си.
Баха сменил спокойный и немного флегматичный Вебер и музыканты из Нюрнберга. Молодцы немцы! Мы тоже молодцы…
— Здравствуйте, это я вам звонил.
У стойки появился невысокий, начинающий лысеть пожилой мужчина. Близоруко щурясь сквозь толстые стекла очков, он как-то вымученно улыбался, настороженно меня рассматривая.
— Здравствуйте.
— Леонид Петрович… Смирнов, — поспешно представился он и робко протянул руку.
Я скептически хмыкнул и крепко пожал руку. Этот Леонид Петрович очень сильно отличался от обычного искателя приключений, впрочем, выходили на меня люди не совсем, можно сказать, нормальные.
— Голицын Роман Александрович, — в тон ответил я. — Что будете пить? Здесь готовят неплохой кофе и утверждают, что он собран на Ямайке. Или пиво? Есть «Хейнекен». — С такими клиентами предпочтительно шутить и держать легкий тон, чтоб убрать тот невроз, с которым они ко мне приходят, развеять облако мистики, которым они окружают мою деятельность. С такими лицами приходили к древним оракулам, чтоб узнать свою судьбу.
— Кофе, — Леонид взобрался на табурет.
— Кофе, — объявил я скучающей возле музыкального аппарата рыжеволосой официантке. Леонид достал из кармана пальто белый почтовый конверт, распухший от спрятанных купюр. Стал растерянно вертеть его в руках. Я безразлично покосился на его руки и перевел взгляд на стойку с бутылками, их ярко раскрашенные этикетки были похожи на пестрые перья тропических птиц.
— Я читал Гарольда Уилкинса, «Странные загадки времени и пространства»… Спасибо, — девушка поставила перед ним блюдце с чашкой ароматного кофе, небрежно положила рядом сахарный пакетик.
— Я его тоже читал, — сказал я, поддерживая разговор. Первые минуты разговора всегда трудны, а слова кажутся глупыми до ужаса, особенно когда клиенты доходят до сути дела.
— И что, действительно можно, так сказать, через дыры в стенах попасть совершенно в другие пространства?
— Уилсон называет их воронками в материи, — поправил я. Пожав плечами, добавил: — Может, и существуют.
Леонид поперхнулся кофе.
— Но вы-то должны знать наверняка?
— Наверняка я ничего не знаю. Могу найти и открыть такую воронку, а что за ней ожидает путешественников, понятия не имею. Я зарабатываю на этом деньги, но не делаю на этом бизнеса, всегда предупреждаю клиентов, что ничего не знаю о том, что их может ожидать. Почти всегда они меня не слушают, а полагаются на свою фантазию и на те знания, которые вычитали в фантастических романах и уже потом в специализированной литературе, которой почти нет.
— Спасибо за откровенность, — растерянно пролепетал Леонид, опуская глаза на дно своей чашки. Не думаю, что он умеет гадать на кофейной гуще.
— Но ни разу я не встречал людей в нашем мире, которых ранее куда-то отправил.
— Вы хотите сказать, что оттуда не возвращаются?
— И этого я не знаю. Это похоже на мистику и чертовщину, но научных объяснений моего неожиданного дара я не нашел и своих объяснений не вывел. Воспринимайте это как аксиому, не нуждающуюся в доказательствах.
— Но ведь вы открываете врата, так сказать, в иные измерения?
— Я так это называю.
— Значит, это правда? — успокаиваясь переспросил Леонид.
— Еще в школе мне объясняли, что врать нехорошо. Я открываю двери, люди уходят, а куда, я не знаю. Возможно, они счастливы, возможно, не очень и не все.
— Вы меня отговариваете?
— Обычно те, кто меня находит, уже все решили.
— И многих людей вы отправили за горизонт?
— Куда?
— Так Володя Буртик мне говорил, что вы можете отправить человека за горизонт или в четвертое измерение.
— За горизонт, — повторил я. Это действительно была метафора Володьки. — Откуда вы знали Володю Буртика?
— Мы были соседями и знали друг друга приличное время. Вас я видел на похоронах. Я занимался всеми проблемами, связанными с его похоронами, он был так же одинок, как и я.
— Он отказался уйти за горизонт, — ответил я на немой вопрос Леонида.
— Вы думаете, это было самоубийство?
— Не знаю, что думать. Скорее всего, — я нервно забарабанил пальцами по столу, жаль, что курить бросил. Вспоминать о чужих, нелепых смертях мне никогда не нравилось. Как представлю себе эти арматурные прутья и Володьку на них… Бррр…
— А много людей отказывается?
— Как правило, треть.
— Почему?
— Вы как думаете? — я с досадой посмотрел на своего собеседника. Леонид поспешил отвести взгляд.
— Понимаю, понимаю, — поспешно забормотал он, — только и здесь я больше жить не могу, — он тяжело вздохнул. Обычно после таких фраз начинались житейские откровения. — Мы создали такой мир, в котором, как это ни звучит парадоксально, жить уже не страшно, а просто бессмысленно.
— Смысл, понятие относительное, у каждого он разный и каждый его объясняет и ищет по-разному, — не согласился я.
— Да-да, конечно, — Леонид кивнул головой, — но, понимаете, — он тоскливо посмотрел на меня, — хочется жизнь прожить совсем не так, не так, как навязывает это наш, родной мир.
— А как?
— По-другому, — он отвернулся и повторил: — по-другому. Поэтому я и хочу уйти, чтобы попробовать начать жить по-другому.
— Думаете, получится?
— Не знаю, — он прерывисто вздохнул, — но здесь начинать не хочется. Уже не хочется и поздно, слишком поздно.
Я улыбнулся про себя, все почти всегда говорят одинаково, только причины ухода могут быть разные. Вспомнился один новый русский, он не уходил, а убегал…
— Если не уйду, братва положит, — говорил коротко стриженный новый и молодой нувориш, потирая свой сплюснутый ломанный-переломанный боксерский нос. На пальце сидел массивный перстень, который для иной девочки мог сойти за корону.
— Падлы, ведь и за границей могут найти. Кощея на Кипре достали, а ведь умен был, почти университет закончил, физкультурный. Выручай, братан, я за ценой не постою, еще десять штук отвалю, только чтоб завтра. Чую, послезавтра поздно будет. Козлы, уже охотятся. Неделю назад киллера подослали, — маленькие глазки недобро на меня посмотрели.
— Завтра, — пообещал я.
— Завтра, — кивнула, соглашаясь, бритая голова. — Что с собой брать разрешают?
Я рассмеялся.
— Ну не на зону же отправляешься?
— Лучше бы на зону, — возразил «братан». — Что брать?
— Что хочешь, — я пожал плечами.
— Баксы?
— Нет, баксы не надо, — я едва сдерживал готовый сорваться истерический смех, но опасался этого типа, — у них с юмором туговато.
— Золото, камешки?
— Возьми.
— А с волыной пропустят?
— Что такое волына?
— Кольт есть у меня крутой.
— Пропустят.
— Можно и джип взять. Я бы и пару блядей прихватил бы, чтоб в дороге не скучно было.
— На джипе не проедешь.
— Жаль, — он зевнул. — А было бы круто… — Его джип затормозил. — Давай, вылазь, завтра на Пушкинской я тебя подберу.
Уходил он, как Остап Бендер, через финскую границу. Какое только барахло не тащил с собой… Заплатил хорошо, даже очень…
Были двое хиппи. Отказались уходить в самый последний момент. Возник спор:
— А вдруг там анаша не растет?
— Ты что, перегрелся? Там сплошная нирвана.
— Но это не значит, что есть анаша?
— Я взял с собой пять коробков.
— Пять? Только пять?
— Пять.
— Зачем взял, если говоришь, что там сплошная нирвана?
— На всякий пожарный план.
— Нет там плана, говорю тебе.
— Нирвана есть и свет этой Брахмапуты Будды и Шивы.
— Хари Кришна! Хари Рама! — оба истерично заржали и посмотрели в мою сторону.
— Слушай, чувак, нам пока плана хватает.
— Когда закончится, мы тебя сами найдем.
— Вдруг, чувак, там плана нет? Какая же это тогда нирвана?
До сих пор не нашли, видимо, их план, как и план ленинской электрификации, никогда не кончится. Уходили сумасшедшие, сектанты, дети-цветы. Никто трезвым на вторую встречу не приходил. Иногда вообще не приходили, требовали деньги обратно. Проходило время, просились на вторую попытку, я отказывал. За два года моей коммерческой деятельности в роли проводника ушло только двенадцать человек. Считайте, по одному на два месяца. Немного, но мне на жизнь вполне хватало.
— Если вы все же решитесь, то будете тринадцатым, — сказал я Леониду Смирнову.
— Символическое число, вечного неудачника, такого, как я. — Он протянул мне конверт с деньгами. — Здесь ровно половина.
— А вам не обременительно? — поинтересовался я.
— Деньги? — Леонид Петрович впервые искренне улыбнулся. — Что, можете скинуть?
Я промолчал.
— Нет, не обременительно, у меня жена крутой бизнесмен.
— А вы?
— Я был когда-то крутым инженером, но сейчас это уже не так важно, слово «инженер», как и имя Вовочка, в анекдотах стало не профессиональным, а нарицательным.
Я рассмеялся.
— Это точно. А жену не жалко оставлять?
— Жену… Она уже не жена, а крутой бизнесмен. Вся в бизнесе, без остатка, — с грустью заключил он.
Он ушел. Я проводил взглядом его сутулые поникшие плечи. Черное старое пальто промелькнуло в окне…
Странно, что из этого мира неизвестно куда, к черту на кулички, бегут люди, ни к каким мирам не приспособленные. Если беглецы не могут ужиться в своем родном мире, как они собираются уживаться в чужом? Что такое — чужой мир? Четвертое измерение? Существует ли оно? Наше трехмерное постоянство ответа уверенного не знает. Строим догадки.
Мы можем представить двухмерное пространство — ползущую по листу бумаги муху, ничего не знающую об этом. Вот она взмыла в верх и оказалась в трехмерном: длина, ширина, высота. Что собой представляет четвертое измерение? Некоторые называют его временем. Другие с четвертым измерением связывают телепортацию — умение объекта перемещаться из одного трехмерного пространства в другое. Как и что такое четырехмерное движение? Я читал одного немца — Зеллнера, «Трансцендентная физика», где он описывал четырехмерные движения в трехмерных пространствах, но так и не объяснил, что это такое и почему так бывает.