Взгляд упал на коробку в углу. Откуда она? Ах, да, он сам задвинул её во время уборки, чтобы разобраться позже. И совершенно забыл. Так, посмотрим, что у нас тут…
Андрей снял крышку и вздрогнул. Серая невзрачная картонка оказалась ящиком Пандоры.
Сваленные в беспорядке, там лежали вещи «Времени Чудес». Каждая могла пробудить сладкое воспоминание, с горьким привкусом случившейся после трагедии. Андрей стиснул зубы, отодвинул чувства в дальний угол и просто выкладывал содержимое коробки. Стараясь пропускать мимо всплывающие из памяти имена и лица.
Пачку исписанных листочков Андрей, не читая, перевязал отрезком шпагата. Эти заметки делал Илья, дневник опыта и лабораторный журнал сразу. Хотел передать другим группам, расположенным слишком далеко, чтобы общаться через эфир. Не довелось. И теперь уже не придется — нет никого, кто сумел бы применить на практике.
Плюшевый медвежонок размером с большой палец. Уже не вспомнить, кто подарил забавную игрушку. Когда-то она умела танцевать. И сейчас, наверное, смогла бы. Только надо было запустить в неё тонкий лучик пси-массы и повернуть как ключ. Но сделать маленькое чудо некому.
Глиняный колокольчик, чудом не разбившийся за эти годы. Если взять его двумя пальцами и легонько встряхнуть — можно услышать тихую мелодию, похожую на хрустальный звон. Подарок Белладонны. У неё был талант наделять вещи голосами. Она горстями дарила такие штучки знакомым. Её гордостью был десяток стеклянных фигурок, поющих хором. А колокольчик она подарила ему за день до своего ареста. Будто чувствовала и прощалась.
Живой цветок, погруженный в стеклянный куб. Бутон плотно закрыт, но если коснуться его пси-массой, должен открыться. Единственная вещь, сделанная «Теттой» — у неё не было к ним таланта, как у Белладонны. И этот сувенир девушка сделала специально для него, надеясь, что он оценит, обратит внимание… Вот только Андрей как раз увлекся другой психеей — Алисой. Идиот.
Дешевый пластиковый компас. Красная стрелка под треснувшим стеклом. Показывает, как и положено, на север. Но отклоняется, когда рядом шумит в эфире активный психот. Его сделал парнишка со странным прозвищем Святец, еще в самом начале «Времени Чудес». Тогда компас выглядел, как ненужная безделушка. Но если бы позже попал в руки ЧиКа, стал бы разящим оружием. Андрей ужаснулся от такой мысли и чуть не отбросил страшную безделушку.
Андрей рассмеялся, вытащив из ящика очередной экспонат — черные кружевные трусики. Смешной сувенир на память об одной ночи. Он только-только вышел в эфир. Могущество пьянило голову почище спирта. Он полюбил летать на тропические острова, название которых уже не помнил. Зачем билет и паспорт, если он может сесть в самолет, показав обычную газету вместо документов? Стюардесса услужливо проводит на свободное место в бизнес-классе, а во время полета пригласит на экскурсию в кабину пилотов. Зачем учить языки, если он и так видит, что творится в головах людей? В одну из таких поездок, он увидел на пляже девушку. Оливковая кожа, точеный профиль греческой богини, кудри падают на плечи водопадом. Он хотел потянуться к ней серебряной паутиной пси-массы, как девушка сама подошла к нему. Ночь была наполнена горячим дыханием, стонами и прикосновениями. Под утро Андрей заснул, положив руку на её плоский живот. А проснулся один. На подушке остались записка и эти трусики. «Сеньору с такими глазами не стоит стесняться знакомиться с девушками», — перевел ему бармен текст на листочке и понимающе подмигнул. Андрей смеялся тогда, собираясь побывать здесь еще раз. Но во время полета домой, впервые задумался — не бесчестно ли внушать страсть к себе? Увы, мысль тогда так и не была закончена, а потом было поздно.
Он отложил трусики, заглянул в ящик и отшатнулся. На дне лежала ядовитая змея — детский водяной пистолет. Если бы его нашли комиссары ЧиКа при обыске — он не доехал бы даже до ЛИМБа, пройдя по «ликвидационной» статье. Игрушечное оружие было поделкой Хмыка, старого одноглазого майора. Такие страшные штуки он принялся клепать после первых арестов. Даже сейчас, под блокатором, Андрей чувствовал покалывание рукоятки от вложенной в пистолет пси-массы. «Направляешь на человека, жмешь курок и говоришь „Пух!“. И всё, получаешь дебила, пускающего слюни. Отбиться хватит, а там еще что-нибудь придумаем», — как в живую слышался хрипатый голос Хмыка. Его так и не смогли взять, положили кучу народа, плюнули и просто сожгли заживо, расстреляв избушку, где прятался вояка, зажигательными.
По спине пробежали мурашки-страхи. Андрей запихнул опасные сувениры обратно в коробку и судорожно оглянулся по сторонам в поисках зажигалки. Сжечь всё немедленно! Нельзя хранить такое! И тут же устыдился. Эти вещи были последним напоминанием о психотах, которых уже нет. Талант «делать сущности» был редчайшим даром среди психотов. Уничтожить коробку от страха, значит расписаться в предательстве и погубить их наследие. Значит Илья был тогда прав…
Черные пакеты для мусора нашлись в шкафчике под раковиной. Натянув на коробку штук пять по очереди, Андрей как шелкопряд замотал сверток скотчем в несколько слоев. Взял фонарик и вышел в темный ночной двор. В дальнем конце участка лопатой расковырял старую кучу прелых листьев и мусора. Вырыл ямку и положил замотанную коробку. Закопал и засыпал развороченную кучу обратно. Всё. Время Чудес для Андрея окончательно ушло. Ему осталось только отмыть руки от гнили и не вспоминать об утерянном.
Искушение собой. Часть 3Два года назад
— Нам надо развестись.
Светка сказала это просто, самым обычным тоном. Как будто предлагала помыть посуду или вынести мусор. Андрей поднял взгляд, от неожиданности не зная что ответить. Она отодвинула от себя тарелку с недоеденной котлетой и в ожидании крутила в руках вилку. Выглядело угрожающе.
— Что?
— Не притворяйся, ты всё слышал. Нам надо развестись.
— У тебя кто-то есть?
— Андрей, ты последние полгода, с той нашей ссоры, вообще ничего не видишь. Замкнулся, всё время о своём думаешь, мы уже сто лет никуда не выбирались. Кто я для тебя? Предмет мебели? Домохозяйка? Ты даже сексом занимаешься, как одолжение делаешь. Это невыносимо.
Он грустно улыбнулся. Скривился, как от зубной боли. Светка поняла это по-своему. Положила вилку и, сложив руки на груди, откинулась на спинку стула.
— Ну да, у меня кое-кто есть. И что?
— Ничего.
Андрей пожал плечами. Ему вдруг сделалось противно. Над переносицей, посреди лба, как будто просверлили дыру, куда задувал холодный сквозняк.
— Тогда подай заявление сама.
— Это всё, что ты скажешь?
— А надо? Что-то изменится?
— Нет.
Светка чуть обиженно поджала губы.
— На твою квартиру не претендую. А машину я заберу. На неё мои родители…
— Забирай.
Он отвернулся к окну. Закурил, нарушая уговор не дымить на кухне. Светка ушла в комнату и долго чем-то гремела и хлопала дверцами шкафа. Андрей молча пялился на листья за стеклом, стряхивал пепел в кофейную чашечку и ни о чем не думал. Было гадко, противно и очень себя жалко. Впрочем, последнее чувство он изо всех сил гнал от себя. Поздно. Надо собраться, дать пинка и начать всё заново.
— Закрой за мной, — крикнула от входной Светка.
Два чемодана уже стояли в прихожей.
— Остальное потом заберу.
— Давай помогу.
Пока он тащил багаж и запихивал в машину, Светка молчала. И старалась не встречаться с Андреем взглядом. Но перед тем как сесть за руль, жалобно посмотрела на него.
— Прости. Я больше не могу с тобой. Ты изменился. Я не понимаю тебя. Прости.
Светка потянулась к нему, коснулась. Андрей дернул плечом, сбрасывая её руку.
— Не за что извиняться.
Не желая продолжать разговор, он развернулся и, не прощаясь, пошел домой.
Развод что-то сдвинул в нём. Как под тёмной, напитанной влагой, землёй пришло в движение брошенное зерно. Незаметно внешне Андрей менялся, превращаясь в иное существо. Отношения на работе разваливались — он появившимся чутьем знал, когда человек лжёт, таит злобу, гадит исподтишка. Ходить туда стало невыносимо. Он возвращался вечерами домой, и квартира впивалась в него стальными зубами: всё напоминало Светку, а соседи бесили одним своим присутствием за стеной. Бывшую жену он видел несколько раз в городе с мужчиной старше неё лет на десять. От чего настроение портилось ещё больше.
Внезапной отдушиной и единственным человеком, с которым Андрей был откровенен до конца, стала Светкина мама. Марья Алексеевна, которую он ни разу не называл тещей. Она звонила, интересовалась делами, заходила на чай, принося с собой то котлеты в пластиковом лотке, то банку с борщом. Андрей рассказал ей всё, а Марья Алексеевна поверила. Пройдет несколько лет, будет и радость Времени Чудес и кошмар бунтующей пси-массы, гнилые доски в камере и первые ожоги блокатора. И как вспышка молнии, мама Марья, приехавшая к Андрею в ЛИМБ. Как она выбила свидание? Маленькие, чуть зачерствевшие пирожки, разломанные пополам при досмотре, покажутся Андрею манной небесной. Четыре блина с творогом, свернутые трубочкой как он любит, она заставит съесть прямо в комнате встречи. Она будет плакать и жалеть Андрея. А он будет врать, что всё нормально и можно жить. Оба будут притворяться, что верят в эту ложь… Марья Алексеевна не доживёт до возвращения Андрея, и ему в ЛИМБ придет единственное письмо от Светки с горькой новостью. Но это будет потом.
Гордиев узел он разрубил одним движением. Написал заявление «по собственному» и позвонил знакомой риэлторше. Она заглянула к Андрею на следующий день, шумная, многословная, улыбчивая, с близорукими глазами акулы. Бегло осмотрела квартиру и согласилась на жертвоприношение в виде чая с тортиком.
— Твою я сразу продам: рядом с центром, ремонт нормальный. Не проблема, вообще. А что ты хочешь взять?
— Дом. Где-нибудь на окраине, в тихом районе. Чтобы поменьше соседей.
— Надо подумать. Кажется, что-то было…
Она вытащила из сумки толстую тетрадь и зарылась в записи. Андрей наблюдал за ней, пряча улыбку. К ней даже Светка его никогда не ревновала — чувствовала, что мужиков она рассматривает только через призму «можно ли ему втюхать недвигу». Страсть делать бизнес, возведенная в абсолют.