Больше никаких конфликтов Маше на ум не приходило.
Хлопнула дверь, и веселый Викин голос звонко произнес:
— Вот и тихая мышь наша Маша, на Грекова глаз положила!
Рывков сев на кровати и сбросив с себя одеяло, Маша уставилась на опешивших от неожиданности соседок.
— Кто сказал, что на Грекова? Кто решил, что положила? — резко спросила она.
Аня и Вика растерянно переглянулись.
— А, ты здесь, — пробормотала Аня, — мы не заметили.
Университет придерживался той точки зрения, что студентов с разных курсов и факультетов можно и нужно перемешивать в одном котле. С Аней, четверокурсницей с хозяйственно-бытового, Маша жила с прошлого года. Вика, хорошенькая кудрявая хохотушка, поступила только этим летом, заменив выпустившуюся Олю Ортикову, голосистую красотку, распевавшую по утрам оперные арии.
Маше не было дела ни до кого из них, у нее не хватало времени и желания принимать участие в бесконечном чириканье.
«А у Дины новый хахаль, а Ленка снова губы поменяла, а Вика совсем чокнулась»… Блаблабла. Ну что в этом может быть интересного?
Поэтому обычно Маша делала вид, что она человек-невидимка, и ее неожиданное появление из-под одеяла озадачило девчонок.
Так-то они не были вредными, просто утомительными.
— Ну, — Вика замялась, — Маш, ты только не расстраивайся, ладно?
Что, интересно, ее может расстроить больше, чем сцена собственного убийства?
— Просто в столовке, — подхватила Аня, бегая глазами, — ну, нам запрещено смотреть, да только ведь оно р-р-раз и выскочило из ниоткуда.
— Та-а-ак, — преисполненная мрачными догадками, протянула Маша. — Что выскочило?
— Ну видение… или фантазия, кто его знает, что там у менталистов убежало. Как Андрюша Греков тебе цветы дарит… А сам на одном колене стоит, вот потеха, — Вика толкнула Аню локтем, и та поспешно заткнулась, для верности прикусив губу.
— Какие цветы? — быстро спросила Маша.
— А? — Вика моргнула. — Ирисы вроде.
Застонав, Маша снова рухнула на кровать, уткнувшись лицом в подушку.
Про ирисы она мечтала этим утром — вот на семинаре Глебова и мечтала! Увидела у Морозовой платок с этими цветами и сменила в своих грезах красные розы на сиреневые ирисы. Так ведь приятнее.
Значит, не кошмары.
Значит, мечты.
При том совсем свежие, буквально, сегодняшние.
— Маш, да не переживай ты, — бодро сказала Аня. — Да Грекова вообще все хотят. Это еще повезло, что все прилично обошлось, без эротики. Аринка вон в коридоре ругается, что на нее какое-то порно выскочило, стыдоба, говорит, она приличная девушка.
— Аринка приличная девушка? — хмыкнула Вика. — Да она каждый день в стельку, собственную кровать найти не может, вчера в душевой заснула.
— Правда, что ли? — оживилась Аня.
— И что, — с отчаянием вопросила Маша, — много народа в столовке было?
— Раз два и обчелся, — жалостливо соврала Вика.
— А, может, это вообще грековская фантазия, не моя?
— Конечно, грековская, — фальшиво заверила ее Аня.
Ах, чтоб их.
Всем же понятно, что если Греков и представляет себя с кем-то, то вовсе не на одном колене и с букетом.
На Андрюшином видении, как пить дать, присутствовало бы черное кружевное белье или еще что похлеще.
— А Ленка из соседней комнаты у нас с ментально-когнитивного, да? — уточнила Маша, размышляя о том, а не сменить ли ей внешность.
— Вроде да, — неуверенно пожала плечами Вика, — только она злая всегда, как собака, не подходи — укусит. На что она тебе сдалась-то?
— Маш, все всё забудут уже завтра, — Аня зашвырнула сумку с учебниками в угол и плюхнулась на свою кровать. — А ректорша тоже хороша — отвернуться, говорит, полагается, покинуть помещение. А они же прям из ниоткуда выскакивают! Что теперь, весь день с закрытыми глазами шлендрать?
Маша ничего не ответила, не в силах решить, отчего ее быстрее Кондратий хватит: от ужаса или позора.
От души проревевшись под приглушенно-тактичные разговоры девчонок, она все же собралась с силами и решила, что она сама себе кузнец. Циркуль, как и ректорша, как-то не внушали ей доверия. У них и без нее хаос. Какое им дело до второкурсницы Рябовой, когда весь университет ходуном ходит.
В те редкие случаи, когда Маше доводилось заходить в соседние комнаты, она всегда радовалась, что Анька у них вся такая хозяйственно-бытовая. Их скромная обитель выглядела куда лучше, чем остальные: ни трещин на стенах, ни скрипящих кроватей, ни отваливающихся дверцей у шкафов.
Лена Мартынова указала на колченогий стул, который выглядел столь ненадежно, что Маша осталась стоять. На паутину в углу она старалась не смотреть.
— Рябова, ты совсем идиотка? — все высокомерие этой фразы смазалось шмыганием. Девчонки болтали: Лена как-то неудачно попыталась исправить себе нос, что он стал вдвое длиннее обычного, к тому же из него беспрестанно текло. — Теорию вообще не помнишь?
— Так ведь на третьем курсе дают, — робко напомнила Маша.
— А библиотека на что? А учебники для кого? Я что, справочное бюро?
Ох зря Маша пришла. И правда, Ленка злая, как собака. Сложно ей, что ли, ответить на простой вопрос?
— Нет, Рябова, — вдруг смилостивилась та, — узнать, кому принадлежит видение, как правило, не представляется возможным. Как ты отследишь потоки?
— Совсем-совсем?
Видимо, Маша стала выглядеть так жалко, что Лена только глаза закатила.
— Вот что, — посоветовала она недовольно, — иди-ка ты к Плугову с Власовым.
— К кому?
— К сегодняшним героям, Рябова. Экспериментаторам хреновым. Поставили весь универ на уши, и ведь даже не отчислят гаденышей. Да декан с них только пылинки сдувает, припадочный наш. Ох, и дернуло меня на менталистику идти, лучше бы я к Бесполезняк подалась, там хоть спокойно!
— На факультет времени? У них же тухло и скучно.
— Вот именно, — желчно ответила Лена и опять шмыгнула носом.
— Рябова, да ты обнаглела, — решила вмешаться Дина Лерина, которая во время этого разговора была занята тем, что увлеченно наносила себе макияж перед зеркалом. — Это у нас-то во времени тухло? Да наша Вера Викторовна самая задорная из всех преподов.
Видела Маша эту задорную — в чем только дух держится. Дряхлая старушка-одуванчик, получившая свою кличку «Бесполезняк» за то, что их специалисты не имели права ни во что вмешиваться. Теоретики.
На вводной лекции она битых два часа размусоливала, что временные линии — субстанция столь хрупкая, что и думать не сметь о том, чтобы к ним прикоснуться.
На этот факультет шли те, кто собирался провести свою жизнь за никому не нужными научными изысканиями.
Типа Дины — у той-то на уме был только флирт, а не учеба. Маша то и дело видела ее то с одним студентом, то с другим. Эту бы энергию — да в полезное русло.
— Прости пожалуйста, — тут же смешалась Маша, ни в коем случае не желая обидеть Дину. — Я ляпнула, не подумав.
Дина махнула рукой, сворачивая чары красоты, увы, очень нестойкие, Удовлетворенно улыбнулась своему отражению.
— Принято, — легко отозвалась она. — Эй, Рябова, корпус 3В, комната 512.
— Что?
— Плугов, Власов, ты же к ним собралась?
В мужское общежитие? — обомлела Маша.
Ну нет.
На такое ей никогда решительности не хватит.
— Спасибо, — пролепетала она и убралась прочь, пока Лена опять не принялась ругаться.
Впрочем, Плугов и Власов заявились к ней сами — прямо наутро.
Глава 03
Глава 03
Маша долго не могла заснуть, крутилась, вертелась, перед глазами то вспыхивали картинки с ее кровавым убийством, то представлялось, как весь университет потешается над ее глупыми фантазиями. Красавец Андрюша Греков — с ирисами, на одном колене, стыдоба-стыдобища! Да как ей теперь в глаза-то ему смотреть?
Совершенно измучившись, Маша рывком перевернулась на мягкой, из дома привезенной перине и в голос застонала. Анька еще в прошлом году заговорила их балдахины на звуконепроницаемость, и здесь, в ее крохотном мирке, можно было не опасаться разбудить соседок.
Тяжело вздохнув, Маша погладила вышитых гладью горлиц на подушке — мамина работа, такая тонкая, что не оставляла по утрам следов на щеке. Воспоминание о доме, большом, уютном, накрыло волной покоя.
А проснулась она уже от звонка телефона, перебившего будильник.
— Ммм?
— Маруся, что стряслось? — взволнованно и строго спросила мама. — Почему ты плохо спала?
— А?
Маша переполошилась: опоздала? проспала? Посмотрела на часы.
— Не могу поверить, — пробормотала она, — семь утра!
— У тебя неприятности, детка?
— Да с чего ты взяла?
— Сердце матери…
— Мам, не морочь мне голову.
— Просто я волнуюсь, Маруся. Обычно ты спишь очень крепко, с детства так было…
Маша огляделась по сторонам. На полке в изголовье громоздились несколько игрушек и большая семейная фотография. Уж не ее ли заговорила мама, чтобы шпионить за дочерью? Ох, прав был Дымов, не надо даже и думать о том, чтобы рассказать семье о произошедшем, — задушат своей опекой.
— Мам, у тебя шестеро детей, трое внуков и один беспокойный муж. Если ты будешь следить за каждым из нас, то вот увидишь — в этом году титул лучшей свахи года точно уйдет к Красотиной.
— Не напоминай мне о ней, — тут же разозлилась мама. — Эта женщина снова злословит о том, что мой старший сын все еще не женат. Мол, какая из меня сваха после этого… Даже не знаю, Маруся, я подобрала ему такую хорошую девочку… стопроцентная совместимость!
— Ну ма-а-а-м, — простонала Маша, — оставь Димку в покое, а то он опять уйдет в кругосветку и раньше лета мы его не увидим!
— Да, но…
— У меня все хорошо, — твердо заверила ее Маша. — У Димки тоже все хорошо, мы позавчера созванивались. Ему и без стопроцентной девочки отлично. Хватит из-за нас всех трепыхаться. Запишись на какой-нибудь курс по каллиграфии, что ли. А теперь мне пора, первой парой черчение, а ты и сама знаешь…