– Любезный, а не подскажешь, какой нынче у нас год?
Усач фыркнул, бросил на меня подозрительный взгляд и, поправив кулек, быстренько ссыпался вниз к путям, перескочил их и удалился.
– Везет, как утопленнику… – я невольно улыбнулся. – Хотя никакой рекон так бы натурально не среагировал.
Ну что же, принимаем за рабочую гипотезу перенос, теперь стоит выяснить, куда. Судя по церкви, «овечке» и всадникам – Россия, рубеж веков, для уточнения нужно выбраться к местной цивилизации…
Стоп.
А примет ли меня местная цивилизация в таком виде? Документов нет, одет странно, денег нет, ценностей, которые можно сразу реализовать, тоже нет (ценности-то есть – тот же смартфон, но кому его можно продать с ходу?). Так, значит, первым делом – средства к существованию и легализация. Что я умею, применимого в этом времени, кроме как крутить хвосты коровам? Я неплохой инженер-расчетчик и потенциально предсказатель, но, чтобы зарабатывать в этих качествах, нужно время на раскрутку, а у меня его попросту нет – не на что и негде жить. Профессиональный революционер, бггг? Ну дык подполье тоже нужно время найти. Пожалуй, деваться некуда, надо сдаваться власти. Если не в тайные советники вождя выбьюсь, то хоть в роли феномена с голоду не сдохну, но до той власти надо еще пробиться. Ладно, двигаем пока в полицию, или как она тут зовется, больше некуда, ученых или революционеров еще пойди найди, а правоохранители вот они, всегда рядом.
Полиция, насколько я знаю, делила здания с пожарными командами. И как раз тут невдалеке имеется Сокольническая часть со знаменитой каланчой, вот туда и направимся. Дотуда километра три, дойду неспешно за час, заодно посмотрю по сторонам и постараюсь определиться поточнее.
Я фланировал по аллее Сокольников, соображая, чем еще я могу пригодиться в этом времени, но мысли скакали, сбиваясь с необходимого для гаджетов электричества на марксистско-ленинскую философию, с нее на теорию упругости со строительной механикой и дальше на неплохое знание истории и английского языка…
А это мысль! Американец – это закроет некоторые вопросы при первичном общении. Еще я умею рисовать и помню песни… Давай-давай, еще промежуточный патрон вспомни. И фигурное катание, куда меня на волне увлечения этим спортом в СССР затолкали родители и где я страдал два года, пока пацаны рубились в хоккей.
Нет, сопромат и только сопромат, спасибо нашему невероятному лектору – доцент Алексеев настолько идеально подавал материал, что конспект можно было сразу издавать как учебник. Кстати, это единственный институтский конспект, который я сохранил и частенько просматривал, стараясь научиться такой же четкости изложения.
Ох ё, фиты и яти! Я же ни ухом ни рылом… Впрочем, мне и не надо – я «американец». Что еще? Чертежником меня не возьмут, тут требования гораздо жестче, а я разбалован софтом вроде Автокада. Если покопаться в памяти, уйма сведений по развитию науки и техники, по большей части бесполезных, – ну, вот знаю я про пенициллин, и что? Многие вещи мне знакомы только по названиям, а вот как сделать паровую машину, которая сейчас на пике, или двигатель внутреннего сгорания, который вот-вот выстрелит, ну, хрен его знает. Может, рабочий макет и получится… Или вот я умею рассчитывать бетонные корпуса реактора на ЭВМ… самому не смешно? Родственников найти? Здрасьте, я Саша с Уралмаша, то есть ваш правнук, бггг.
Блин, а ведь бабкиного брата расстреляли под горячую руку в 1918-м, сестру прабабки, монахиню, – в 1937-м, дедова брата раскулачили в 1930-м, питерская ветвь семьи в блокаду вымерла почти вся… А по стране??? Ну, вот тебе и хорошая мотивация здесь – уменьшить число жертв, чтобы к концу XX века в России не еле-еле 140 миллионов осталось, а хотя бы вдвое больше. В голову тотчас полезли читаные статьи о «русском кресте», о демографическом переходе, о количестве жертв в войну – сорок миллионов или все-таки двадцать семь? Да какая, к черту, разница, прости господи… А девяностые??? А первая русская революция, когда Россия в полный рост познакомилась с террористическими атаками и бессудными расправами? Жуткий век, страшные удары обрушились на страну и обескровили ее, попытаться предотвратить это – достойная цель в жизни, даже умереть за такое не жалко, не за счет же в банке помирать.
Ну и как это сделать? Противостояние никуда не денется, слишком много проблем в империи, а вот сбить накал этого увлекательного процесса… да, надо душить террористов – невзирая на идеологию. Террор – не наш метод, мы пойдем другим путе… О! Ленину-то сейчас лет двадцать пять – тридцать, а с его текстами я вполне знаком, знаю, как он будет развиваться – можно и в ближний круг пролезть. Я аж задохнулся от перспективы и от накатившего понимания, что надо делать. Ладно, базовый сопромат всегда прокормит, недаром об этом времени говорится: «Сдал сопромат – можешь жениться!», тем паче при громадном дефиците не то что инженеров, а даже техников в Российской империи рубежа веков. А уж навести шухер в революционной тусовке сам бог велел.
Ха! Тоже мне, орел выискался, а кишка не тонка? Там ведь не самые простые ребята собрались, те, кто послабее был, сдулись, так что мы помним самых-самых! Зато я знаю то, чего не знают они, могу их кое-чему научить, да и упорства с упрямством мне не занимать, сколько раз наши проекты пробивали только «на волевых»? И работать умею, если надо – сутками. Ага, «а я еще на машинке вышиваю», кот Матроскин… Но других вариантов я не вижу, сыто жрать и мягко спать при том, что можно хоть что-то изменить, не для меня, так что решено, в бой роковой мы вступаем с врагами, нас еще судьбы безвестные ждут.
Так, выстраивая на ходу планы и легенду, я дотопал до выхода из парка на Сокольническую заставу и в полукилометре впереди увидел краснокирпичную каланчу. Ближайшая афишная тумба пестрела разнообразными объявлениями, и я определился более точно – Российская империя, 1897 год.
– Одна тысяча восемьсот девяносто седьмой… – вздохнул я, – влетел так влетел…
Но убиваться поздно, да и бессмысленно. Опять же, по молодости сам мечтал, чтобы с большевиками на баррикады – и теперь я, кажется, знал, к кому мне надо попасть, чтобы сразу на хрен не послали. Есть, есть тут человек и при власти, и с хорошим кругозором, чтобы от моих чудес не рехнуться, и тоже не любящий террористов. Найти, зацепить, сработаться во что бы то ни стало! Цель вижу, препятствий нет, так что взял себя в руки и поспешил в сторону каланчи, не обращая внимания на провожавшие мой несколько необычный вид взгляды гуляющей публики, извозчиков и дворников. Хорошо еще, что я поехал в шляпе и пальто, будь я в куртке и бейсболке… Да хрен с ней, с одеждой, мне нужно полицейское начальство и побыстрее.
У подъезда Сокольнической части прохаживался хрестоматийный городовой в черном мундире, украшенном парой медалей и в фуражке с номерной бляхой вместо кокарды. К нему-то я направился, счастливо избежав при переходе Стромынки столкновения с запряженным в пролетку рысаком.
Ну, теперь не дрейфить.
– Любезный! – окликнул я полицейского решительным тоном. – Проведи меня к приставу.
Огладив рыжеватые усы и одновременно оглядев меня с ног до головы (я специально в этот момент поправил галстук левой рукой, чтобы показать хромированный браслет наручных часов), городовой удовлетворился увиденным. Приоткрыв створку двери, он крикнул в нее:
– Федот! К господину приставу!
Через пару лестниц и коридоров Федот, оказавшийся таким же городовым, но, видимо, ниже по званию, запустил меня в приемную. На страже кабинета пристава сидел… ммм… секретарь-референт? коллежский регистратор? Не важно, главное, я почти у цели.
– Как прикажете доложить?
– Гражданин Северо-Американских Соединенных Штатов Майкл Скаммо, – уверенность в голосе вышла очень натуральной.
Надо же, того и гляди, актерский талант прорежется.
На стене сияла табличка «Исполняющий должность пристава Николай Петрович Кожин», секретарь боком просунулся в кабинет и через минуту вышел обратно, распахнув передо мной дверь и сделав полупоклон с приглашающим жестом рукой.
– Слушаю вас, господин Скаммо.
Из-за стола навстречу мне поднялся, указывая на стул, худощавый мужчина в форменном сюртуке с пышными усами и аккуратно подстриженной бородкой. На лице вежливая внимательность, но глаза настороженные. Ну что же, вполне обычная реакция для полицейского, да и отступать мне некуда – теперь только вперед.
– Mister пристав, я, sorry, мне необходимо неотложно начальника Московского охранного отделения mister Зубатов по highly confidential делу.
Das… Das…Sehr… Тьфу, черт, verfluchter Schweinehund! Кошмарный язык снова вызвал приступ бешенства, и я налег на педали. Стрелка вольтметра наконец-то залезла в нужный диапазон и осталась там трепыхаться. Ну хоть какая польза от немецкого – теперь в таком же темпе потеть еще минут тридцать. Нет, не ЗОЖ, хотя и это тоже, в первую очередь для окружающих.
На самом деле самопальный «велотренажер» вращал ролики самопальной же динамо-машины, от которой провода шли к угробищному ящику с батареей, трансформатором, выпрямителем и бог его знает, чем еще. Спасибо лаборатории Петра Николаевича Лебедева в Бауманке, миль пардон, в Императорском техническом училище, где сумели собрать этот станковый внешний аккум. Хвала русской электротехнической школе и хвала всем китайским богам, надоумившим создателей моих гаджетов писать на зарядных устройствах параметры тока на входе и выходе. Хотя помучиться пришлось изрядно, в основном из-за того, что нельзя было показать зарядники и объяснить напрямую, что мне нужно.
Да и велотренажер обошелся ни много ни мало в полторы сотни – при том, что тысяча рублей – это очень приличная годовая зарплата в России нынешнего времени, у врача, например, или даже инженера. Впрочем, Зубатов профинансировал постройку недрогнувшей рукой, благо понимал, для чего это нужно.
В общем, из велосипеда, пары подпорок и нескольких валков получился мускульный генератор, решивший задачу питания смартфона и планшета. Когда подключался первый раз, испытывал настоящий экзистенциальный ужас, а вдруг все сгорит к чертям собачьим, но, к счастью, обошлось без катастроф. И сейчас, через полгода после моего появления здесь, я могу позволить себе тыкать в сенсорные экраны хотя бы несколько раз в неделю. Нет, понятно, рано или поздно вся супертехника сдохнет, но до этого времени я надеюсь успеть наработать себе репутацию и, главное, перенести самую нужную информ