Специальной тряпочкой я протер «смит-вессон», навел на него блеск, отложил в сторону и сгреб патроны в кучу.
Хватит ли сил, чтобы выиграть, свалить самодержавие и получить в итоге республику? Ведь после такой подготовки драка будет куда как ожесточенней, чем в реале, и, если сил не хватит, мы нарвемся на гораздо более свирепую контрреволюцию, то есть на те самые жертвы, которых я так стремлюсь избежать. А если хватит, то чем будет лучше буржуазный парламентаризм? Буржуазный, потому как уверен, что вытянуть «социалистический» точно не сможем – и людей нет, и народ не готов. И придут к власти щукины, бахрушины да гучковы, которым фабричное законодательство поперек горла, а кооперативы – прямые конкуренты…
Патроны по одному входили в гнезда барабана и ячейки маленького патронташа на плечевой кобуре.
Да и победа революции означает стопроцентный проигрыш в Русско-японской войне и тяжелые геополитические последствия лет на сто вперед. Нет, если делать ставку на «победу социализма в одной отдельно взятой стране», надо эту страну подводить к светлому будущему в максимально возможной силе, то есть войну надо как минимум сводить вничью, чтобы сохранить контроль над КВЖД, ЮМЖД и Маньчжурией в целом… все, медитация с оружием закончена, осталось убрать и протереть стол.
А это возможно только без внутренней смуты, ну или при ее меньшем размахе. Следовательно, нужно делать ставку на создание инфраструктуры, вербовку, обучение и сохранение сил, чтобы в 1917 году не метаться между назначением новых кадров, которые ни хрена в порученном не смыслят, и принуждением к работе старых кадров посредством ЧК.
Н-да, вот как бы так вывернуть, или все пойдет по накатанной, с расстрелами, террором и военно-полевыми судами? Думай, голова, думай, шапку куплю…
А пока пора была собираться в Можайск, урожай в Кузякино получился сам-семь, чего большинство мужиков явно не ожидало, шли-то в артель просто потому, что инженер выкупные взял на себя и долги заплатил, дескать, пусть барин балуется, ну надоест ему через год, так и что же? Ничего не теряем, зато годик вздохнем свободно, а дальше видно будет. Потому и работали без особого напряга, а гляди ж ты!
Слухи о небывалом урожае разошлись по уезду, и в твердокаменных крестьянских головах медленно, но верно закрутились новые мысли – вот бы и нам… И этот порыв нужно было направить и возглавить.
Знакомый дом выглядел прилично, ему явно пошло на пользу постоянное пребывание Мити Рюмкина – жить он предпочитал здесь, у тетки, вот и сумел многое поправить. Собрание актива проходило в том же составе, точно так же кузякинцы пришли после рынка и церкви, но на этот раз встретились как свои – обнялись и троекратно расцеловались.
На столе, помимо теткиных разносолов, стояли и деревенские гостинцы – огурчики, каленые яйца, запеченная курица, мы выставили бутылку «смирновки», чтобы принять по рюмочке за успех.
– Ну ты, Михал Дмитрич, голова! – довольно огладил ставшую еще шире бородищу Никифор. – Все по-твоему вышло! Эх, хорошо быть образованным!
– Ничего, если все пойдет, как надо, будет и для ваших детей свое училище.
– В Кузякино??? – ахнул Свинцов.
– Скорее, в Можайске, на весь уезд. Вон как у Мекка в Красновидово школа хозяйства, только лучше.
– А чего это мы на весь уезд будем делать? – насупился Василий Баландин.
– Сами знаете, на этот год вашим путем еще семь артелей пойти хочет, да Николай Карлович у себя будет четыре ставить. А через год, Бог даст, еще больше. Вот и считайте, надо на всех или только для себя.
– Не, так негоже. Мы горбатились, а они на готовенькое? – продолжал упорствовать Баландин. – Пусть платят! А денег нет – ссудим, хоть под десятую долю, нам не лишнее будет!
Ты смотри, оперился, едрена корень, ругнулся я про себя… Вот она, та самая мелкобуржуазная природа крестьянства, едва-едва сами поднялись, а уже норовят в сельские ростовщики. Надо бы слегка одернуть, а то мы так далеко уйдем.
– А ты, Василий, не забыл, что деньги у вас появились только потому, что кое-кто ваши выкупные и долги заплатил? Давай и ты вернешь, хоть под десятую долю, а? – прищурился я на него.
Василий крякнул и уткнулся в тарелку.
– То-то. Только всем миром, сообща надо выбираться, а не так – один вылез и тут же другому на шею присаживается.
– Не сердись, Михал Дмитрич, – попытался сгладить неловкость Никифор. – Вася у нас знатный счетовод, все норовит лишнюю копейку урвать.
Деревенские засмеялись, даже Баландин фыркнул, все мы хорошо помнили, как после первого разговора он кинулся набирать у лавочника в долг – анженер ведь платит! И не один он такой был, нашлось еще несколько хитрованов, так что общий долг за месяц скакнул со ста пятидесяти до двухсот рублей. Да только покрыл я их в обмен на долговые расписки уже мне, чтобы иметь на случай чего крепкую узду. А пойдет все хорошо – внесу их в артель как свою долю.
– Тогда, мужики, давайте думать, как мы сход подготовим и что на нем скажем. Первое – надо работать лучше и тщательнее…
– Да мы! От зари до зари! Все, как велено! – хором подорвались кузякинцы.
– Митя, а достань-ка черную книжечку… – я сдвинул тарелку в сторону.
Рюмкин-младший вынул тетрадку в клеенчатой обложке, разложил на столе и вопросительно посмотрел на меня. Я утвердительно кивнул.
– Ну, по порядку. Двадцатого апреля. Свинцов выехал на работы на три часа позже оговоренного.
– Так после Пасхи же! – вскинулся Павел.
– Хорошо, вот на неделю позже. Василий опоздал на два часа, Никифор на час, – не обращая на него внимания, продолжил Митя.
– Ой, брось, Митя, мы еще тогда с тобой поругались, опять хочешь? – насупился родственник.
– Седьмого мая. Давид уехал в город на промысел, вместо работ.
– Ну, знаешь!
– Знаю. И таких записей полная тетрадь, – Митя для наглядности потряс ей в воздухе. – По каждому в артели наберется не один десяток огрехов. А не будь их, могли бы и сам-восемь взять.
– Так что, мужики, ваша расслабленность и расхлябанность из вашего же кармана деньги вынимают, – я разлил остатки по рюмкам. – Поэтому давайте выпьем за то, чтобы работать правильно и делать все точно так, как ученый агроном говорит.
Мужики без особого энтузиазма чокнулись и выпили.
– И еще вот что. Теперь вы сами, у Мити дел в уезде будет выше крыши, никто вас подгонять и следить не станет. Поэтому предлагаю главой артели выдвинуть Никифора Рюмкина, это раз. Весь урожай выкупаю, это два, – тут я рисковал, квартала еще нет, значит, придется все строителям отдать, а ну как будет слишком много? Придется продавать на сторону с убытком, но сейчас важнее запустить систему.
– У кого по Митиным записям меньше всего ошибок, опозданий и неявок, тому от меня поощрение, десять рублей. Дальше сами так же делайте – лучших награждайте, а худших и наказать можно. На следующий год прицеливаемся на сам-десять, у меня уже будут удобрения, так что вы нам, а мы вам.
Сидящие заулыбались, больше, правда, от осознания радужных перспектив.
– Так коли зерна много будет, может, нам бычков откармливать?
– Это как сами решите. Мне мясо, молоко, яйца, птица – все сгодится. С фон Мекком постарайтесь совместно работать, к лошадям его присмотритесь…
– Дорогущие, не осилить… – мотнул головой Никифор.
– Так не каждому, а на артель. Вскладчину-то сможете?
Похоже, эта мысль застала мужиков врасплох. Работать сообща это было понятно, но вот совместное имущество… а я продолжил:
– Подумайте, что из машин нужно, ну там сеялки, веялки, с Митей решите, я постараюсь найти денег, будет моя доля в артели. – Ох, дорого мне все это встанет, да делать нечего, первая образцовая артель, витрина социалистического способа производства, тут жалеть нельзя. – Со следующего года выкупные платите сами, денег хватит, я только страхую на случай какой протори. Ну и думайте, как с другими артелями совместно работать, может, через год надо будет мельницу или там маслобойку ставить, сами решите.
– Ну ты озадачил, Михал Дмитрич, голова пухнет… – поскреб в затылке Свинцов.
– А никто не обещал, что будет просто, – отрезал я. – Хочешь жить хорошо, надо хорошо думать и хорошо работать. И вот еще что, надо обязательно съездить по будущим артелям, рассказать тамошним застрельщикам, а потом и каждому сходу, что да как у вас работает, чтобы они не с пустого места начинали. И еще двоим надо бы съездить с Митиными друзьями под Калугу, Тверь, Ярославль и Владимир, – назвал я губернии, где у нас были на мази следующие артели, – и точно так же рассказать про ваше житье-бытье, дорогу я оплачу.
Мужики заспорили, но довольно быстро решили, что Никифору и Василию лучше остаться на хозяйстве и пройтись по уезду, а вот Павла и Давида можно и в командировку наладить. На том и разошлись.
Все-таки русский мужик по самой своей глубинной сути – коллективист, недаром его столетиями воспитывала община. А вот индивидуальщина, выкидыши типа кулаков – от жуткого давления, от страха голода, в котором крестьянство живет последние двести лет, с Петра, чтоб ему…
Вот и будем строить социализм от родных корней, сообща, чтобы не пришлось ломать хребет деревне силовой коллективизацией.
Рождество и Святки я проболел, подхватив простуду, когда лазал по декабрьской стройке. Лечиться пришлось долго и традиционными методами, аспирин до меня еще не добрался, зато вызванный Мартой доктор Гаффке прописал мне сразу два препарата, от простуды и для укрепления здоровья. Хорошо хоть я глянул в рецепт, прежде чем послать в аптеку, – немец-перец-колбаса решил пользовать меня патентованными героином и кокаином, чтобы уж наверняка. Нет уж, мы малиной и горчичниками обойдемся, и я засел дома на две недели, громыхая соплями, кутаясь в халат и постоянно прихлебывая горячий чай. Зато успел завершить прямо-таки титанический труд – бумажный конспект полного собрания сочинений Ильича из планшета. Вот в феврале совсем молодой дедушка Ленин приедет из ссылки, а я ему все его статьи наперед рассказывать буду, хе-хе.