Грядышев, с перекошенным лицом, наклонился и посмотрел прямо Андрею в глаза.
— Вы не должны существовать. Вы грязь, которую надо раздавить и выкинуть. Давай, беги! Дай нам повод окончательно решить вопрос психотов.
— Нет, — Андрей не отводил взгляд, давя своей закипающей злостью, — не дождетесь.
— Без разницы, — усмехнулся Грядышев и отступил, — еще полгода, год, и мы выкатим блокатор, навсегда режущий вам крылья. Один укол — и нет больше психота. Жаль будет терять непыльную работенку, но ради избавления от дряни я потерплю маленькое неудобство.
Комиссар вернулся к столу, нагнулся к ящику и вытащил маленькую блестящую вещицу.
— Вы, Андрей Николаевич, как оказалось, плохо социализированы. Придется стимулировать процесс, а заодно предупредить окружающих об опасности.
Он кинул Андрею загадочный предмет. Это оказался металлический значок: круглый диск размером в коробку спичек, на аверсе выдавлена греческая буква «пси».
— Знак обязателен к ношению в общественных местах на груди. Три задержания без него, и вы автоматически отправляетесь обратно в ЛИМБ.
Грядышев с ненавистью посмотрел на психота и рявкнул:
— Свободен!
Андрей, не оглядываясь, вышел из кабинета. Спину жгло яростью и злобой комиссара.
На выходе из ЧиКа его ждали.
— Андрей!
Хельга порывисто обняла Андрея, больно царапнув по щеке серьгой.
— Ты чего, а? Убежал тогда. Не заходишь. Зараза ты!
Он отстранился. Пси-масса, после встречи к Грядышевым, еще клокотала, шла волнами.
— Привет.
— Я же волнуюсь! Как ты, что ты. Не мог хотя бы позвонить?
— Прости, замотался. С трудом в себя прихожу.
— Хоть бы в гости позвал, негодяй ты. Я бы помогла порядок навести. Что ты там один, уныло же. Одичал, блин. Как бирюк в своем доме, зла на тебя не хватает.
— Хель, извини, я себя плохо после укола чувствую, — Андрей выразительно показал глазами на здание ЧиКа, — домой поеду.
— Чёрт, да, ты же только оттуда. А я раньше была, только отошла, вижу, ты заходишь, решила дождаться. Долго тебя мучили, бедненький.
Хельга погладила его по плечу. В ответ Андрей раздраженно дернулся, не желая, чтобы к нему сейчас прикасались.
— Устал? Ты, наверное, голодный, пойдем, тут рядом кафешка есть. Блинчики там, закачаешься. Идём, чего ты? Я угощаю, вчера зарплату получила. Расскажешь мне, как у тебя дела. Ну, давай же!
Желания слушать её болтовню не было. Но подлый червячок скаредности стал грызть изнутри: денег и так нет, а тебя покормят, халявный обед… Андрею стало стыдно за всё сразу: за желание поесть за чужой счет; за то, что не заходил к старой подруге, ведь она не виновата; за то, что собирался отказать ей и уйти. А Хельга истолковала его заминку в свою пользу и уже тянула его к злосчастной кафешке. Развернуться и уйти прямо сейчас было бы оскорбительно. Андрей вздохнул и смирился.
— Закажи блинчики с грибами и сыром, они тут шикарные.
Из чувства противоречия Андрей взял котлету по-киевски с картошкой. И кофе, и еще томатный сок. Хельга обреченно вздохнула.
— Вредина. Никогда моих советов не слушаешь.
Он молча пожал плечами и уставился в окно. По улице неспешно катился трактор с бочкой на прицепе и длинной струей прибивал пыль на дороге. В брызгах, летящих на тротуар, мелькала радуга. Смеясь, через водяной занавес пробежали две девушки в коротких юбках. Жизнь шла своим чередом, безразличная к страданиям психота.
— Андрей, ты еще тут? Выслушай меня, пожалуйста.
— Прости, день сегодня невыносимый.
Неулыбчивая официантка принесла заказ. Хельга не притронулась к своей тарелке, налила себе чай, отпила и просто вертела в пальцах чашку с желтым цветком на боку.
— Я знаю, ты сердишься на меня. За дом, за Мишку, и ночь та совершенно отвратительная. Согласна, была не права. Честное слово, не хотела тебя обижать. Нехорошо получилось. Если бы знала, что ты вернешься…
Хельга говорила быстро, сбиваясь, повторяясь и возвращаясь к началу. Андрей слушал вполуха, иногда кивал и расправлялся с котлетой. Отрезал маленькие кусочки, медленно жевал, запивал соком. Уходить отсюда не хотелось, и он растягивал удовольствие.
— Пожалуйста, не отталкивай меня, — голос женщины стал чуть жалобный, — мне больше не с кем поговорить. Только ты меня можешь понять. Другие не въезжают, не знают, как это жить, обрезав себе жилы. Голод постоянный, ничем не заткнуть. Все время хочется. Я даже не знаю, чего хочу! Понимаешь?
Отложив нож с вилкой, Андрей тяжело посмотрел на Хельгу.
— Мне хуже, можешь поверить. Я знаю, что у меня отняли.
На несколько мгновений женщина замолчала. Грустно улыбнулась и пододвинула к Андрею свою тарелку.
— Ешь, тебе надо восстанавливаться. Я всё равно не хочу, специально взяла для тебя добавку.
Хельга замолчала и терпеливо ждала. Когда он взялся за кофе, её прорвало.
— Андрей, пожалуйста, разреши мне приезжать к тебе хоть раз в неделю. Я не могу. Как ты пришел, у меня всё перевернулось. Тошно до ужаса, тянет к тебе. И понимаю, что это из-за того, что ты психот, а ничего не могу поделать. Вот увидела тебя, сразу легче стало. Кипит всё внутри. После укола еще хуже стало. Я знаю, вы таких, как я, не любите. «Холодная», да? Видишь, я знаю. Всё знаю, а сделать ничего не могу. Убираться у тебя буду, готовить тебе. Хочешь, спать с тобой буду? Можешь меня как угодно. Всё, что скажешь, буду делать. Только не прогоняй!
Ему стало страшно. Хельга, сломленная, покорная, вызывала болезненное чувство. Пси-масса, ощущая рядом «холодную» ритмично пульсировала. Облизываясь и роняя слюну. Андрей точно знал — если сейчас согласиться, то будет только хуже. Маленькая власть на женщиной, тень прошлого всесилия, сожрет его с потрохами. Он будет командовать, унижать, переделывать её в послушную игрушку, чтобы заглушить муку запертой пси-массы. И сам тоже будет медленно превращаться в тирана и мучителя. Она была искусительным яблоком, которое ему предлагали сорвать.
— Нет.
Хельга дернулась, как от пощечины.
— Послушай. Ты не можешь мне отказать. Не можешь вот так вот… Ты должен наказать меня. Я виновата, очень виновата…
— Ни в чем нет твоей вины. Я бы тоже побежал в ЧиКа, если бы был на твоём месте. Не казни себя.
— Ты не понимаешь. Я виновата перед тобой. Когда мне сделали первый укол, всё было так плохо. Все отвернулись, с работы уволили. Денег не было даже на еду. А тут пришел он. Такой сильный, уверенный. Предложил заработать.
— Хель, не надо. Это в прошлом.
— Нет! Ты послушай. Я согласилась быть ищейкой! Я же вас чувствовала! Ловила кайф, когда вы рядом что-то делали в эфире. До оргазма, как пьяная ходила. А он говорит — денег вагон. Я согласилась, дура. Два месяца, каждый день. Я уже утром чуяла, что сегодня будем брать кого-то. По следу было идти, как по дорожке. Как мышь за сыром. А когда винтили очередного, плакала от удовольствия. Понимаешь? У меня выбора не было!
Последние слова она уже выкрикивала. Схватила его ладонь, потянулась, чтобы поцеловать. Андрей отдернул руку, как будто его хотела укусить гадюка. Отшатнулся от женщины. Вскочил, с ужасом глядя на неё.
— Никогда. Не подходи. Ко мне.
— Андрей!
— Пошла прочь!
Он выскочил из кафе и побежал. Только чтобы не слышать несущийся в спину крик.
Искушение собой. Часть 5Полтора года назад
Могущество ударило в голову Андрею. Пьянило и толкало проверить границы возможного. Чего только не вытворял он первое время! За некоторые поступки было немного стыдно, и совесть грызла беспокойным червячком: не слишком ли он возомнил о себе? Но это быстро прошло — его ждали новые приключения. Андрей как сорвался с цепи, не в силах остановиться. Деньги? Пыль! Любой банк выдаст сколько нужно. Да и не нужны они — любой, задумавший взять с него оплату, сразу вспоминал, что уже получил сполна. Еще и выдавал сдачу, поскольку Андрей не скупился на «внушаемое» количество купюр. Впрочем, через некоторое время даже брать сдачу показалось ему утомительно. Ну чем не жизнь?
Его увлекли девушки. Фотомодель? Пожалуйста! Спортивная девочка-тренер? Вот оно! Очаровать, внушить обожание — дело трёх секунд. Получить согласие, уединиться — еще двадцать. О, как они были послушны, как «угадывали» любое желание… Но стоило провести несколько бурных ночей, как издалека погрозил пальцем Илья.
«Ничего личного, но ты слишком шумишь в эфире, дружище. Даже я отвлекаюсь на твои подвиги. А девчонки хихикают, делают вид, что краснеют, но, кажется, подглядывают за тобой. Даже Белладонна оторвалась от своих штук и начала тебя комментировать. Ты, случаем, не эксгибиционист?»
Андрей смутился, представил, как за ним толпой наблюдали психоты, и решил больше никогда не «шалить» рядом с домом. И открыл для себя путешествия.
О, вышедший в эфир психот мог добраться в любую точку мира, не требовался даже паспорт. Таможенники улыбались и махали вслед, как любимому брату, стюардессы усаживали в бизнес-классе, исполняя все желания. Нет мест? Один из пассажиров неожиданно обнаруживал, что передумал лететь. За несколько месяцев Андрей побывал почти во всех тропических странах. Шикарные отели, красивые девушки, самые дорогие блюда и удовольствия.
Он упивался свалившимися на голову возможностями. Но каждый день всё больше скучал по эфиру, наполненному гомоном других психотов. Женщины, покорные и доступные, стали приедаться — всё чаще он ловил себя на мысли, что представляет Алису. Рыжая чертовка, недоступная и колючая, манила, требовала вернуться домой.
Андрей не выдержал. Прямо посреди вечеринки, устроенной каким-то миллионером в его честь, отставил бокал шампанского и вышел в ночь. Такси до аэропорта, первый же рейс из страны, название которой он даже не смог вспомнить, две пересадки. И вот он вышел на черный после дождя асфальт в аэропорту родного города.
«Вереск!» — первой к нему из эфира бросилась «Тетта», словно караулила его тут. Теплые невидимые руки обняли Андрея. Показалось, что щеки коснулся робкий и невесомый поцелуй.