Такси поймать не удавалось. Они притормаживали, лица водителей кривились, видя с трудом стоящего мужчину, взрыкивал газ, и машина уносилась прочь. Андрей хотел уже добираться пешком: проходил десяток метров и хватался за фонарный столб.
Очередные шашечки пролетели мимо. Андрея обдало брезгливостью, с отвращением в ноте сердце и страхом в шлейфе.
— Уроды.
Он выругался без злости, просто давая выход отчаянью. И тут же вспомнил того мужичка-таксиста, что пил кофе и мечтал поспать. Так легко найти струну, по которой можно дотянуться. Вот она, чуть провисшая, с фиолетовым отливом. Надо только потянуть за неё…
Машина остановилась около Андрея. Глаза водителя остекленевшие, руки сжимают руль, по подбородку бежит ниточка слюны.
— На Ташлу, — Андрей рухнул на заднее сиденье.
Ночь и фонари мелькали поочередно за окнами автомобиля. Голоса теперь скользили по краю сознания, со скрипом пересыпающегося стекла. А между Андреем и водителем туго натянулась болезненная нить. Как будто их связали гитарной струной, всё глубже впивающейся в кожу.
Мимо пролетали кварталы, спящие светофоры, мигающие желтым. Многоэтажки сменились частным сектором: эклектичные особняки вперемешку с развалюхами. Повинуясь не высказанному желанию Андрея, машина вывернула на узкую дорогу прочь от города. По обочинам темной стеной встали деревья.
Звон невидимой струны полез вверх, от басов к ультразвуку. Движения водителя стали дергаными, лицо побагровело. Андрей сжал руками голову, охваченную арканом дикой боли.
— Останови!
Распахнув дверцу, Андрей мешком вывалился из такси. С криком разорвал невыносимую связь с водителем и скорчился на асфальте.
Машина взвизгнула, плюнула смрадным выхлопом и рванула в ночь. Андрей, не обратив на нее внимания, долго стоял на коленях у края дороги. Раскачивался из стороны в сторону. Выл и сгибался от приступов тошноты. Контроль чужого сознания обернулся своей темной стороной: пока Андрей давил собой волю таксиста, личность водителя неумолимо впивалась в него самого. А после разрыва ему пришлось сдирать с себя чужие воспоминания, чувства и привычки, как пропитанную ядом одежду. С кровью, болью и отвращением.
Он справился. Затем сумел встать, рукавом стер горькую желчь со рта. И нетвердой походкой заковылял по дороге.
Дорога вынырнула из-под полога деревьев к дачному поселку. Низкие домики хмуро смотрели на пришельца темными окнами. Зачем пришел? Что несешь? Андрей повернул от одинокого фонаря на боковую улочку, затем повернул еще раз. Глаза привыкли к темноте, и из черноты неба проступила многоглазая бездна, перечеркнутая дорогой Млечного пути. Ему захотелось вернуть ощущение той вращающейся астролябии. Дабы измерить это движение сфер и услышать музыку бесконечного пространства. Исчислить скрытую гармонию мироздания.
— Эй, братан, есть курить?
Они сидели на лавочке возле палисадника, отмеченные красными точками сигарет. Человек пять или шесть, Андрей не разобрал сразу.
— Нет.
— Слышь, че так невежливо? А?
Компания поднялась, как волчья стая, и окружила его. С хохотом, разбрызгивая вокруг себя запах дешевого алкоголя и нерастраченной агрессии.
— Тебя спрашивают, глухой что ли?
Андрея толкнули, он споткнулся и рухнул в грязь мелкой лужи. Хмельная волна их мыслей, с полосками злости и радости от предстоящей потехи, накрыла его с головой.
— Чё, братан, бухой? Не бзди, сильно бить не будем. Чтоб запомнил только.
Парни закатились неприятным смехом. Тупая, со звериным оскалом, ярость поднялась из глубины души Андрея. Клокочущим потоком поднялась по горлу, диким рыком вырвалась изо рта.
— Может, он больной? — спросил ломающимся голосом один из нападавших.
Ответить никто не успел.
Что-то щелкнуло стальным оружейным лязгом. Андрей почувствовал, как в голове стали разворачиваться прозрачные плети. Как живые щупальца древнего кровавого божества, они лезли наружу, закручиваясь спиралью. Адская карусель, где вместо единорогов скелеты псов. Мертвецкий коловорот, наотмашь хлещущий людей вокруг тебя.
— А-а-а-а!
Кто-то кричал. Горячее брызнуло в лицо Андрею, и он поднялся, шагнул из круга. Мимо фигур, рухнувших подрубленными деревьями. Голоса бывших мучителей плакали жалобно и тонко. Они подростки, почти дети, если приглядеться. С окровавленными ртами, зажимающие глаза, бьющиеся в корчах. Не желая смотреть, Андрей бросился прочь.
Найти дачу оказалось непросто. Андрей пропустил нужный поворот, свернул не туда и заблудился. Долго плутал, пока не вышел на знакомый перекресток. Наконец, отыскал калитку, окрашенную голубой краской, и оказался на месте.
Ключ долго не хотел попадать в скважину. Со злостью царапая металл, Андрей думал, что надо позвонить Хельге. Сейчас только к ней можно обратиться за помощью. Щелкнул замок, и дверь неожиданно легко распахнулась. Ночной гость не удержался, ввалился внутрь и упал на пол. Андрею показалось, что он попал в рай — лежа на скрипучих досках можно было не шевелиться, не будить зудящие, как осы, голоса.
Позвонить — вспомнил он. Достал телефон из кармана, набрал номер. И тут же уронил руку с зажатой трубкой. Тьма, подкравшись незаметно, навалилась на Андрея и проглотила, как хищная рыба наживку.
— Ох ты чёрт!
Кто-то шлепал Андрея по щекам, вытаскивая из мрачной глубины. Всё тело болело, пересохший рот отказывался говорить. Открыть глаза было мучительно тяжело.
— Давай же, ну!
Голос не отпускал, давил, требовал. Чего?
— Блин.
На лицо полилась вода. Он разинул рот, пытаясь поймать холодную струю.
— Пей, горе ты моё.
В губы ткнулся железный носик чайника. Стуча о металл зубами, Андрей глотал живительную влагу.
— Вот, хорошо. Открывай глаза, садись.
Андрей, наконец, смог поднять веки. В сером утреннем свете бледным пятном перед ним хмурилось лицо Хельги.
— Во что ты вляпался, зараза?
В ответ он смог только просипеть горлом.
— Вставай, а то окончательно замерзнешь. Не лето, на полу спать.
Опираясь на руку женщины, Андрей смог подняться, сделать пару шагов и рухнуть на старый потертый диван. Хельга заботливо укрыла его пледом.
— Сейчас, подожди.
Она долго гремела посудой, хлопала дверцами шкафчика, и, наконец, сунула ему в руки кружку с чем-то горячим.
— Пей, это бульон из кубика. Другого нет, извини.
Андрей отхлебнул. По телу побежало божественное тепло. Он благодарно улыбнулся уголками губ.
— Давай, давай, до дна.
Весь день Хельга выхаживала Андрея. Водила под руку в туалет. Укутывала шерстяным одеялом, когда его трясла лихорадка. Поила крепким сладким чаем. Прикуривала ему сигареты — сил не было даже на это. Подставляла треснувший красный тазик, когда его тошнило. И ничего не спрашивала. За это он был особенно благодарен.
Только к вечеру Андрею стало лучше. Силы возвращались, он сумел встать, одеться и выйти во двор. Уселся на лавочку и долго мял в непослушных пальцах сигарету. Хельга тоже вышла из дома, присела рядом и мрачно насупилась.
— Ты напугал меня. Этот звонок, ты так кричал в трубку. Я думала, с ума сойду.
— Прости, ничего не помню. Спасибо тебе.
— Никогда больше не жри эту гадость.
— Что?
— Или ты курил это? Нюхал? Не важно. Брось эту дрянь. В следующий раз я тебя не вытяну. Сдохнешь и всё.
— Да нет же! Ничего я не употреблял. Ты не помнишь? Приступ. Осенью, я тогда к тебе пришел, еще ключ мне дала. Вспомни!
— Перестань! — она раздраженно дернула плечом, — Светке будешь байки рассказывать. Думаешь, я не знаю, как человек после передоза выглядит? Так я тебе скажу — как ты сегодня утром.
Гнев и обида вскипели в Андрее. Ударили в голову, заставляя вскочить.
— Не веришь, да? Не веришь? Кто мне всю эту хрень про эзотерику втирал? Не ты? А когда со мной реально случилось, ты не веришь!
Он потерял контроль над собой. Бешенство раскаленной волной поднялось из глубины. Белки глаз налились кровью, рот искривился в страшной гримасе. А вокруг поднимались обглоданными дуги призрачной астролябии.
— Не веришь?! Дура! Я поверил тебе, а ты!
От налетевшего порыва ветра скрипнула дверь. Андрей обернулся на звук, уставился полным ярости взглядом. Фанерные листы пошли трещинами. Краска облупилась, пошла темными пятнами. Он закричал.
Остервенелый звук голоса спустил с крючка скопившееся напряжение. Вокруг Андрея закрутился невидимый ураган. Мусор, обрывки газеты, окурки, взлетели винтом, сворачиваясь в кокон гнева.
Тонкий, почти неслышимый звук, ударил по нервам. Заставил дрожать струну в животе. Это кричала Хельга. От ужаса.
Андрей шагнул вперед, почти ослепший от напряжения. Схватил женщину, встряхнул как тряпичную куклу.
— Не веришь?!
Её запах ударил в нос. Терпкий, с нотками мускуса. Зверь внутри рыкнул и ударил хвостом по бокам.
Он рванул тонкую ткань. Разрывая и отбрасывая. Вкус её кожи на губах. Пальцы спускаются по спине. Ладонь обхватывает тяжелую грудь.
— Нет, пожалуйста, нет…
Она шепчет и одновременно обнимает. Целует в ответ. В рычании зверя слышится желание.
Всё происходит быстро. Прямо на земле, в самом центре вихря. Она кричит от страсти и вожделения. И не разобрать — собственных или внушенных сорвавшимся с цепи психотом.
Андрей застонал и повалился на спину. Обессиленный и пьяный от произошедшего. Ураган исчез вместе с желанием.
— Сволочь. Самая настоящая сволочь.
Хельга прикрылась порванной рубашкой и закатила Андрею звонкую пощечину.
— Никогда! Слышишь?!
Она поднялась. Ударила его ногой в бок, но без злости.
— Идиот.
Ругаясь, Хельга ушла в дом. Хлопнула покалеченной дверью, оставляя Андрея наедине с собой. Он не понимал, что на него нашло. Зачем? Откуда это?
Он долго сидел на лавочке. Курил, кутался в порванную куртку. Пока Хельга не появилась на пороге.
— Иди. Поедим и двинем в город. А то всю дачу разнесешь.
Всю дорогу, пока они трясутся в старом автобусе, Хельга молчит. Андрей, так же не произнеся