о, прямо сейчас с визгом летит в сторону линий Шадика, будучи частью снаряда. Айэксегари на последнем издыхании, Каффран. Выжаты до предела. Мы прибыли как раз вовремя.
— Сэр.
— Ну, я надеюсь, — добавил Харк. — Может, они уже мертвы, просто всё ещё дёргаются. Полагаю, мы скоро это выясним.
Его тон был легкомысленным, но сами слова вызывали беспокойство у Каффрана. Никто не хочет ввязываться в уже проигранную драку.
На поле стали раздаваться свистки. Они оглянулись и увидели, что всё пришло в движение. Стюарды подгоняли войска «Призраков» к грузовикам.
— Встать и давай к ним, — сказал Харк, поднимаясь. Он отряхнул плащ, пока Каффран поднимал свой рюкзак.
— Сделай мне одолжение, — сказал Харк. — Пройдись по дорожкам и проверь, нет ли отставших. Я придержу твой транспорт.
— Есть, сэр.
Харк зашагал обратно по траве к зоне высадки, а Каффран пошёл в противоположном направлении по тропинке, скрытый деревьями и линией живой изгороди. Он обнаружил, что Дерин и Костин сидят, прислонившись к пустому постаменту, и курят палочки лхо.
— Давайте живее, — сказал Каффран. — Мы наконец-то выдвигаемся.
Оба выругались.
— А ещё тут рыскает Харк.
Дерин и Костин бросили курево и собрали свои вещи. — Ты идёшь, Кафф? — спросил Дерин.
— Буду там через секунду, — ответил он и продолжил свой обход, позволив им самостоятельно добраться до места сбора.
Никого. Каффран уже собирался повернуть назад, когда заметил одинокую фигуру прямо на краю соседней аллеи, скрывающуюся в тени небольшой лесопосадки.
Подойдя ближе, он понял, что это был Ларкин.
Главный снайпер полка так погрузился в собственные мысли, что не услышал приближения Каффрана.
Он, казалось, прислушивался к шороху ветра в ветвях над собой. Его снаряжение и зачехлённый лонг-лаз лежали на траве рядом.
Каффран перешёл на шаг. Ларкин и так никогда не был самым уравновешенным из танитцев, а после смерти Брагга стал ещё более замкнутым и отстранённым.
Все любили Ещё-Разок-Брагга. Да и как его не любить. Открытый и добродушный, почти мягкий, он с большим успехом использовал свои выдающиеся габариты и силу как специалист по тяжёлому вооружению… несмотря на свою ужасную меткость, из-за которой он и получил прозвище. Брагг попал под вражеский обстрел на Уранберге, и с тех пор все скучали по нему. Он казался одним из постоянных атрибутов полка, незыблемым, как скала. Его смерть лишила их всех чего-то. Возможно, уверенности. Даже самые отпетые Призраки перестали верить, что будут жить вечно.
Брагг был ближайшим другом Ларкина. Они дополняли друг друга: жилистый снайпер и гигантский стрелок, как Кларко и Клоп из имперских театральных постановок. Ларкин воспринял смерть здоровяка тяжелее всего. Скорее всего, думал Каффран, потому что Ларкина там не было. Снайпер участвовал в миссии по проникновению и был отправлен впереди основных сил, и к тому времени, когда его подобрали, вернув в ряды Призраков, Брагг был уже мёртв.
— Ларкс? — начал Каффран.
Лезвие возникло из ниоткуда в мгновение ока. Танитский боевой нож Ларкина, "прямое серебро" длиной тридцать сантиметров. Он появился так же быстро, словно в одном из казарменных трюков Варла. Каффран увидел лезвие, а в глазах у Ларкина – страх.
— Фес! — сказал он, отступая и подняв руки. — Осторожно!
Ларкин не сразу узнал Каффрана. Он моргнул, сглотнул, затем помотал головой и убрал нож рукой, в которой Каффран заметил дрожь.
— Извини, Кафф, — сказал Ларкин, — ты застал меня врасплох.
— Да, пожалуй, — согласился Каффран, подняв брови. — Ты в порядке? — Ларкин отвернулся и снова стал смотреть в никуда. — Ларкс?
— Я в порядке. Просто задумался.
— О чём?
— Ни о чём. Ты… один здесь?
Каффран огляделся. — Да. Харк послал меня собрать всех. Мы выдвигаемся.
Ларкин кивнул. Теперь он казался немного более собранным. С Безумным Хлейном Ларкином часто бывает трудно с уверенностью сказать, как оно на самом деле. Он взял свой рюкзак и повесил снайперскую винтовку на плечо.
— Ты уверен, что с тобой все в порядке? — спросил Каффран.
— Просто я на взводе. Всегда нервничаю перед маршем. У меня плохое предчувствие по поводу…
— Император защищает, — отозвался Каффран.
Ларкин пробормотал что-то, что Каффран не уловил, достал маленькую серебряную аквилу, которую носил на шее, и прикоснулся к ней губами.
— Иногда, — сказал он, — я не уверен, что Император хотя бы смотрит.
У ворот парка стала очевидна причина медленного отхода колонны. Айэксегерианцы вышли приветствовать освободителей. Они столпились у ворот, заполнив близлежащие улицы и заблокировав путь массой ликующих тел, не обращая внимания на усилия местных арбитров навести порядок. Позади грузовиков толпа представляла собой море развевающихся синих и золотых флагов с примесью имперских вымпелов. По меньшей мере, три духовых оркестра старались перекричать друг друга. Женщины прижимали младенцев к бокам ползущего транспорта, призывая гвардейцев коснуться их чад на удачу. Местные иерархи в полных регалиях вышли благословить иноземцев, а мэр прибыл с делегацией подчинённых. Верёвки с сине-золотыми флажки обвивали рокритовые столбы, стрекоча на ветру. Помощники мэра окружили первого же танитского офицера, который едва вышел из парка, и утащили его, чтобы представить мэру, который пообещал ему полную свободу действий в городе, повесил ему на шею гирлянды и горячо пожимал ему руку, полагая, что военный перед ним был главнокомандующий. Но он не был. Он был сержантом Варлом из девятого взвода, который просто первым вывел своих людей на дорогу. Варлу очень льстило внимание, пока его не попросили обратиться к толпе.
Чтобы доставить танитцев от зоны высадки до железнодорожной станции, потребовалось более трёх часов. Огромный конвой, наконец, оставил толпы позади и двинулся через промышленный пригород Брюнсгатте, где длинные прямые улицы с вереницами одинаковых жилых домов из красного кирпича чередовались с палатами гильдий, домами социального обеспечения рабочих и ветхими серыми мануфакториями. По пути начался дождь, который сначала накрапывал, а затем стал всё сильнее и сильнее, пока сплошная стена ливня не скрыла отступающие башни города и не размыла вид на огромный дворец, возвышавшийся над всем.
Из-за дождя станция снабжения скрылась в тумане. Военные эшелоны, переоборудованные из фургонов для скота, выстроились в линию у подъездных путей. Их бордово-красные локомотивы дышали влажным жаром и шипели сажистыми парами. Тракторы с пузатыми цистернами заполняли котлы, а механизированные лотки отправляли поблёскивающие россыпи кокса прямо в топки.
В воздухе пахло дёгтем. Раздался пронзительный свист. Танитцы покинули грузовики и сгрудились под протекающими временными навесами, пока сотрудники местных сил правопорядка сновали между ними, раздавая билеты.
Тяжёлая техника и машины загружались в грузовые поезда с широкими совмещёнными вагонами. Танитцы из-под навесов жестикулировали и что-то орали крассианским солдатам, собравшимися по другую сторону путей. Полки вместе сражались при Уранберге. Возобновились старая дружба и соперничество.
Отпустив штабную машину, которая привезла его из зоны высадки, полковник-комиссар Ибрам Гаунт шагнул внутрь сквозь пар и суету. Назначенный для него координатор, майор Нильс Феп Баззель, поспешил за ним. Баззел был невысоким пухлым мужчиной, который, держал не гнущуюся правую руку в кармане зелёного пальто, и Гаунт счёл его ветераном-инвалидом. Насколько Гаунт понимал обстоятельства на Айэксе Кардинал, все трудоспособные мужчины, не состоящие в резерве, находились на фронте. "Фронтах", поправил он себя. Это был глобальный конфликт с театрами военных действий к северу и западу от Айэксегари, вдоль суверенных южных государств океанского побережья и на востоке.[Карта]
Баззель был располагающим человеком. На нём была офицерская фуражка с кокардой из какого-то оперения, которое увяло под дождём. Он упомянул о службе в Банда Сезари, произнеся это с гордостью и явно намекая, что это нечто выдающееся, но Гаунт никогда о них не слышал.
— Когда я увижу планшеты? Планы атак? Графики диспозиций? — спросил Гаунт на ходу.
— В своё время, сэр! — ответил Баззель, обойдя тележку с боеприпасами.
Гаунт остановился и посмотрел на айэксегарианца. — Я отправляю свои войска на передовую, майор. Я хотел бы иметь представление об этом районе до того, как они туда доберутся.
— У нас будет остановка в Ронфорке, штаб-квартире союзников, сэр. Туда отправлены информационные досье.
— Это для перевозки скота? — спросил Гаунт, ударив в борт ближайшего вагона.
— Да, но… — начал Баззель, прежде чем сообразил, что Гаунт уже снова куда-то спешит.
— Сержант Брей! Закрепите рулоны с палатками! — крикнул Гаунт.
— Сэр!
— Обель? Юлер? В каком эшелоне вы должны ехать? Посмотрите на билетах, фес вас подери!
— Есть, сэр!
— Варл? Хорошая речь. Вы недосчитаетесь части личного состава. Я видел, как они спускались к бригадным баракам, курили там и играли в кости.
— Учту, сэр!
Баззель с любопытством наблюдал за полковником-комиссаром. Он был настоящим героем войны, так ему сказали. Высокий и внушительный, в чёрном кожаном плаще и фуражке комиссариата, с лицом, выражавшим… суть его имени.[4] Узкое, словно высеченное из камня, благородное. Баззель угрюмо подумал, что понятия не имеет, как должен выглядеть герой войны. Шестнадцать лет работы на передовой, и он ни разу ни одного не встретил.
Ему нравились манеры Гаунта. Авторитетный, бойкий, дисциплинированный. И ещё: он знал каждого подчинённого по имени. По крайней мере, создавалось такое впечатление.
— Даур!
Привлекательный молодой танитский капитан остановился, чтобы поприветствовать Гаунта.
— Вы знаете что тут к чему?
Капитан Даур кивнул, доставая информационный планшет. — Я позаимствовал это у одного из местных инспекторов, сказал он. — В этом больше смысла, чем во всех свистках и воплях.