Непостижимым образом я смог пробудить ранние воспоминания своего носителя. И я знал, что с пяти лет со мной занимались морфисты и мастера-инициаторы. Мне подстраивали несчастные случаи, которые должны были подстегнуть пробуждение крови. То хулиганы, напавшие на мать, то экспедиция в горы без провианта, спичек и нормальной экипировки, то невесть откуда выкопавшаяся тварь… Не удивлюсь, если те отморозки — очередной элемент отцовского плана.
В общем, к моим восьми годам ничего толкового не происходило, а ведь батя и дед с прадедом инициировались в шесть. Родичи негодовали, дом погрузился в депрессию, а отец частенько закладывал за воротник, думая, что никто не понимает. Линия Володкевичей, известных туровских пирокинетиков, готова была оборваться самым идиотским образом.
И тут появился я. Боевой маг Гримаун, о котором здесь, разумеется, никто не слышал. И это при том, что я достиг заоблачных вершин в своём мире! Люди уважали меня как защитника, враги боялись, женщины любили. И это не удивительно, ведь в моих жилах текла божественная кровь.
А потом всё изменилось…
И я оказался здесь.
Как вы понимаете, передо мной стоял нелёгкий выбор. Проявить свою силу или стать свободным человеком. Первый вариант означал благосклонность отца, положение в обществе, титул, перспективы удачного брака и клановое продвижение. Казалось бы, чем плохо? Вот только я сам хотел выбирать свою дорогу, а не слепо копировать деяния именитых предков. Да и служить князю, по щелчку ввязываясь в бессмысленные войны… Такое себе. А никуда бы не делся — вассальная зависимость.
И я выбрал сложный путь.
Который привёл меня в Пустошь.
Бывалые экспедиторы говорят, что по-настоящему жутко в Пустоши становится в тот момент, когда бронированные заслонки с грохотом и лязгом прикрывают иллюминатор.
Поворотный момент.
Ты понимаешь, что снаружи полный ахтунг.
Это не моё выражение, а кэпа, если что.
Багровый свет больше не проникает в каюту, под потолком вспыхивают аварийные лампы. Светодиодные, потребляющие минимум электричества.
Сирена глохнет.
Оживает интерком:
— На пути следования обнаружен туннельщик. Вы знаете, что делать. Кто не задействован в обороне Крепости, сидите в каютах, не высовывайтесь. Отбой.
Кэп немногословен.
Тянусь к гарнитуре, но в голове звучит голос Маши:
Я за диспетчера. Не отвлекайся, будь на связи. Потребуется корректировка огня.
Понял.
В ответ — тишина.
Сейчас Ривера поддерживает несколько каналов одновременно, и ей не до меня. Нужно обеспечить взаимодействие орудийных расчётов с радарными установками и рубкой управления. А ещё, насколько мне известно, в таких ситуациях на мостик вызывают Грановского. Это наш геомант. Гордость, надежда и опора. Боря не то чтобы великий нагибатор, но вполне может вызвать локальное землетрясение или обрушить на противника земляной вал. Ранг продвинутого позволяет нашему герою использовать непрерывную циркуляцию, подпитываясь энергией извне, но это лишь до того мига, когда он решит вложиться в атаку на пределе возможностей.
Геомантия, как я слышал, считается редким Даром. Некоторые даже называют эту способность аномалией. Боря накосячил по ту сторону Врат, и клан сослал его в Пустошь. От греха подальше.
Не могу сидеть сложа руки.
Тем более, когда за бортом творится дичь.
Формально я пробуждённый ясновидец. Первый ранг. Это отмечено во всех документах, у меня есть сертификат государственного образца. Реально… мои способности гораздо шире. Я могу оперировать большими объёмами ки, проводить стихийные атаки, усиливать удары магией, что относится к психотипу «биоконтроль». Само собой, я освоил циркуляцию. Но это лишь жалкие крохи умений, доступных мне в прошлой жизни. Постепенно я возвращаю утраченное, но до пика формы ещё не дотянулся.
Я это к тому, что мне не нужна медитация.
Лёгкое усилие — и я подключаюсь к очередной пичуге, пролетающей над…
Даже не знаю, как это назвать.
Представьте себе земляной вал, вспучивающийся на пять или шесть метров в высоту… и ещё несколько десятков метров в ширину. Это ползёт исполинский червь, реагирующий на дрожь земли под траками нашей Крепости. С небес хорошо видно, что маршруты туннельщика и «Селенги» пересекаются. Тварь уловила вибрацию за десятки или даже сотни километров и решила, что мы — вкусная добыча. Туннельщикам вообще без разницы, что жрать. Органику, неорганику. Мясо, кости, дерево, металл… Их желудки усваивают любую материю.
Беглого взгляда достаточно, чтобы понять: мы столкнулись с матёрым хищником. Вспучивающаяся земля позволяет прикинуть диаметр этого создания и примерную длину. Реликтовое чудовище, прожившее под светом красного солнца не менее тысячи лет.
В глубине души зародилось беспокойство.
За всё время наших экспедиций я пару раз сталкивался с туннельщиками. Впервые это произошло, когда мы стояли в Новой Тюмени, загружая трюм добытыми ресурсами. Я наблюдал за червём издалека, приложив к глазам окуляры бинокля с двенадцатикратным увеличением. Туннельщик торил свой путь на запад, игнорируя человеческое поселение. Эти зверушки не такие уж и безмозглые, как их пытаются выставить в нашем мире. Адаптировались и поняли, что в крупных поселениях им несдобровать. И речь даже не о том, что добытчики обладают мощной артиллерией. Вокруг поселений лежат широкие минные поля, через которые даже туннельщики не рискнут пробираться.
Во второй раз я встретил детёныша. Совсем крохотного — метров десять в поперечнике и порядка пятидесяти-шестидесяти в длину. Эти вообще ни на кого не нападают, а следуют в кильватере одного из родителей.
И вот — нарвались.
До пересечения оставалось порядка двух километров, когда заговорила бортовая артиллерия. Свист снарядов, грохот взрывов, взметнувшиеся вверх тучи песка. Прежде чем птица, чьими глазами я смотрел на это безобразие, метнулась прочь, в ужасе поднимаясь к облакам, я успел скинуть Ривере точные координаты ползущего червя. Ну, как ползущего. Крейсерская скорость туннельщика — порядка шестидесяти километров в час. Эта хрень могла бы линии метро прокладывать.
Несколько снарядов попали в цель — артиллеристы били с опережением. Из-под земли раздался утробный рёв. Обычное оружие червям как слону дробина, но мы разжились каббалистическими снарядами — они дороже и убойнее. С проникающим, так сказать, эффектом.
Что ж, мы поцарапали тварь, но остановить не смогли.
Я увидел, как вал вспученного грунта разворачивается и идёт наперерез Крепости.
Вот теперь запахло жареным.
Глава 2
Родовая усадьба Володкевичей под Туровом. За неделю до описываемых событий
Граф не сразу понял, что его разбудило. А когда понял, сразу вскочил с постели, быстро оделся и прыгнул к стене, снимая с оружейной стойки полуторный меч, известный в Европе как «бастард». Это был хороший меч, служивший верой и правдой неисчислимым поколениям Володкевичей.
— Что случилось? — сквозь сон произнесла жена.
— Напали на нас, — буркнул граф.
Мигали встроенные в потолок индикаторы, объединённые каббалистическими цепочками в одну цепь с сигнальными устройствами.
Володкевич был крепким мужчиной сорока восьми лет. С породистым лицом и жёстким взглядом. Когда он двигался, испытывая ярость от осознания происходящего, его глаза превращались в узкие бойницы, полыхающие огнём.
Приблизившись к телефону, граф снял трубку.
Гудков не было.
— Кабель перерезали, гады, — тихо выругался Володкевич.
Юлия Володкевич-Фурсова, молодая женщина лет тридцати, вскочила с постели, оправляя пижаму, и с тревогой уставилась в чёрный квадрат окна. Юлия была эмпатом.
— Я их не чувствую, — прошептала жена. — Гриша, я их не чувствую!
Женщина была на грани истерики.
— Сиди здесь, не высовывайся, — отрезал граф. — Я разберусь.
Он вышел с мечом в коридор.
Глаза адаптировались к темноте, и граф решил не включать свет. Очевидно, что на усадьбу напали, и сейчас самым главным было спасти детей. Вот только… последняя фраза жены не давала ему покоя.
Володкевич, стараясь не скрипеть половицами, пробрался к лестнице, связывающей второй и третий этажи. Детская располагалась наверху. Там же — рабочий кабинет, спальня матери, санузлы, игровая и учебная комнаты. Ну, и пустующая комната Ростислава, которую ещё не успели переделать под дополнительную гардеробную.
Тень материализовалась в двух шагах от графа.
Володкевич среагировал молниеносно — шагнул в сторону, уклоняясь от рассекающей воздух стали, и рубанул с плеча полуторником. Голова прыгуна слетела с плеч, покатилась вниз по ступеням. Обезглавленное тело грохнулось на колени.
Граф поспешил наверх.
Где слуги? Где охрана? Почему никто не вышел защищать господ?
Дверь в детскую была распахнута настежь. Свет в комнате не горел, как и на всём этаже. Граф успел сделать три шага, а потом в воздухе что-то просвистело и врезалось в плечо.
Вспышка боли.
Уже понимая, что дети мертвы, как и все остальные домочадцы, граф шагнул в сторону, но адский свист продолжился. Стальные жала впивались в тело, вспарывали кожу, несли боль, злость и отчаяние.
Меч выпал из руки.
Прислонившись к стене, заливая ковровую дорожку своей кровью, глава Рода взревел и применил Дар. Слившийся с тьмой силуэт в дальнем конце коридора вспыхнул, словно стог сена. Языки пламени лизнули стены и потолок, краска на старинных холстах с именитыми предками Володкевичей пошла пузырями. Нечеловеческий вопль разорвал тишину усадьбы, вот только из распахнутых настежь дверей появились новые силуэты.
Ковровая дорожка полыхнула.
Граф максимально вложился в атаку, применив старинную родовую технику. Пространство коридора мгновенно превратилось в огненный ад. Володкевич, криво ухмыльнувшись, запустил непрерывную циркуляцию, свежий поток ки начал восполнять энергетические потери.