По спине Андрея побежали мурашки. От страха и жутких перспектив. Вовсе не о таком он мечтал, летая в эфире.
— Мальчики, — сладким, как мёд, голосом прерывает разговор Алиса, — налейте мне вина. У меня всё закончилось.
— Конечно, Чертовка, — Илья уцепился за повод сменить тему, — тебе какое?
Позади раздались возгласы, и Андрей, с облегчением выдохнув, пошел узнать, что случилось.
В центре внимания оказалась Белладонна. Как мать большого семейства, она сидела на раскладном стульчике и что-то показывала. Пробиться к ней через толпу не было никакой возможности. Андрей не стал толкаться и через эфир потянулся вперед. Коснулся стоящего в первом ряду Святца и попросил об услуге. Парнишка не стал отказывать, и Андрей прильнул к его глазам, как к биноклю.
— Вот так, котятки, — Белладона, польщенная вниманием, показывала глиняный колокольчик, — Я беру кусочек пси-массы, совсем крохотный…
Оказывается, название, брошенное Андреем, успело разойтись среди психотов.
— И накручиваю на предмет. И внушаю ему, что он соль-диез, к примеру. Для верности можно нарисовать эту ноту. А потом, ап!
Белладонна ударила ногтем по колокольчику. И правда — соль-диез. Нота звучала, не снижая громкости, длясь и длясь.
— А как его выключить?
— Вот так, — женщина зажала хрупкую вещицу в ладони, и звук погас.
— Можно его мелодию заставить играть?
— Попробуйте, может быть, получится.
Демонстрация переросла в мастер-класс. Психоты брали камешки, веточки, хлам, завалившийся в карманах, и пробовали вкладывать в них пси-массу. Получалось не у всех.
— Забавно, — Хмык не стал пробовать, но наблюдал с интересом, — Что еще можно сделать, кроме звука?
Дар вкладывать пси-массу в предметы найдется не у всех. А сделать что-то сложнее музыкальной игрушки смогут единицы. Например, Хмык. Вот только вещички получатся страшные.
Андрей отключился от Смыка. Потер глаза, повертел головой. И наткнулся на взгляд «Тетты», осторожный, внимательный и пронзительный. Она смутилась, покраснела и юркнула в толпу.
— Второй заход шашлыков! — громогласный крик Гектора взлетел над поляной. — Кому шашлыков?
Психоты нестройно загудели и поспешили к мангалу.
Пикник продолжался до самой темноты. Уже в сумерках, перекликаясь голосами в реальности и цветными искрами в эфире, выбирались из леса. Они лучились счастьем, радостью и чувством единения. Наивные дети. С этого пикника начались удивительные месяцы свободы, удивительных открытий и волшебства. Даже сны психотов будут наполнены чудесами, наивными пророчествами и путешествиями в чужие разумы. Иногда эфир будет сотрясаться спазмами от заворотов новых психотов. И они будут бросаться на помощь будущему собрату — поддержать, ободрить, вывести на дорогу. Удивительное время. «Время чудес», как назовут его позже, когда грянет «Падение».
Блудный пасынок. Часть 5Сейчас
Деньги, полученные от дяди, стремительно таяли. Во время дождя потекла крыша, и на ремонт ушла добрая часть суммы из конверта. С работой же не заладилось с самого начала. По специальности ловить было нечего: психот? спасибо, мы вам перезвоним. В конце концов, промаявшись, Андрей понял — искать что-то лучше вакансии курьера или грузчика бесполезно. Самолюбие поныло, поскребло на душе и махнуло рукой.
Сегодня была пятница — время еженедельного похода в ЧиКа. Он уже был там три раза, в кабинете увешанном зеркалами. С отвращением позволял сделать себе укол блокатора, старался молчать и быстрее покинуть неприятное место. И снова нужно было ехать через весь город, стоять в очереди для очередного унижения. Андрей решил не тянуть — сразу после завтрака собрался, кинул в пакет бутылку воды, вышел на крыльцо и запер дверь на тяжелый амбарный замок. Воровать у него было нечего, но мысль, что кто-то чужой будет прикасаться к его вещам, приводила в бешенство.
— Привет, дорогой ты мой. Куда в такую рань?
За спиной стоял участковый. С довольной улыбкой на лоснящемся лице.
— В ЧиКа. На контроль.
Настроение рухнуло вниз. Что ему здесь надо?
— Правильно. Вот это правильно. Молодец! Соблюдаешь порядок, красавец. Уважаю.
Тралов неприятно гоготнул и плюхнулся на лавочку. Похлопал рукой рядом с собой.
— Садись, разговор есть. Не боись, долго не задержу.
Андрей не стал сокращать дистанцию и присел на толстый чурбак.
— Я вот чего хотел…
Участковый снял фуражку и вытер лоб платком.
— Дело к тебе есть. По специальности, так сказать. Ты ж у нас мозгокрут? Надо тут человеку шокрнуть по мозгам слегка. Чтоб вспомнил кое-что, а ты мне об этом сказал. Где, чего лежит. Сечешь?
В животе Андрея сжался ледяной комок.
— Я под блокатором.
— В курсе. Только не надо всех дураками, да? Не ты первый.
— Под блокатором я ничего не могу. Извини, без вариантов.
— Ай! Че ты сразу в несознанку? Всё путем сделаем. В пятницу сделаем, что ты вроде ногу сломал. Скатаем в больничку. А я в твою ЧиКа позвоню, отмажу. Они хрен поедут на дом колоть тебя, не поликлиника. Скажут только за тобой проследить. Понял? До воскресенья полежишь, капельничку тебе поставят. Мозги прочистятся, и ты сделаешь, что надо. Сечешь?
— Секу.
— Ну вот. Ты нам, а мы тебе. Запишем на работу, приглядим, чтобы не обижали. Будешь нормально жить, как в шоколаде. Ага?
Еще в ЛИМБе Андрей слышал о таких делах. Криминал и мутные конторы искали пути к психотам. Обещая сказочные богатства и безопасность. Вот только конец таких историй был совсем не сказочный. Или игры с блокатором сжигали дотла, или ЧиКа применяло максимальный двенадцатый параграф.
— Нет.
— Что?
— Я под блокатором. Выходить из него — ломка хуже наркоманской. И обратно заходить тоже. Я не буду.
— Ты подумай, дружок. Потерпишь, не баба.
— Говорю же — нет. И точка.
— Ох ты смелый какой. Я к нему с добром, от всего сердца, можно сказать. А он принципиальный. Точка у него. Не подумал, что эту точку могут тебе поставить? Между глаз, к примеру.
— Я завязал. Это мой окончательный ответ.
— Смотри. Я к тебе с добром, а ты мне жопой…
Тралов хотел еще что-то добавить, но напоролся на злой, полный ненависти, взгляд Андрея.
— Тебе жить. Учти, народ таких, как ты, не любит. Пришибут еще. А защитить некому.
Насупившись, Андрей молчал.
— Понятно всё с тобой.
Участковый водрузил фуражку обратно на голову и встал.
— Бывай, принципиальный.
В ЧиКа он всё же поехал. Дождался, пока злость уляжется, выкурил подряд несколько сигарет и поехал. На этот раз очереди не было. Только с новых плакатов скалились карикатурные лица, убеждающие «держать режим инъекций». Стучать Андрей не стал.
Кабинет изменился. Зеркала исчезли, вместо массивного деревянного стола теперь стоял хромированный, больше похожий на хирургический. А вместо знакомой тётки, сидел хмурый незнакомый мужчина.
— Заходите, — хозяин коротко кивнул и указал на стул, — Эринию предъявите.
Андрей протянул руку с браслетом. Стальная бляха на нем пустила веселый солнечный зайчик — я здесь, на страже, никуда психот не денется. Пискнул сканер, считав с эринии идентификатор.
— Значит, Андрей Николаевич…
Комиссар отвернулся к компьютеру. Несколько минут щелкал клавишами, сосредоточенно глядя в экран.
— Я ваш новый комиссар Павел Грядышев. Что же вы, Андрей Николаевич, нарушаете режим социализации?
— Ничего я не нарушаю, — Андрей сложил руки на груди, закрываясь от обвинений.
— Ну как же. Почему на работу до сих пор не устроились?
— Не берут. На учет на биржу труда я встал.
— Плохо, Андрей Николаевич, очень плохо. Это характеризует вас не с лучшей стороны. Даю вам две недели на решение вопроса. Не справитесь — вынесем на комиссию. Поверьте, приятного для вас там будет мало.
В ответ Андрей только молча кивнул. Что тут можно сказать?
— Перейдем к инъекции. Рукав закатайте, пожалуйста.
Пока комиссар доставал пистолет для укола, Андрей буравил его злым взглядом. Лицо Грядышева казалось смутно знакомым. Где-то он его видел. Давно, еще до ЛИМБа. И не просто в толпе, а рядом. Но память юлила, отказывалась вспоминать.
— Расслабьтесь и глубоко вдохните.
В плечо вонзился инъектор. От места укола потек жар. Пробирающий болезненной ломотой до самых костей.
— Это новая версия блокатора. Посидите немного, сейчас полегчает.
Разевая рот, как вытащенная на берег рыба, Андрей пытался вдохнуть. В гортани пересохло, сердце панически колотилось в ребра, перед глазами неслись цветные полосы.
— Дышите, просто дышите.
Отпустило его так же быстро. Андрей закашлялся. Помотал головой, вытряхивая одурь.
— Еще пару минут и можете идти, Андрей Николаевич. Не торопитесь, а то рухнете в коридоре.
Андрею вдруг показалось, что комиссар испытывает к нему долю симпатии. Пересилив злость, он решился на небольшую просьбу.
— А можно браслет ослабить? — он протянул руку с эриниией.
Грядышев ответил тяжелым взглядом.
— Или боитесь, что сбегу?
— Наивный вы человек, Андрей Николаевич, — Грядышев вдруг рассмеялся, — Сбежав, вы сделаете мне настоящий подарок.
Улыбка комиссара перешла в хищный оскал.
— Найти сбежавшего психота не сложно. Стоит вам попасть хоть на одну камеру и мы узнаем об этом. Любой снимок в соцсетях, где вы сфотографированы случайно на заднем фоне, укажет на вас. Через час после побега, вас возьмут на любом вокзале или аэропорту. От нас невозможно скрыться, как не старайтесь.
Подойдя к Андрею, комиссар снял следящий браслет, перещелкнул на нем застежку и надел обратно.
— Но это полдела. Государство проявило излишнюю гуманность, направив психотов в лагерь ментальной безопасности. Вас надо было давить сразу. Без жалости и сожаления, как тараканов.
— Мы ни в чем не виноваты, — хрипло, почти шепотом выдохнул Андрей.
— Виноваты. Даже точнее, виновны. Мысли человека это святое. Никто не имеет права касаться. Ни вы, ни государство, ни бог. Понял?