кто‑нибудь снимет пояс…
— Давайте договоримся так, — предложила девочка. — Вы будете мне помогать, а я, когда немного вырасту и здесь освоюсь, отдам этот пояс какой‑нибудь стерве. Это в любом случае лучше, чем валяться у орка под камнями.
— И откуда ты только взялась такая умная, — проворчала Элла. — Понятно, что я согласна.
— А вы разве не можете это посмотреть? — удивилась Настя. — Паладин смог.
— Мы очень разные, — уклончиво сказала жрица. — Он обучен бою, этому же учил тебя. Я же могу драться только магией, но тебя учить магии бесполезно. На тебя почти ничего не действует, но и ты сама мало что сможешь.
— Но все‑таки что‑нибудь смогу? — оживилась девочка.
— Так, самую малость. Сможешь распознать яд в пище, узнать, когда тебе лгут, и то, как к тебе относятся люди. Сможешь определить, маг перед тобой или обычный человек. Ну и еще кое‑что по мелочи.
— Это для вас мелочь, — возразила Настя, — а для меня может оказаться очень важным. Когда начнете учить?
— Уже научила, — вздохнув, ответила Элла. — Все, что ты сможешь использовать, уже в твоей голове. Но хоть его и немного, но обычно учат несколько декад, поэтому все начнется вспоминаться только с завтрашнего утра. Когда освоишь, научу еще тому, что ты сможешь делать с этим поясом. Но и там для тебя многое недоступно. Ты не забыла, что я говорила насчет воды?
— Чуп–ча уже заткнулся, поэтому можно уходить, — сказала девочка. — Не скажете, что не так с рекой? Почему‑то мне в ней страшно купаться.
— В ней живет не только рыба, — ответила Элла. — Когда‑то мы разводили в реке разных красивых и смышленых тварей. После гибели империи многие из них уцелели. Здесь применялись такие силы, которые изуродовали наши создания. Лучше тебе с ними не встречаться, тем более в воде. Днем они не плавают на мелководье, ночью опасно и там. Почему‑то они вызывают страх даже у меня, поэтому и днем возле воды лучше долго не сидеть.
Настя поднялась, забрала кувшин с водой и вернулась в пещеру. Чуп–ча не только пел, он успел пожарить птиц и съесть половину мяса.
— И куда только в него столько влезает! — возмутилась девочка, глядя на остатки птиц и спящего на листьях орка.
— Орки, — сказали в ее голове два голоса одновременно.
— Лор, — обратилась она к паладину. — Ты был прав насчет жрицы. Она угнездилась в поясе и пробовала меня подчинить. После того как ничего не вышло, мы договорились, что она меня немного поучит магии и вообще поможет, а потом я подберу женщину, которую не жалко, и отдам ей пояс.
— Тебе везет, — сказал Лор. — Смотри, в жизни редко бывает так, чтобы постоянно везло. Обычно вслед за везением приходят неудачи. Ты разрешишь нам общаться?
— Это как? — не поняла Настя. — Элла сказала, что такое общение не получится.
— Жрицы! — с ноткой презрения сказал паладин. — Получили каплю силы богини, а головой думать разучились. Ладно, я все сделаю сам, ты просто дай разрешение. Тебе самой будет удобно, если мы сможем общаться втроем. А когда мы будем говорить между собой, ты ничего не услышишь.
— Ты мне слишком много дал, чтобы я тебе не доверяла, — ответила ему Настя. — Конечно, я разрешаю. Вам так должно быть веселей. Ты можешь сказать насчет своего дома, чтобы Чуп–че было понятно, где его искать?
— Все паладины жили неподалеку от императорского дворца, — ответил Лор, — туда и идите. А потом разрешишь мне смотреть своими глазами, а то мы вообще ничего не найдем. Постарайся сегодня отдохнуть и отложи все тренировки: завтра будет тяжелый день.
Девочка нехотя съела кусок жирного мяса, запила его двумя глотками воды и легла на свои листья. Раз учитель приказал отдыхать, она отдыхом и займется. Все‑таки прошедший месяц был для нее очень тяжелым. Кто так над собой не издевался, тот не поймет. Но, как показал сегодняшний день, эти издевательства спасли ей жизнь. До ночи было далеко, а днем Настя не позволяла себе спать. После такого сна почему‑то болела голова, и во всем теле чувствовалась слабость. Поэтому она просто лежала, пытаясь представить, как сейчас живут родные. Танька, наверное, опять смотрит на свою любовь и не слишком переживает из‑за пропавшей младшей сестры. Денег вечно не хватало, а теперь все достанется ей. А может, она неправа, и сестра сейчас плачет… Нет, в такое не верилось. А вот мама наверняка плачет. Пусть не сейчас, а вообще… Отец плакать не станет, но все равно будет переживать. Мужчины все держат в себе, из‑за этого чаще болеют. Подруги, конечно, уже утешились и теперь гадают, куда она подевалась. Интересно, будет магия работать на Земле, если ее все же вернут? Пусть ее будет немного, у других и этого нет. Как‑то незаметно Настя с каждым днем переживала из‑за родных все меньше и меньше. Она их по–прежнему любила и скучала, но уже не лила слез и больше неудобств чувствовала из‑за отсутствия компьютера. Если бы не постоянные тренировки, она бы свихнулась или отупела. Когда постоянно очень сильно устаешь, хочется только отоспаться или просто отдохнуть, и уже не так остро чувствуются все потери. После отдыха Настя все‑таки немного позанималась, потом они поужинали, причем орк сожрал все остатки мяса, а после ужина опять легли отдыхать.