Каждое утро начиналось с полоскания горла, приема порошков от головной боли и чтения газет. В Южной Африке буры покамест гоняли великих британцев вениками по бушу, но фельд маршал Робертс, лучший английский полководец, уже был назначен командующим и началась выгрузка стотысячных подкреплений, так что этот праздник ненадолго.
В Маньчжурии правительственные войска получили по сусалам и откатились к Пекину, императрица Цыси заключила перемирие с повстанцами, отчего боксеры сосредоточили все свои усилия на уничтожении иностранцев и китайцев-христиан. Началась переброска в Китай русских частей, но понять из газет, насколько она масштабна, не удавалось.
Под Рождество сильно тряхануло Грузию, сейсмостойкое строительство пока делает первые шаги, а в таком глухом углу, как Ахалкалаки, о нем и не слышали. Так что 250 погибших, получите и распишитесь.
Из хороших новостей было начало строительства Кругобайкальской дороги, причем по «короткому» варианту, через Ольхинское плато. Забегавший навестить меня Собко утверждал, что такое решение принято не в последнюю очередь благодаря путеукладчикам, позволившим ускорить и несколько удешевить строительство. Да и на основном ходе Транссиба путеукладчик успел показать себя, особенно хорош он был там, где тянули второй путь.
К обеду являлся Митяй и докладывал о своих успехах в училище, из-за нынешней весьма далекой от совершенства методики преподавания мне пару раз пришлось объяснять ему вроде бы элементарные вещи. Но парень старался и заканчивал четверти без троек.
Так день за днем я и оклемался к середине января, а впереди была встреча с Лениным…
Условились мы о ней заранее, для чего на одного из товарищей Муравского был снят номер в тех же меблирашках «Елабуга», уж больно удобно они были расположены. Нервяк меня давил просто чрезвычайный, это вам не Зубатов и даже не Эйнштейн, это человек, перевернувший весь XX век, классик, вождь и все такое, вбитое в голову с детства.
Обеспечение мы разработали с Колей и даже в конце января устроили учения с контрнаблюдателями, которые должны были выявить и отсечь филеров, если они вдруг притащатся за Стариком. Конспиратор-то он знатный, но вдруг официальные биографии врут или просто преувеличивают? Или вдруг Ильич еще не набрался опыта – три года назад он со товарищи, только выйдя из тюрьмы, отправился делать известную фотографию, эдакий подарочек охранке… Береженого Бог бережет, а небереженого конвой стережет. Провалить такой контакт мне ой как не хотелось, а в Москве базировались лучшие наружники полиции, «Летучий отряд» Евстратия Медникова. Заодно «замотивировали» и швейцара с коридорным, чтобы смотрели в сторону.
На Арбат я пошел кружным путем, переулками через Пречистенку, в отдалении следовал Коля, очень кстати поднялась легкая метель, что исключало слежку с дальних расстояний. Я разглядывал витрины, заходил в магазинчики, уже на подходе нырнул во двор, из него в сквозной подъезд, где в укромном уголке лежал припрятанный тючок с бекешей и ушанкой, которыми я заменил свое пальто и шапку-пирожок, оставив их Муравскому, и уже в новом прикиде на подгибающихся ногах дошагал до «Елабуги». Тот же шестой номер, с двумя выходами и окнами на две разные стороны, стук в дверь…
– Господин Тулин, полагаю? – спросил я у открывшего мне дверь неприметного человека лет тридцати, разве что выделялись большие залысины над высоким лбом, все же остальное – карие глаза, общая рыжеватость, обязательные усы и бородка было вполне обычным.
– Да, чем обязан?
– Я принес вам статистические данные по Калужскому земству, для ст… кхм… статьи, – голос предательски дрогнул.
– Проходите.
Так вот ты какой, дедушка Ленин…
Несмотря на все послезнание и пиетет перед «вождем мирового пролетариата», знакомство прошло буднично, возможно, из-за молодости и несовпадения с растиражированным образом – ни тебе особой картавости, так, небольшое грассирование, ни заложенных за пройму жилета больших пальцев, ни даже обращения «батенька».
– Здравствуйте, Дриба! Наконец-то мы встретились! – потряс мне руку Ильич.
– Здравствуйте, Старик!
Времени было мало, уже вечером «господин Тулин» должен был уехать во Псков, и мы с ходу кинулись обсуждать мой план издания газеты – сеть типографий в России, редакция за рубежом, несколько каналов передачи номера через границу и обязательный допуск к публикации всех социалистов, усевшись за стол, куда полчаса назад коридорный водрузил самовар и «конфетки-бараночки».
– Как вы видите распространение газеты в России? – слегка наклонив голову и нахмурясь, спросил меня Ильич.
– Каждая типография имеет агента, все связи только через него, чтобы никто вовне даже не знал ни типографию, ни расположения, ни печатников.
– Да, это хорошая конспирация, – кивнул Ленин.
– Агент передает газету в комитеты, кружки и группы, и уже они передают ее дальше, на заводы, курсы и так далее. Обратная связь с редакцией через оговоренные почтовые ящики, я писал вам. Я могу выделять пятьсот рублей в месяц, летом будет ясно, возможно ли больше.
– Мне кажется, вы перешли к финансам, чтобы укрепить свою точку зрения про широкое направление газеты, – Ленин подлил себе чаю.
– Не без этого. Но вы вполне можете обратиться и к господам «экономистам» за деньгами, любая копейка будет не лишней. Считаю, что в нынешних условиях нельзя растаскивать общероссийскую газету по партийным норкам, – и я снова повторил, что переходы между группами очень часты, что сам Ильич отметился по молодости в народниках, что пока нет четких сложившихся партий, а всего лишь два направления, которым надо бы сотрудничать, а не грызть друг друга на радость самодержавию.
– Обязательно нужно единое направление, иначе невозможно, получится никакое, рыхлое издание!
– Ну, если писать только теоретические статьи, то да, но для этого лучше журнал, а не газета. А вот в практическом направлении, в организации забастовок или выступлений крестьян можно достичь полного согласия. Потом, какая разница, марксист или народник напишет заметку об условиях труда на фабрике?
– Я все-таки сторонник чисто социал-демократического направления, – упорствовал Ленин.
И его можно было понять, «узкоспециальная» газета сплачивала сторонников в замкнутую группу, отсекала несогласных с генеральной линией, но это было именно то, чего я всеми силами стремился избежать.
– Ну, хорошо, вот на днях умер Лавров, фигура в российском революционном движении значительная. Неужели и в таком случае вы бы в некрологе стали выяснять идейные различия или, хуже того, сводить счеты? Мне кажется, было бы честнее дать высказаться товарищам из Аграрно-социалистической лиги, куда входил Петр Петрович, то есть людям, знавшим его близко, по реальной работе, нет?
– Очевидно, да. Но не менее очевидно, что в настоящее время, когда все наши жизненные соки должны уходить на газету, так сказать, на питание нашего имеющего родиться младенца, мы не можем браться за кормление чужих детей.
– Ну так не беритесь, жизненные соки – это мое дело. Создадим площадку для сотрудничества, разовьем дело, постепенно перейдем к партиям, вот и придет время «узких» газет!
О направлении мы так и не договорились и оставили эту тему на потом, когда я приеду в Европу летом. А вот идея «подпольных чемоданов» Ленину очень понравилась.
Мне же эта идея нравилась давно – британская разведка в годы Второй мировой войны сбрасывала силам Сопротивления сотни таких чемоданчиков с разной начинкой. В них были наборы инструментов для изготовления печатей или подделки документов, портативные гектографы и так далее. Часть их потерялась, часть захватили немцы, но большинство пошло в дело, некоторые экземпляры всплывали даже через сорок лет во время военного положения в Польше.
Контактируя со многими фирмами в Европе по своим патентным делам, я примерно прикинул, что вполне можно заказывать инструментарий по частям, затем в каком-нибудь тихом месте комплектовать наборы и перебрасывать их в Россию.
Обсуждение прервал условный стук в дверь – ребята Муравского засекли филеров, может, и не по нашу душу, но все равно надо было срочно расходиться. Старика вывели через второй выход и цепочку проходных дворов, я же поднялся на последний этаж, заперся в заранее снятой комнатке, где уже висели мои пальто и шапка, и неожиданно понял, как меня вымотал разговор с Лениным. Видимо, я все время напрягался от осознания, с кем я разговариваю, кем станет этот не произведший особого впечатления человек. Нет, кем МОЖЕТ стать, неизвестно еще, как тут пойдут дела с чит-кодом в моем лице.
Я стянул сапоги, разделся и завалился спать на три часа.
И пошли они «до городу Парижу»… А куда деваться, если там всемирная выставка и Русское техническое общество прямо душу из меня вынуло, чтобы я непременно и как штык. Российский отдел предполагался самым большим, причем немалая часть экспозиции была «путейской» – от кандидата на гран-при Красноярского железнодорожного моста и колоссальной панорамы Транссиба до наших с Василием Петровичем поделок. Так что отказаться было никак невозможно, а под поездку я подгадал и другие дела, чтобы все разом – и Ленин будет в альпийских краях, и Чернов торчит в Париже, и Цюрих с Веной тоже ждут.
На этот раз неожиданных попутчиков не оказалось, на Nord Express ехали мы вместе с Собко, причем из Питера, куда нас выдернул Хилков за отеческим министерским напутствием, как будто без него ничего не выйдет, путеукладчик же в масштабе где-то 1:40 и действующая модель автосцепки уехали во Францию на две недели раньше и должны были ждать нас на стенде.
С Варварой, несмотря на мое безропотное участие в экипировке к новому модному сезону, мы крепко поссорились – поездка в Париж (в Париж!) никак без нее обойтись не могла. Как я ни старался объяснить, что буду метаться там исключительно по делам, что мне просто некогда будет ее выводить куда-либо, что это не Баден-Баден, что предстоят еще скучные Берн, Цюрих и Мюнхен, столица моды манила сильней. А уж когда я ляпнул, что на обратном пути дорога пройдет через Вену…